Автор работы: Пользователь скрыл имя, 11 Января 2011 в 15:17, сочинение
Искусство, с которым писатель обращается со словом, подчиняя его своим эстетическим задачам, всегда вызывало обостренный интерес читателей и критики. Писатель сложного мировоззрения и сложной творческой судьбы, Н. С. Лесков, по оценке М. Горького, "вполне достоин встать рядом с такими творцами литературы русской, каковы Л. Толстой, Гоголь, Тургенев, Гончаров".
Искусство, с которым писатель обращается со словом, подчиняя его своим эстетическим задачам, всегда вызывало обостренный интерес читателей и критики. Писатель сложного мировоззрения и сложной творческой судьбы, Н. С. Лесков, по оценке М. Горького, "вполне достоин встать рядом с такими творцами литературы русской, каковы Л. Толстой, Гоголь, Тургенев, Гончаров".
Одна из наиболее значительных черт Лескова-художника - это его умение проникнуть в самые потайные глубины слова, вскрыть его национально и исторически обусловленные смысловые и стилистические приращения, благодаря которым оно представляет собой не только "первоэлемент" литературы, но и важнейшую характерологическую деталь при обрисовке того или иного социального сословия. Вводя слово в художественный контекст, Лесков как бы срывает с него пелену обыденности, давая простор его изобразительным потенциям и выразительным возможностям. Слова и обороты Лескова настолько колоритны, настолько полнокровны функционально-семантически, что воспринимаются читателем как готовые и к месту подобранные блоки, из которых складывается художественный образ. Тем самым писатель как бы лепит образы едва уловимыми мазками тонкого художника. Своеобразие и сила художнического таланта Н. С. Лескова состоят, в частности, и в том, что в его художественной речи языковые формы самого разного достоинства удивительно преображаются, утрачивая в структуре образной системы печать сословной или территориальной закрепленности и трансформируясь в эстетические ценности. Именно здесь кроется секрет языкового мастерства Лескова, под пером которого самые разные по происхождению, социальному и стилистическому употреблению факты сближаются и объединяются между собой легко и естественно, а объединение это имеет своим результатом не конгломерат слов и выражений, но единый, неповторимый стиль высокохудожественной речи, именуемый стилем Лескова. Каждое слово и даже каждый звук речи как бы фильтруются повествователем, роль которого оказывается доминирующей во всех случаях, и вместе с тем повествователь не только не подавляет многоголосого хора колоритных персонажей произведений, но и, более того, сам обнаруживает зависимость от этого многоголосья, ибо на него ориентируется и собственно авторская речь.
Лесков подчёркивал лишь тот очевидный факт, что нельзя быть художником слова, владея только одной, пусть даже литературной, разновидностью национальной словесной культуры.
Общепризнанно, что н. С. Лесков является непревзойденным мастером сказа, повествования. "...Его рассказ - одухотворенная песнь, простые, чисто великорусские слова, снизываясь одно с другим в затейливые строки, то задумчиво, то смешливо звонки, и всегда в них слышна трепетная любовь к людям, прикрыто-нежная, почти женская; чистая любовь - она немножко стыдится себя самой". Сказ Лескова прост, лаконичен и вместе с тем обстоятелен и сочен. Он набирает силу почти незаметно, никаких ложных штрихов, которые выдали бы авторские усилия, легок и узорчат, как кружево. По меткому замечанию Горького, "Лесков почти всегда где-то около читателя, близко к нему...", и это ощущение близости писателя создается и поддерживается у читателя благодаря прежде всего тому, что сказ Лескова обращен в сторону разговорной речи и питается ею.
Тонкий стилист и мастер слова, вышедший из гущи народной, Лесков глубоко знал и чувствовал народный язык, видел в нем неиссякаемый родник бесценных средств художественного выражения. "Я не изучал народа по разговорам с петербургскими извозчиками, а я вырос в народе на гостомельском выгоне, с казанком в руке, я спал с ним на росистой траве ночного, под теплым овчинным тулупом, да на замашной панинской толчее за кругами пыльгых замашек...", - писал Лесков.
Язык Лескова народен не только в том, что он предстает как мощный поток, объемлющий все актуально значимые стихии национальной словесной культуры, что делает его безграничным так же, как безграничны движения народного духа, но и в самой манере практического использования языка, начиная от звукового оформления слова и кончая рисунком, конфигурацией фразы.
Открыв широкий
доступ в художественную литературу городскому
просторечию, крестьянской речи, а также
элементам социальных жаргонов, приняв
в основу авторского повествования и разных
сказовых форм русскую разговорную речь,
Н. С. Лесков в немалой степени способствовал
начатому еще А. С. Пушкиным процессу дальнейшей
демократизации русского литературного
языка, включавшему в себя также и активную
борьбу против ненужных заимствований
из западноевропейских языков.
И по сути, и по формам своим самобытная литературная деятельность Лескова тесно связана с гоголевской традицией.
Имея за плечами богатый опыт практического познания русской жизни, Лесков как бы непосредственно подхватывает и реализует намерения автора "Мертвых душ". Движимый стремлением узнать "внутренность России" Гоголь просил друзей присылать ему письма с изображением действительных случаев и происшествий, с описанием встреч с интересными людьми, частные воспоминания, записки, где "пахнет Русью".
Лесков вслед
за Гоголем чутко откликается на эту актуальную
общественную потребность в сближении
литературы и жизни, в преодолении априорного
подхода к действительности, в необходимости
обогатить эмпирическую основу современного
искусства. Не случайно поэтому в основе
его произведений лежат реальные житейские
истории, предания, мемуары.
В 1837 г. писатель создает одно из лучших своих произведений - повесть "Очарованный странник", главным героем которого оказывается крепостной крестьянин Иван Северьяныч Флягин.
В истолковании национальной природы характера Ивана Северьяныча Лесков близок Гоголю, поэтизировавшему в "Мертвых душах" таящуюся в глубине души "каждого русского" готовность к "широкому разгулу", дерзкое влечение к воле, предельную напряженность чувств, принимающих характер всепоглащающих страстей.
Выявляя эти
"субстанциональные", по его убеждению,
черты русского характера, Гоголь также
противопостовлял их пошлости людей современного
ему меркантильного века, "корою своей
земности" подавивших в себе развитие
этих замечательных свойств.