История языка

СОДЕРЖАНИЕ

1. Охарактеризуйте  понятие «древняя основа».

Европейцы давно заметили, что многие языки очень схожи. Уже в XVI—XVII вв. сходство немецкого  и голландского, испанского и португальского, французского и итальянского языков объясняли тем, что они произошли  от общего предка. Тогда уже были известны семьи похожих друг на друга  языков за пределами европейского мира — семитская и тюркская. Но всё  это были лишь предположения Доказывать родство языков ни в XVI, ни в XVII вв. ещё  не умели. Толчком, который положил  начало сравнительно-историческому  методу в языкознании, стало открытие европейцами древнего языка индийской  культуры — санскрита. К концу XVIII в. Индия была завоёвана англичанами. Индийцы казались европейцам совершенно на них не похожим и очень отсталым народом. К совершенно иному выводу пришёл Уильям Джонс (1746—1794), английский путешественник, который прожил долгое время в Индии, учился у наставников, знавших наизусть классические индийские  тексты, в том числе и грамматику Панини. В 1786 г. в Королевском научном обществе в Калькутте он сделал доклад, перевернувший представления того времени об особом развитии европейских языков.

Оказалось, что культура индийцев древняя и очень богатая. У индийской мифологии нашлось  много общего с древнейшей мифологией европейских народов, а главное  — санскрит, древнеиндийский язык, оказался очень похожим на европейские  языки Человек, знающий только свой родной европейский язык, легко догадывается о значении большого числа санскритских слов. Особенно поражает сходство санскрита  с древними языками европейской  культуры — древнегреческим и  латинским, в то время хорошо известными каждому образованному европейцу  Человек)', знающему эти языки, понятна  большая часть слов санскрита.

Доклад пришёлся кстати: к тому времени исторический подход стал ведущим методом во многих науках. Идея исторического развития овладела умами учёных. Сходство индийских  языков с европейскими сразу было осознано как свидетельство общего происхождения народов — их носителей. Перед лингвистами предстала  единая индоевропейская семья языков, куда входят санскрит, греческий, латинский, древнегерманский, древнеславянский и  их современные языки-потомки.

Всего через четверть века после открытия санскрита появилась  первая книга, посвященная сравнительному изучению индоевропейских языков Ее написал выдающийся немецкий языковед Франц Бонн (1791— 1867). Другим замечательным  учёным того времени и основателем  германского языкознания был  Якоб Гримм (1785—1863), имя которого всем известно с детства, потому что он не только изучал языки, но вместе с  братом Вильгельмом (тоже языковедом; 1786—1859) собирал и издавал немецкие народные сказки.

Франц Бопп, Якоб Гримм и  многие другие языковеды, среди которых  первый русский ученый в этой области  — Александр Христофоро-вич Востоков (1781—1864), накопили значительный языковой материал Они многое выяснили в истории  различных индоевропейских языков. Например, в старославянских и  древнерусских памятниках письменности существовали две особые буквы: «юс  большой» и «юс малый». Какие звуки  они обозначали в древности, никто  не знал. А. X. Востоков, сопоставив между  собой разные славянские и другие индоевропейские языки, установил, что этими буквами обозначались когда-то существовавшие носовые гласные. Учёные первого поколения индоевропеистов  открыли, что между звуками разных индоевропейских языков имеются  регулярные соответствия. Звуковые сходства или различия между словами всех этих языков не случайны, а подчиняются  строгим правилам. Однако языковедам мешали некоторые предположения, оказавшиеся  ошибочными. Например, древность санскрита (известны памятники I тыс. до н. э.) подвела  языковедов XIX столетия к неверной гипотезе о том, что это древнейший язык, на котором выражалась «первоначальная  мудрость» индоевропейских народов, и что все другие языки данной семьи происходят от него.

2. История переразложения системы склонений имен существительных

Переразложение заключается  в отходе звукового элемента одной  морфемы к другой. Слова при  этом сохраняют все звуки, но границы  членения морфем изменяются (первоначально  было слово вед/е/ши, вед/е/ть, кур/и/шь, кур/и/те; в современном языке  эти слова членятся так: вед/ёшь, вед/ёт, кур/им, кур/ите).

Переразложение - это перераспределение морфем внутри слова, приводящее к тому, что основа, оставаясь производной, выделяет в своем составе иные морфемы.

Основы слов горячность, живность с точки зрения живых словообразовательных связей выделяют суффикс -часть (а не -ость), так как прилагательные, от которых эти основы образованы (горячный, живный), в современном языке неупотребительны. Суффикс -ность является производным по отношению к суффиксу -ость и представляет сочетание суффикса -н-, отсеченного от основы прилагательного, и суффикса -ость.

Образование суффикса -ность, производного от -ость, является выражением своеобразного процесса, сопровождающего переразложение основ. Этот процесс заключается в поглощении одним словообразовательным элементом другого, представляющего часть образующей основы, или в растворении такого элемента в корне. В основе слова удилище выделяется суффикс -лищ-, включающий в свой состав суффикс -л-, принадлежащий слову удило, которое в современном языке утрачено (ср. городище, сборище).

Процесс переразложения основ обогащает  язык новыми словообразовательными  аффиксами и новыми словообразовательными  моделями, которые с течением времени  становятся продуктивными.

Таким путем чаще всего образуются новые суффиксы: -ность (сущность), -инк- (пыл-инк-а), -очк- (кост-очк-а), -нича- (сто-ляр-нича-ть), гораздо реже приставки (недо-, небез-, обез-) как результат слияния двух приставок (недо-смотреть, небез-дарный, обез-волеть).

Очень часто к опрощению и  переразложению основ приводят различные  виды аналогии, под которой разумеется уподобление форм одного слова формам другого, грамматически родственного. В силу аналогии малопродуктивные типы слово- и формообразования уподобляются продуктивным типам слов и форм, теряя при этом производный характер или прежнюю членимость на морфемы.

Ряд форм современного русского литературного  языка обязан своим происхождением действию аналогии.

Так, например, окончания имен существительных  мужского и среднего рода -ом, -ами, -ах (дом-ам, сел-ам, дом-ами, дом-ах, сел-ах) возникли под действием аналогии соответствующих форм имени существительного женского рода (книг-ам - стол-ам вместо стол-ом; ср. сохранившуюся форму в наречии поделом). Результатом такой аналогии явилось переразложение основы (книгам вместо книга-м).

Слово отворить, образованное от корня вор- (ср. ворота, воротник - сторож у ворот) посредством префикса от-, подвергалось влиянию слова творить. Аналогия отворить - творить привела к тому, что основа слова отворить подверглась переразложению и осмыслялась как образование с приставкой о-.

В результате такого переосмысления основы (о-творить) возникла в языке новая, самостоятельная база словообразования (ср. за-творить, при-творить, рас-творить и т.д.).

3. История прошедшего  времени

Древнерусский глагол значительно  отличался от современного. За тысячу лет в нём произошло много  изменений. Очень сильно изменилась система прошедших времён. 'Гот, кто  изучает в школе английский, или  немецкий, или французский язык, знает, как непросто бывает справиться со множеством глагольных времён. Система  времён древнерусского глагола тоже была сложной.

У древнерусского глагола  было четыре прошедших времени. Они  различались не только по форме, по и по значению. А 6р и с in (от греч. «aoristos») близок по значению к нашему совершенному виду, а им п ер-фект (отлат. imperfectum — «незавершённое») —  к несовершенному. Сравните текст  из «Слова о полку Игореве» с переводом. Аористы занесе, вьступи и по'Ьха  переводятся как занесла, вступил  и поехал (все эти глаголы совершенного вида), а форма имперфекта заступа-ше — глаголом несовершенного вида заступало. Если в летописи написано «Игорь иде  вь дань», это означает «Игорь пошёл  за данью». Если бы летописец хотел  описать, как он шёл, то употребил  бы тот же глагол, но в форме имперфекта: «Игорь идяше». Аорист и имперфект  очень рано утратились в живом  древнерусском языке. В книжно-письменном языке эти формы ещё долго  употреблялись, по с ошибками, которые  говорят о том, что авторы в  своей речи их не использовали.

Утратился и плюсквамперфект (от лат. plnsquamperfectum) - сложное время, которое  называют иногда д а в и о  пр о ш е д ш им. Оно обозначает действие, происходившее раньше другого  действия, которое тоже было в прошлом, т. е до момента речи. Например, в  предложении «..приведогиа разбойники их же б*кша яли въ сел'к» две формы  прошедшего времени: аорист приведогиа (привели) и плюсквамперфект б'кма  яли (взяли до того, как привели)

Итак, три времени утратились. А судьба четвёртого времени —  перфекта (err лат. perfec-tus — «совершенный») — оказалась необычной. Перфект  был сложным временем. Он состоял  из двух слов: вспомогательного глагола  быти в формах настоящего времени  и причастия прошедшего времени  с суффиксом -л- (его так и называют: «причастие на -л») спрягаемого глагола. Вспомогательный глагол имел формы  лица и числа: 1-е лицо — есмъ, 2-е  лицо — ecu, 3-е лицо — есть; множественное  число: 1-е лицо - есмъ, 2-е лицо —  еапе, 3-е лицо — суть, а причастие  на -л изменялось по родам и числам. Например, перфект глагола од&пи в 1-м лице единственного числа  — есмъ од'кпъ (а, -о); в 1-м лице множественного числа — есмъ од*кгш (-ы, -а).

Примеры перфекта из древних  текстов- «добро д'кло сътворилъ ecu; яко же отьци суть уставили и заповедали»  Значение перфекта было таким- деисгвие в прошлом + его результат в  настоящем. В «Повести временных  лет» древляне спрашивают Игоря (это  другой князь Игорь, не тот, что в  «Слове...»), в третий раз пришедшего за данью-, «по што идеши ып*ктъ  по-ималъ ecu всю дань и не послуша  ихъ Игорь». («Зачем опять идёшь? Забрал уже всю дань. И не послушал их Игорь»). Здесь две глагольные формы прошедшего времени с разным значением. Если аорист послуша выражает действие в прошлом без указания на его результат в настоящем, то в форме поималъ ecu важно не столько то, что в прошлом было произведено действие, сколько то, что оно имело последствия  в настоящий момент. Речь древлян  можно было бы перевести и так: «Зачем ты опять идешь? Ведь вся дань у тебя» (потому что ты её взял раньше).

Что же дальше произошло  с перфектом? Утратился вспомогательный  глагол, а причастие на -л остаётся. Это и есть наше прошедшее время- одел, знал, нёс, помог (в последних  формах суффикс нулевой, так как  звук [л] в сочетании с согласным  на конце слова утратился). Без  вспомогательного глагола оно утратило узкое перфектное значение. Его суффикс  выражает только отнесённость действия к прошлому.

История прошедших времён помогает понять особенность современного прошедшего времени, отличающую его  от других времён: будучи по происхождению  причастием, оно, естественно, не может  изменяться по лицам, но зато изменяется по родам. В современном русском  языке есть два суффикса повелительного наклонения: -и {неси — несите, говори — говорите и т. д.) и нулевой  суффикс (читай — читайте, дерзай — дерзайте и т. п.).

В древнерусском языке  нулевого суффикса не было, он возник исторически, когда в формах повелительного наклонения в положении после ударения стал утрачиваться звук [и]. Было: чита[щ], скдлаЦи], би\ул\, стало: чита\у], седлаЦ], бе[)\. Под  ударением [и] сохранился. В русских  говорах суффикс -и иногда сохранялся также в заударном положении. В таких говорах и сейчас можно  услышать встани, сяди. Правда, и в  литературном языке есть вынеси, вывези, вывали, но подобные формы существуют по аналогии с формами производящих глаголов (неси, вези, ват), где суффикс  сохранился, так как был иод  ударением.

Подобное явление наблюдается  и в неопределённой форме (инфинитиве). В современном русском языке  на конце инфинитива в одних формах есть [и], а в других нет. Здесь  проявляется разная историческая судьба звука [и], который был обязателен на конце инфинитива: под ударением  он сохранился, а в заударном положении  утратился. Поэтому в современном  языке нести, плести (из нести, плести), но спать, беречь (из съпати, берёчи). Правда, в диалектных или просторечных формах может быть иначе: «Так дом мой, как  он есть,/'Велю машинами к реке я перевесть*; «Беда, коль пироги начнёт печи сапожник,/А  сапоги тачать пирожник» (из басен И. А. Крылова).

4. История местоимений 3 лица

В древнерусском языке  личных местоимений было немного, даже меньше, чем сейчас: язь или я (это  варианты местоимения 1-го лица) и ты (2-е лицо). В древних памятниках нередко встречается азъ. Это  тоже местоимение 1-го лица, но не древнерусское, а старославянское. К личным местоимениям примыкало и возврат ное себе: у пего были такие же грамматические особегп гости, как у местоимений  язъ и ты. Одна из этих особенностей сыграла большую роль в истории... глагола. Речь идёт об особых вариантах  форм в дательном и винительном  падежах. Например, в дательном падеже единственного числа: мъи'к и ми, гпоб'к и ти, соб'к и си, в  винительном падеже:мене имя, тебе и  тя, себе и ся. Варианты ми, ти, мя, тя позже утратились, а вот ся и  си слились с глаголами и превратились в возвратный аффикс: литературные — испугался, боялся; диалектные —  испу-галси, боялси.

В прошлом это сочетание  глагольной формы и возвратного  местоимения. Особый вопрос истории  личных местоимений — местоимение 3-го лица. Специального местоимения 3-го лица в древнерусском языке не было. В современном русском языке это слово он, не похожее па другие личные местоимения.

Оно изменяется по родам, окончания  при склонении у него такие  же, как у неличных местоимений (сравните: его и моего, ей имоей, ими и  моими...). Эти особенности выдают его происхождение: в древнерусском  языке это местоимение было указательным со значением 'тот' (при указании на далекий предмет).