Крайняя необходимость как институт уголовного права

КУРСОВАЯ РАБОТА

Тема: Крайняя  необходимость как институт    уголовного права.

2013 

СОДЕРЖАНИЕ

Введение

Крайняя необходимость традиционно  занимает важное место в системе  обстоятельств, исключающих преступность деяния. В современных условиях роль и значение этого института резко  возрастают. Периоды социально-политических преобразований неизбежно сопровождаются экономической нестабильностью, вооруженными конфликтами на социальной, этнической, национальной и религиозной почве, повышенным риском техногенных аварий и катастроф. Институт крайней необходимости занимает значительное место в деятельности органов охраны правопорядка. В обстановке социальной и политической нестабильности общества, роста преступности и различных происшествий резко возросла роль методов силового воздействия в решении задач, возложенных на силовые структуры по борьбе с преступностью и иными правонарушениями, условия правомерности применения которых в значительной степени определяются институтом крайней необходимости. От того, насколько сотрудники этих служб профессионально владеют знаниями о механизме применения института крайней необходимости в условиях устранения разного рода опасностей, в конечном счете зависит результативность их деятельности в современных условиях. Вышесказанное определяет актуальность изучения этого института уголовного права.

Глава 1. История крайней необходимости в российском уголовном праве.

1. История крайней необходимости в досоветский период.

История крайней необходимости  в российском уголовном праве  тесно связана с историей развития общего учения о преступлении. Этимология самого понятия преступления неразрывно связана с представлением о переходе через некий рубеж, предел либо границу. Официально устанавливая границы дозволенного поведения, уголовный закон одновременно определяет ту черту, нарушение которой  считается преступлением. Развитие учения о преступлении неизбежно приводит к спорам следующего характера: можно ли считать преступлением, скажем, поступок женщины, когда она, спасаясь от насильника, выламывает дверь в чужую квартиру; или действия лица, который, защищая собственный дом от пожара, разрушает примыкающие к нему соседские строения; или действия лица, связанные с убийством напавшей на него собаки?

В этих случаях сущность спора всегда была направлена на решение  одного вопроса: содержит ли подобное деяние признак общественной опасности? В случае положительного ответа на этот вопрос действия лица являются преступными, и лицо на общих основаниях должно быть привлечено к ответственности. Эту ступень развития российской уголовно-правовой мысли можно обнаружить в Соборном Уложении царя Алексея  Михайловича.

В ст.282 главы X Уложения можно  встретить норму следующего содержания: "А кто собаку убьет ручным боем, бороняся от себя, и ему за ту собаку не платить, и в вину его того не ставить"¹. Законодательная конструкция этой уголовно-правовой нормы свидетельствует о том, что вопросы привлечения к ответственности лиц, причинивших вынужденный вред общественным и личным интересам, носят партикулярный характер, а общей нормы, предусматривающей ответственность за причинение вреда охраняемым интересам в подобных случаях, еще не существует. При этом всякий раз, когда менялся источник опасности, угрожающей общественным и личным интересам (например, когда лицо оборонялось не от собаки, а, скажем, от напавшего на него быка), создавался новый судебный прецедент, который ложился в основу разрешения аналогичного спора.

Со временем практика разрешения споров подобного содержания выработала ряд общих критериев, по которым  следовало определять наличие правомочий на причинение вреда охраняемым законам  интересам. Воинский устав Петра I, предусматривая ответственность за истребление  чужого имущества, одновременно указывает  на обстоятельство, исключающее ответственность  за нарушение установленного запрета: "разве по необходимой нужде  востребуется и на то позволится" (артикул 180 Воинского устава). Согласно артикулу 154 к убийству отнесены случаи, когда деяние совершено "без нужды и смертного страха". В толковании к артикулу 195 указывалось: "Наказание воровства обыкновенно умаляется, или весьма оставляется, ежели кто из крайнего голода, нужды, которую он доказать сумеет, съестное или питейное, или иное что не великой цены украдет"².

Со временем появляется необходимость  общей правовой регламентации действий, связанных с причинением вреда  правоохраняемым объектам. Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. определяло крайнюю необходимость как самостоятельный институт Общей части уголовного права.

В Уложении указывалось: "Не почитается преступным деяние, учиненное для спасения жизни своей или другого лица от произошедшей вследствие угрозы, незаконного принуждения или иной причины опасности, в то самое время другим средством неотвратимой. При тех же условиях не почитается преступным деяние, учиненное для ограждения здоровья, свободы, целомудрия или иного личного или имущественного блага, если учинивший имел достаточное основание считать причиняемый им вред маловажным сравнительно с охраняемым благом" ³.

Уголовное уложение 1903 г. различало  два вида крайней необходимости. В одном случае лицо освобождалось  от уголовной ответственности вследствие того, что деяние было совершено  в обстановке устранения смертельной  опасности, в другом - освобождение от ответственности было обусловлено  стремлением лица предотвратить  опасность, угрожающую конкретному  правовому благу.

Согласно ст.46 Уложения не почиталось преступлением деяние, учиненное  для спасения собственной жизни  или жизни другого лица от опасности, которая произошла вследствие угрозы незаконного принуждения или  иной причины, и которая была неотвратима  в то время другими средствами. Наказание исключалось по причине  отсутствия общих условий вменения.

Не считалось также  преступлением деяние, учиненное  для спасения здоровья, свободы, целомудрия, и иного личного или имущественного блага своего или другого лица от опасности, которая произошла  вследствие угрозы незаконного принуждения  или иной причины и которая  была неотвратима в то самое время  другими средствами, если учинивший  деяние имел достаточные основания  считать причиняемый им вред маловажным сравнительно с охраняемым благом⁴.

В законе, кроме того, делалась оговорка, что изложенные постановления  не применяются в тех случаях, когда само уклонение от опасности  составляет преступное деяние.

Уложение 1903 г. предусматривало  крайнюю необходимость, возникающую  в сфере государственной службы. В ст.637 Уложения указывалось: "Не почитается превышением власти, когда  служащий в каких-либо чрезвычайных обстоятельствах учинит по службе действие, не предоставленное ему законом  или возложенным на него поручением, которое было необходимо ввиду государственной  пользы, или по настоятельности дела не могло быть отложено до получения  на то разрешения без видимой опасности  или вреда для службы"⁵.

Вызывает интерес тот  факт, что большинство русских  юристов признавало возможность  спасения собственной жизни за счет гибели другого человека.

А. Лохвицкий в качестве примера крайней необходимости приводит следующие случаи: "Стая волков преследует двух едущих в санях, один из них ввиду неизбежной смерти хватает товарища и бросает животным, чтобы задержать их и иметь время ускакать, или, что случается часто, во время кораблекрушения на лодке нет места всем, кому угрожает смерть. Один из оставшихся сталкивает в воду впереди стоящего, чтобы захватить его место"⁶.

Н.Д. Сергеевский считал состояние крайней необходимости одной из причин, уничтожающей вменяемость, поскольку лицо, действующее в таком состоянии, лишается возможности "руководствоваться нормами права"⁷. Н.С. Таганцев ненаказуемость деяний, совершенных в состоянии крайней необходимости, объяснял "юридическим свойством" таких действий. Поскольку крайняя необходимость является средством борьбы за право, субъект не нуждается в наказании. Побуждения, которыми руководствуется деятель, делают наказание совершенно бессмысленным. Его применение в таких случаях является "бесцельным и с точки зрения преступника, и в интересах общества"⁸. Г.Е. Колоколов обосновывал ненаказуемость крайней необходимости тремя обстоятельствами: во-первых, бесцельностью наказания с точки зрения общего и специального предупреждения; во-вторых, невозможностью требовать от среднего гражданина героизма, позволившего бы ему перенести опасность, не перелагая ее на другое лицо: в-третьих, бессилием карательной угрозы удержать лицо от совершения преступного деяния в состоянии крайней необходимости⁹.

Подводя итоги по данному  периоду, можно отметить, что институт крайней необходимости официально был закреплен только в Соборном Уложении царя Алексея Михайловича, да и то носил партикулярный характер, а общей нормы, предусматривающей ответственность за причинение вреда охраняемым интересам в подобных случаях, еще не существует. Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. определяло крайнюю необходимость как самостоятельный институт Общей части уголовного права. Уголовное уложение 1903 г. различало два вида крайней необходимости. В одном случае лицо освобождалось от уголовной ответственности вследствие того, что деяние было совершено в обстановке устранения смертельной опасности, в другом - освобождение от ответственности было обусловлено стремлением лица предотвратить опасность, угрожающую конкретному правовому благу.

1.2.Крайняя необходимость в советский период.

Институт крайней необходимости  был воспринят советским уголовным  правом.

Статья 20 УК РСФСР 1922 г. гласила: "Не подлежит наказанию уголовно наказуемое деяние, совершенное для  спасения жизни, здоровья или иного  личного или имущественного блага, своего или другого лица от опасности, которая была неотвратима при  данных обстоятельствах другими  средствами, если причиненный при  этом вред является менее важным по сравнению с охраняемым".

Защиту общественных интересов  актом крайней необходимости  допускали Основные начала уголовного законодательства 1924 г., которые в  ст.9 предусматривали защиту в состоянии  крайней необходимости советской  власти и революционного порядка. В  дальнейшем это постановление было воспроизведено всеми кодексами  союзных республик, изданными на их основе. Согласно УК РСФСР 1926 г. совершение деяния в состоянии крайней необходимости  устраняло применение мер социальной защиты.

Статья 13 УК РСФСР 1926 г. содержала  следующие указания: "Меры социальной защиты не применяются вовсе к лицам, совершившим действия, предусмотренные уголовным законом, если судом будет признано, что эти действия совершены лишь в состоянии необходимой обороны, против посягательства на советскую власть либо на личность, либо права обороняющегося или другого лица, если при этом не было допущено превышения пределов необходимой обороны. Меры социальной защиты не применяются, когда те же действия совершены для отвращения опасности, которая была неотвратима при данных обстоятельствах другими средствами, если при этом вред являлся менее важным по сравнению с предупрежденным вредом".

К числу недостатков первого  советского УК следует отнести то, что действия, совершенные в состоянии  крайней необходимости, равно как  и при необходимой обороне, признавались общественно опасными, хотя и не влекли применения мер социальной защиты. Указание на общественно опасный характер действий при крайней необходимости было исключено из редакции ст.13 УК РСФСР 1926 г. постановлением ВЦИК и СНК от 6 июня 1927 г.

В УК РСФСР 1960 г. институту  крайней необходимости была посвящена  ст.14: "Не является преступлением действия, хотя и подпадающие под признаки деяния, предусмотренного Особенной частью настоящего Кодекса, но совершенные в состоянии крайней необходимости, то есть для устранения опасности, угрожающей интересам Советского государства, общественным интересам, личности и правам данного лица или других граждан, если эта опасность при данных обстоятельствах не могла быть устранена другими средствами и если причиненный вред является менее значительным, чем предотвращенный вред".