Фёдор Раскольников как представитель советской журналистики

С первых дней империалистической бойни я занял интернационалистскую, ленинскую позицию. Принимал участие  в коллективном составлении ответа Вандервельде. Война превратила меня, подобно другим современникам, в военного человека. Издавна тяготея к морской стихии, в качестве рода оружия я избрал флот и, несмотря на отсутствие свидетельства о политической благонадежности, поступил в отдельные гардемаринские классы. За эти годы мне удалось побывать в двух плаваниях на Дальнем Востоке и посетить Японию, Корею и отдаленную Камчатку. Февральская революция застала меня в гардемаринских классах, где в это время происходили выпускные экзамены.

Я тотчас связался с ПК и  со вновь возникшей, как феникс из пепла, газетой "Правда". Здесь  я поместил целый ряд статей, пока, наконец, в середине марта не был  командирован редакцией "Правды" в Кронштадт для руководства  местным партийным органом "Голос  Правды". В красном Кронштадте мне пришлось, не ограничиваясь редактировать газеты, окунуться в самую гущу партийной и советской работы. В Кронштадте составилась дружная, сплоченная группа руководителей, куда входили: С. Г. Рошаль, Кирилл (Орлов), П. И. Смирнов и я, а несколько позже к нам присоединились: Смилга, Дешевой, Брегман и Флеровский.

Вскоре я был избран тов. председателем кронштадтского совета (председ. состоял беспартийный Ламанов, впоследствии, в 1921 г., в кронштадтском мятеже, открывший свое белогвардейское лицо). После июльского выступления, в котором вместе с другими кронштадтцами мне пришлось принять активное участие, я был арестован, посажен в "Кресты" и привлечен по "делу большевиков". 13-го октября был освобожден и через несколько дней получил от Центр. Комитета партии командировку в Новгород и Лугу для подготовки пролетарской революции.

В Октябрьской революции  принимал непосредственное участие  в боях под Пулковым. После разгрома банд Керенского и Краснова был отправлен во главе отряда моряков на помощь красной Москве. Вскоре был вызван из Москвы и назначен комиссаром морского генерального штаба, затем членом коллегии морского комиссариата и в 1918 г. заместит. наркома по морским делам. В июне 1918 г. ездил с секретным поручением Совнаркома в Новороссийск для потопления Черноморского флота, чтобы не допустить его стать добычей империалист. держав. В июле 1918 г. я был направлен на чехо-словацкий фронт в качестве члена Реввоенсовета восточного фронта, а 22-го августа состоялось мое назначение командующим Волжской военной флотилии, которая 10-го сентября принимала непосредственное участие во взятии Казани, а затем, с ежедневными боями преследуя белогвардейскую флотилию, совершила поход по Каме, причем ей удалось загнать неприятельские суда в реку Белую и заставить их укрыться в Уфе.

Освобождение Камы от белогвардейских  банд удалось довести выше Сарапуля до Гальян, где нас застал начавшийся ледоход, ввиду чего Красной Волжской флотилии пришлось срочно идти на зимовку в Нижний Новгород. После окончания кампании я вернулся в Москву, где в качестве члена Реввоенсовета республики принимал участие в его заседаниях и вместе с покойным Василием Михайловичем Альтфатером руководил морским комиссариатом.

В конце декабря 1918 г. на миноносце "Спартак" я отправился в разведку к Ревелю и наткнулся на значительно превосходившую нас английскую эскадру, состоявшую из пяти легких крейсеров, вооруженных шестидюймовой артиллерией. С боем отступая по направлению к Кронштадту, наш миноносец потерпел неожиданную аварию, врезавшись в каменную банку и сломав все лопасти винтов. Таким образом оказавшись в плену у англичан, я был отвезен ими в Лондон и посажен в Брикстонскую тюрьму. После пятимесячного плена я был освобожден в обмен на 19 английских офицеров, в свое время задержанных в Советской России. Обмен происходил в Белоострове 27-го мая 1919 г. Тотчас после возвращения из Англии я был назначен командующим Каспийской флотилии. Вскоре к ней была присоединена вернувшаяся с Камы Волжская флотилия, и объединенные речные и морские силы получили наименование Волжско-Каспийской военной флотилии. Нашим судам приходилось действовать отдельными отрядами на огромном пространстве от Саратова на Волге до Лагани и Ганюшкина — на Каспии. Наиболее горячие бои флотилии пришлось вынести под Царицыном и под Черным Яром. В обоих случаях суда флотилии подвергались почти ежедневным налетам аэропланов. Однако соединенными действиями Красной армии и Красной флотилии нам удалось отстоять советскую Астрахань, которая, находясь в белогвардейском окружении, висела на одной тонкой нитке железной дороги, соединявшей ее с Саратовом. Наконец в 1920 г. занятие форта Александровского с захватом в плен остатков белого уральского казачества и изгнание англичан из Энзели завершили боевую кампанию флотилии.

Во время гражданской  войны я был награжден двумя  орденами Красного Знамени. В июне 1920 г. я был назначен командующим  Балтийским флотом. В связи с нашим  наступлением на Варшаву Красный  Кронштадт во всеоружии готовился  принять английских гостей. Но, к  огромному разочарованию моряков-балтийцев, Ллойд-Джордж не прислал в кронштадтские воды ни одного английского корабля.

В марте 1921 г., ввиду окончания  гражданской войны и перехода к мирному строительству, я демобилизовался  и был назначен полпредом в  Афганистан. В декабре 1923 г. я вернулся в Москву. Состоял ответственным редактором "Молодой Гвардии", "Красной Нови" и издательства "Московский рабочий". Весной 1926 г. вторично ездил в Афганистан в качестве председателя нашей делегации в смешанной союзно-афганской комиссии.

[В 1930—1938 полпред СССР  в Эстонии, Дании, Болгарии. С 1938 в эмиграции. Заочно исключен из партии, объявлен "врагом народа", лишен советского гражданства. Реабилитирован посмертно.]

 

 

До конца своих дней Ф. Ф. Раскольников оставался большевиком, ленинцем, гражданином Советского Союза. Находясь в изгнании, он ничем себя не скомпрометировал. Федор Федорович  глубоко верил, что придет время  и справедливость восторжествует, а  культ личности как явление, чуждое марксизму-ленинизму и коммунизму, будет осужден. Незадолго до своей  смерти Раскольников написал открытое письмо Сталину, в котором разоблачал его произвол и беззаконие, дискредитацию  им советской демократии и социализма. Он обвинял Сталина в массовых репрессиях против ни в чем не повинных людей. Особую тревогу Ф. Ф. Раскольникова вызывало истребление опытных командных кадров Красной Армии и Военно-Морского Флота. В письме содержится предупреждение, что это ведет к ослаблению Советских Вооруженных Сил и чревато серьезными последствиями в случае войны с фашизмом, а столкновение с гитлеровской Германией Федор Федорович считал неизбежным.

Раскольникова возмущала  фальсификация истории большевизма, допущенная в «Кратком курсе», написанном под руководством Сталина. Он обвинял  Сталина в том, что тот обокрал  мертвых, убитых, опозоренных им же людей и присвоил себе в этой книге все их подвиги.

То, во что так верил  Ф. Ф. Раскольников, сбылось: справедливость восторжествовала, культ личности Сталина  осужден, порожденные им ошибки партией  исправлены. Теперь и сам Раскольников посмертно восстановлен в партии и в советском гражданстве. Доброе имя героя Октября и гражданской  войны Федора Федоровича Раскольникова  войдет в историю незапятнанным.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Глава 3

Невозвращенец. Открытое письмо Сталину

В апреле 1938 г. по вызову из наркомата  иностранных дел СССР с женой  и ребёнком выехал поездом из Софии. Во время пересадки в Берлине, приобретя на вокзале газету, узнал  о своем смещении с должности  полпреда. Отказался от возвращения  в СССР, предвидя неминуемый арест  и расстрел. Проживал в Париже, откуда писал письма Сталину и М. М. Литвинову, прося оставить ему советское  гражданство и объясняя «временную задержку» за границей различными формальными  причинами.

17 июля 1939 г. Верховный  Суд СССР объявил Раскольникова Ф.Ф. вне закона, что согласно постановлению ЦИК СССР от 21 ноября 1929 г. «Об объявлении вне закона должностных лиц – граждан СССР за границей, перебежавших в лагерь врагов рабочего класса и крестьянства и отказывающихся вернуться в СССР» влекло расстрел осужденного через 24 часа после удостоверения его личности.

17 августа 1939 г. Раскольников  завершает работу над знаменитым  «Открытым письмом Сталину», в  котором обличал репрессивную  сталинскую политику в отношении  конкретных лиц прежнего руководства  большевистской партии и рядовых  советских граждан. Опубликовано  оно было уже после смерти  Раскольникова, 1 октября 1939 года. Умер  он в Ницце, предположительно от пневмонии. По одной из наиболее распространённых версий — убит агентами НКВД (это утверждение сформулировал российский историк Рой Медведев).

В 1963 году посмертно полностью реабилитирован, о нём стали появляться публикации в СССР, но без упоминания бегства за границу и письма Сталину (которое стало активно обсуждаться в конце 1980-х).

 

 

 

 

 

 

Глава 4

Деятельность Ф. Ф. Раскольникова

Литературная деятельность Ф. Ф. Раскольникова была чрезвычайно  широкой и многогранной. Он —  автор многочисленных статей, книг и пьес. Его замечательная пьеса  «Робеспьер», инсценировка романа Л. Н. Толстого «Воскресение» ставились  на сценах многих советских театров, а пьеса «Робеспьер» шла и  в Париже.

Успешно выступал Ф. Ф. Раскольников и как публицист. В 1924 г. вышла  его книга «Афганистан и английский ультиматум», в 1925 г. — «Пробудившийся Китай». Сохранилось много неопубликованных его рукописей. Одни из них посвящены литературным проблемам — Маяковскому, Эренбургу, Достоевскому, другие — международным, в частности разоблачению фашистских диктаторов — Гитлера, Муссолини, Пилсудского. Среди рукописей имеется и такая любопытная работа, как «Очерки по истории цензуры XX века».

Вся деятельность Ф. Ф. Раскольникова  показывает, насколько разносторонним был его талант: он и флотоводец, и дипломат, и партийный деятель, и литератор. И чем бы он ни занимался, какое бы задание партии ни выполнял, всегда и во всем проявлялась его глубокая марксистско-ленинская убежденность, революционная стойкость, большевистская страстность и партийная выдержанность.

В 1930–1938 гг. Ф. Ф. Раскольников снова на дипломатической работе: сначала в Эстонии, затем в  Дании и, наконец, в Болгарии. После XVII съезда он, находясь за границей, с  тревогой наблюдает за развитием  культа личности Сталина. В результате произвола и беззакония бессмысленно гибли ленинские кадры партии и Советского государства, выдающиеся военачальники, которых Раскольников лично знал по гражданской войне, неугодные Сталину дипломатические  работники. Все это настораживало  Раскольникова. Работая в Болгарии, он стал замечать, как подосланные  Ежовым, а затем Берия агенты ведут  за ним слежку. В июле 1939 г., находясь во Франции, Раскольников узнает, что на родине он объявлен «врагом народа» и поставлен вне закона. В этих чрезвычайно трудных условиях у него созревает решение начать борьбу с культом личности Сталина. 22 июля он публикует открытое заявление «Как меня сделали «врагом народа», в котором смело выступает в защиту себя и других невинно пострадавших видных деятелей партии и Советского государства.

Глава 5

Личность Раскольникова и его жизнь после смерти

Федор Раскольников жил в  сложное, противоречивое время и  прошел трудный путь к своему гражданскому подвигу накануне смертного часа. Отдав дань революционному романтизму, классовому максимализму, а порой  и фанатизму, он сохранил в себе главное  — нравственные, общечеловеческие начала, душу живу, способность развиваться, изменяться, не потерял мужества —  ив трагической ситуации прямо посмотрел  правде в глаза, возвысил голос в  ее защиту.

Личность Раскольникова  вызывает противоречивые оценки и споры.

Пытаясь заново понять свою историю, мы нередко подходим к ней  со старыми мерками, которым присущи  схематизм, упрощение сложнейших социально-политических процессов, черно-белая классификация  явлений, однобокая категоричность в оценках деятелей прошлого. Нам  все еще недостает подлинно обновленного историзма мышления, желания и  способности постичь мировоззрение, психологию людей, систему общественных ценностей, которые даже и не в  столь отдаленные времена были во многом иными, нежели сейчас. Самое  малое, что из-за этого происходит,—  модернизация, а, следовательно, новое  искажение истории.

Понятны опасения замены одних  “икон” другими. Но если мы не хотим  превратиться в новых идолотворцев, то тем более должны с пониманием и терпимо относиться к ошибкам и заблуждениям, которых не избежал ни один исторический деятель, К действительным ошибкам и заблуждениям, но не к преступлениям!

С точки зрения антисталинских позиций Раскольникова критикуют за то, что он слишком долго шел за “вождем народов”, было время, судил литературу и искусство с “классовых” позиций, за то, что, будучи председателем Главреперткома, выступал против пьес Булгакова. Если бы эти, видимо искренние, поборники демократии разбирали и оценивали подлинные и мнимые “грехи” Раскольникова объективно, не умалчивая о его бесспорных заслугах, их стремление восстановить непростую правду истории надо бы только приветствовать. Но, к сожалению, именно объективности и взвешенности суждений критикам Раскольникова “слева” как раз недостает. И потому вырванные из контекста времени отдельные факты биографии героя революции, оставшегося до конца верным ее идеалам, разрастаются в неоправданные негативные обобщения.

С точки зрения сталинистов он “пренебрег советскими законами, бросил доверенный ему Советским .правительством пост посла, бежал под защиту родственника-миллионера во где сотрудничал в белогвардейской и правой французской прессе... его заявление “Как меня сделали „врагом народа"” и его открытое письмо Сталину от 17 августа 1939 года пронизаны злобой и клеветой на наш общественный строй” (Молодая гвардия, 1988, № 4), Эти и подобные им “обвинения”, упорно возвращающие нас к 1937—1939 годам и к году 1965-му, исходят от людей, не желающих считаться с фактами, по-прежнему уповающих на ложь и “страшные” ярлыки. Серьезная полемика с ними, пожалуй, бессмысленна, “вечно вчерашние” таковыми и останутся.