Автор работы: Пользователь скрыл имя, 13 Ноября 2014 в 18:49, творческая работа
Люди, независимо от цвета кожи, разреза глаз, формы носа и других физиологических особенностей, наделены равными способностями. Наука, а, главное, история убедительно доказали, что деление на высшие и низшие расы безосновательно, нелепо и опасно. Однако очевидно, что при абсолютном равенстве изначальных возможностей в разных частях земного шара существовали и существуют поразительно разные общественные модели: где-то появлялись деспотии, где-то полисные демократии, а где-то государственность возникла лишь благодаря внешнему вмешательству.
Эссе по курсу
«История политических учений»
На тему Жан-Жак-Руссо: «Свобода-это не плод созревающий под всеми небесами, поэтому она доступна и не всем народам»
Москва – 2014
Люди, независимо от цвета кожи, разреза глаз, формы носа и других физиологических особенностей, наделены равными способностями. Наука, а, главное, история убедительно доказали, что деление на высшие и низшие расы безосновательно, нелепо и опасно. Однако очевидно, что при абсолютном равенстве изначальных возможностей в разных частях земного шара существовали и существуют поразительно разные общественные модели: где-то появлялись деспотии, где-то полисные демократии, а где-то государственность возникла лишь благодаря внешнему вмешательству. Понимание той самой свободы, которая интересует нас в настоящей работе, во всех этих обществах было совершенно разным.
Определим, что поисками гена, определяющего предрасположенность к тому или иному социальному устройству, мы заниматься не будем. Ведь неоднократно происходили случаи, когда человек в сознательном возрасте, попадая в отличное от родного окружение, полностью перенимал его обычаи, традиции и образ мышления. Более того, ученые с большой долей уверенности предполагают, что младенец кроманьонского человека, попавший в XXI-й век и воспитанный в соответствии с современной методой, не отличался бы от нас. Есть ли смысл рассуждать о какой-либо биологической предрасположенности, особенно, в масштабах народа? Полагаю, нет.
Итак, изначально равные друг другу племена находились не в одинаковых условиях. Совершенно очевидно, что в пустыне, джунглях и горах невозможно организовать жизнь единообразно. К. Виттфогель совершено справедливо отмечал, что для египтян и шумеров общественные работы по созданию ирригационных сооружений были единственной возможностью выжить, поэтому вопрос о формировании общественного устройства никогда не находился там под вопросом: лучшее - то, что гарантирует успешную организацию ирригационных работ, а значит, и выживание. Жесткий принцип единоначалия здесь представляется оптимальным, именно поэтому первые государства Египта и Месопотамии были деспотическими.
В греческих полисах классической эпохи, представлявших собой конгломераты небольших земледельческих общин, проблема выживания никогда столь остро не стояла. Теплый средиземноморской климат позволял даже на гористом Пелопоннесе производить все необходимое для жизни, поэтому жители Афин гораздо больше ценили свободу (которая для любого человека, безусловно, лучше бесправия и рабства). Грекам не за чем было ею жертвовать, как приходилось вавилонянам, которые, отказываясь от свободы, спасали себе жизнь.
По тем же причинам греки могли устраивать общественные собрания, раздавать по жребию общественные должности и смещать неугодных правителей, ведь на эти мероприятия у них было время, которого всегда не хватало населению Плодородного полумесяца.
Словом, там, где природа требует от человека принятия быстрых решений и где нужен максимум усилий для того, чтобы достичь единственно важной цели, монархия, причем деспотическая, представляется единственно возможным вариантом. Если бы шумеры, ассирийцы или египтяне перед тем, как строить норию или оросительный канал собирали совет, чтобы решить, кого следует поставить во главе работ, и долго спорили о кандидатурах, то неминуемо бы погибли.
Греки тоже допускали чрезвычайную возможность передачи власти одному человеку, но лишь в экстренном случае (вспомним Солона) и на минимальный срок, необходимый для решения проблемы.
Ж. Ж. Руссо полагает, что Юг в целом более благоприятнее для возникновения монархий, так как здесь продукции производится больше, чем необходимо, и лучше, чтобы этот излишек доставался знати и правителю, а не подданным. Если попробовать развить мысль Руссо, можно прийти к следующему выводу: действуя, в первую очередь, в своих интересах, изымая практически все, что производится народом, правитель должен хотя бы малую часть использовать в интересах всего общества, иначе он неминуемо лишится своего положения. Его судьба предрешена: либо народ, устав от нищеты и произвола, восстанет и свергнет деспота, либо государство, ослабленное праздным правлением, будет завоевано, а монарх смещен. Это понимает даже самый жестокий и беспечный правитель, поэтому он и его приближенные должны следить, чтобы население не голодало, армия была боеспособна, а торговля и производство не прекращались.
Если же излишек потребляется всеми по демократическому принципу, то едва ли останется что-то на нужды государства, так как человек по натуре своей эгоистичен и ему трудно умерить свою жадность, даже, когда он понимает, какой вред та приносит. Наверное, поэтому по мере приближения к экватору всегда встречались либо деспотии, либо первобытные племена.
Конечно, можно утверждать, что некоторые африканские и австралийские народы, по сей день ведущие примитивное хозяйство, берут от природы лишь столько, сколько им нужно. Однако они не придают никакой ценности потреблению не потому, что умеренны, а потому, что обилие для них не ассоциируется с престижем. То же со свободой: они не подчиняются никому не потому, что ценят независимость, а потому, что не знают, что можно быть управляемыми. Дикарь не боится угнетения, а значит, свобода его сродни той, что имеют животные. Как здоровый человек не придавал бы значения своему здоровью, не зная, что есть болезнь, так и свободу может оценить лишь тот, кто знает о существовании рабства.
Ж.Ж. Руссо утверждал, что умеренный климат подходит для свободных народов. Действительно, там, где земля в меру плодородна, производится ровно столько, чтобы хватило и правительству, и населению. Земледелие здесь требует значительных временных затрат и физических усилий, но не колоссальных, как на более суровых северных широтах, и воздает оно, как правило, за туды намного щедрее. Население, с одной стороны, ценит результаты своего труда, а, с другой, — сравнительно безболезненно отдает часть государству, оставив при этом себе достаточно для жизни. Правительству, в свою очередь, не нужно быть излишне жестким, чтобы изымать необходимый ему излишек, однако оно осознает, что из-за количества вложенных усилий население не допустит совершенно вольных и бесполезных растрат.
На Севере, где климат суровее, почвы беднее, а земледельческий сезон короче, жители отчаянно борются за сохранение того немногого продукта, что удалось произвести. Его едва хватает, чтобы не погибнуть от голода и пережить зиму, но правительство, несмотря ни на что, требует отдать ему часть.
В таких обществах жители, чтобы спастись от гибели в случае неурожая, создают сплоченные общины, иметь дело с которыми правительству намного тяжелее, чем с индивидуальными хозяйствами.
Здесь личные интересы ничего не значат в сравнении с общественными: абсолютно каждый может оказаться перед угрозой голода, и только общине под силу спасти несчастного. Это помнит каждый житель, поэтому он ценит и уважает общество Именно поэтому правительству приходится часто применять силу и вводить суровые наказания для тех, кто уклоняется от сбора податей и налогов.
История подтверждает это предположение: Западная Европа никогда не знала ни крепостничества, ни деспотизма в тех одиозных проявлениях, что существовали в России вплоть до XX века. Любое сельскохозяйственное новшество, как, скажем, трехполье, давало на Западе быстрые и эффективные результаты - производство увеличивалось, жители богатели и, как следствие, с меньшим неудовольствием платили налоги. Потребности государства росли соразмерно тому, как увеличивались возможности населения их удовлетворять. Государству, если, конечно, это не экстренный случай, не нужно было изощряться, чтобы получить желаемое.
В России трехполье едва ли повысило производительность и снизило затраты труда. Амбиции же государства неуклонно увеличивались, в то время как возможности жителей оставались так же низки, поэтому подати на Руси всегда были обременительны, а их сборщики безжалостны.
Существует иной вариант развития северных народов. Если земледелие не играет важной роли, а основой существования служат рыбная ловля и пиратство, то такой народ остается свободным очень долго, правда и предгосударственный период для него продолжительнее, чем для племен земледельческих. Правитель здесь, в первую очередь, военный вождь, следовательно, не только его благосостояние, но и жизнь зависят от подданных, выступающих с ним в поход и сражающихся бок о бок. В таких обществах влияние подданных, в первую очередь, знати, гораздо существеннее, а правитель прислушивается к ним чаще.
Трудно сказать, возможна ли свобода в больших государствах. Ж. Ж. Руссо был убежден, что нет. С одной стороны, с ним трудно не согласиться, ведь управление большой территорией требует оперативного принятия однозначных решений, которые должны быть быстро приведены в исполнение во всех землях государства. Демократия в этом случае практически равносильна анархии и сепаратизму. С другой, - это утверждение справедливо лишь для государств, объединенных силой, жители которых не признают его самоценности и мечтают о самостоятельности. В государствах, созданных на принципах равенства, свободы и уважения ко всему населению, все жители, независимо от места жительства, ценят существующую пролитию, так как осознают, что пребывание в составе союза для них выгоднее независимого существования. Вероятно, поэтому так быстро в час кризиса распались Российская и Австрийская империи, в то время как США едины и существуют и по сей день.
Руссо удалось найти, на мой взгляд, совершенно подходящее слово для описания отношений народов и свободы: она «доступна» не всем, но, очевидно, что желанна абсолютно всеми, кто вышел из первобытного состояния. Будет ли народ сам вершить свою судьбу, дарует ли это право монарху или покорится узурпатору, внешнему или внутреннему, зависит от множества условий - географических, исторических и культурных. Изменение хотя бы одного из них влечет за собой перемены, глобальные и порой удивительные. Это объясняет, почему иногда африканцы, якобы пригодные лишь для рабства, с упорством и яростью восстали против угнетателей, а европейцы, признанные защитники демократических свобод, покорно склонялись перед завоевателями.
Литература: