Цветовой символизм в истории и культуре человека

К обсуждаемому вопросу имеют отношение и результаты, полученные в работе Л.П. Урванцева (1981), изучавшего возможности цветов дифференцировать состояние психической напряженности от фона. Были выявлены два показателя, информативные для решения подобной задачи. Во-первых, это сам факт изменения эмоциональных оценок цвета (без учета их направленности). При переходе от фонового, спокойного состояния к состоянию психической напряженности (эмоциональному стрессу), они изменились у 24 испытуемых из 36, то есть в 66% случаев. Во-вторых, — смена типа цветового выбора: в одной группе испытуемых предпочтение «холодных» цветов поменялось на «теплые», а в другой — был отмечен противоположный вариант. Первый показатель оказался связанным со стрессогенной устойчивостью испытуемых. Испытуемые, у которых менялось отношение к цвету, оказались более подверженными стрессу, чем те, у которых оно осталось неизменным. Не интерпретируя содержание второго показателя, Л.П. Урванцев ставит его в зависимость с типологическими особенностями личности испытуемых.

Результаты, полученные Л.П. Урванцевым, весьма показательны и иллюстрируют тот факт, что при номинально одном и том же эмоциональном состоянии, которое предполагается у испытуемых, участвующих в эксперименте, разнонаправленность в отношении к цвету, скорее, правило, чем исключение, когда речь идет о таких эмоциональных переживаниях, содержание которых индивидуально, как это видно на примере цветовых профилей «стыда», «отвращения» и др. выделенных в работе А.М. Эткинда. Возможно, поэтому в исследовании И.М. Дашкова и Е.А. Устиновича (1980) не было получено единой картины в изменении цветовых предпочтений испытуемых под влиянием стрессовой ситуации (экзамен).

У обследованных ими 250 испытуемых стрессогенная ситуация также вызвала разнонаправленные изменения в цветовых выборах, что дало авторам исследования основание усомниться в наличии каких-либо определенных, единообразных связей между цветами и эмоциями. В свете вышеприведенных фактов такой вывод свидетельствует о некоторой прямолинейности экспериментальной гипотезы авторов работы. Изучая корреляцию между цветовыми предпочтениями и стрессом, трудно получить единообразные результаты (особенно на большом массиве), если предварительно не определить индивидуальные особенности эмоциональной реактивности испытуемых и на основании этого не развести их на ряд экспериментальных групп. Несводимые к единому знаменателю варианты цветовых выборов как раз и будут закономерным результатом подобного методического подхода. В лучшем случае, можно просто констатировать, что происходит какое-то изменение в отношении к цвету, когда изменяется психическое состояние испытуемых, как это делает В.Л. Марищук с соавторами (1984), основываясь на результатах дублирующего обследования 300 испытуемых.

Одним из самых важных для проблемы цвет — эмоции является вопрос о дифференциальной роли различных психофизических характеристик цвета в порождении его эмоциональных значений. Это, прежде всего, относится к цветовому тону, светлоте и насыщенности.

В большинстве работ, рассмотренных в данном разделе, при планировании, проведении и анализе результатов эксперимента учитывалась только одна характеристика из этого списка — цветовой тон. Причем, кроме тех исследований, где в качестве стимульного материала использовались заведомо одинаковые цвета (например, теста Люшера), что создает основу для их сравнения, игнорирование этих характеристик не позволяет повторить экспериментальную часть работы, с целью проверки полученных авторами результатов. Подобная методическая небрежность приводит к тому, что довольно значительная часть дисперсии результатов экспериментаторами не контролируется и не учитывается, что ставит под сомнение анализ результатов и сделанные на его основе выводы. Это требует от авторов работ в данной области, если и не применения стандартного стимульного набора, то обязательно — указания основных психофизических характеристик цветов, использованных в эксперименте.

Важность учета психофизиологических характеристик цветов можно продемонстрировать на примере работы Ю.А. Полуянова (1981). Автор работы не обнаружил у детей 6-10 лет однозначных связей между цветовым тоном и определенной эмоцией. Малоинформативным в этом плане оказалось и цветовое сочетание (на материале детских аппликаций), как, впрочем, и показатель насыщенности цвета. В то же время, светлота цвета, по данным Ю.А. Полуянова, коррелировала с эмоциональным содержанием детских аппликаций. «Радостная» аппликация была составлена из, преимущественно, светлых оттенков, а «грустная» — из темных.

В.С. Мухина (1981) также указывает на важность светлотной характеристики для эмоциональной оценки цвета детьми 3-4-х летнего возраста.

Под светлотой в цветоведении понимается степень отличия цветового тона от черного цвета. Чем дальше цвет находится от черного, тем он светлее, и наоборот. В психологическом плане светлоту цвета можно рассматривать как «меру влияния» черного на данный цвет. Мы уже знакомы с символическими значениями черного цвета, поэтому нетрудно догадаться, каков его вклад в эмоциональное содержание других цветов, если они смешаны с ним. В целом, происходит сдвиг эмоционального значения в отрицательную сторону. Отсюда можно сделать вывод, что светлота цвета коррелирует со знаком («+» или «-«) выражаемой им эмоции.

Насыщенность или чистота цвета может быть понята как степень его близости к спектральному. Как показывают эксперименты Ч. Осгуда с соавт. (1957) этот показатель коррелирует с фактором «сила» (Р), семантического дифференциала. Тем самым, можно предположить, что изменение цвета по насыщенности, не меняя знака выражаемой им эмоции, сказывается на силе производимого им эмоционального впечатления. Менее насыщенный, разбавленный цвет теряет в своей выразительности, его эмоциональное содержание «растворяется». Поэтому учет только характеристики цветового тона — «имени» цвета, отражающего принадлежность цвета к определенному участку спектра, несомненно, обедняет возможности глубокого изучения взаимосвязей между эмоциями и цветом.

Сделанные замечания, отнюдь, не перечеркивают основную часть экспериментальных результатов рассмотренных работ, хотя и порождают определенные сомнения в степени их достоверности и воспроизводимости.

Накопленный цветовой психологией фактический материал позволяет сделать вывод, что цветовой тон отражает психофизиологическую направленность эмоционального воздействия цвета на человека. По данным Ч. Осгуда (1957) ранговый ряд цветов, составленный на основе их нагрузок по фактору «активность» (А), соответствует последовательности цветов в спектре. Поэтому красный, как самый активный в психофизиологическом и психологическом планах цвет, выражает все активные эмоциональные переживания человека, без учета их знака (валентности), как, например, «радость» и «гнев». Синий — цвет, оказывающий тормозящее влияние на ЦНС человека, выражает эмоциональные переживания противоположной, пассивной направленности: от спокойного созерцания до «вселенской грусти» по выражению Гете.

Результаты экспериментальных работ, обсуждавшиеся в данном разделе, дали нам основание составить таблицу соответствий между психофизическими характеристиками цветов и психологическими параметрами эмоций (таблица №2.4.2).

В качестве примера, попробуем, основываясь на этих соответствиях, определить эмоциональное значение таких цветов как розовый и светло-синий.

Розовый можно описать как светлый, малонасыщенный красный цвет. Эмоциональными значениями розового, тем самым, можно считать активные, положительные, поверхностные переживания типа легкой радости, повышенного настроения, чувства беззаботности и т.п. Возможно, благодаря этим значениям розового, возникла поговорка, «смотреть на мир сквозь розовые очки».

Таблица 2.4.2.Психофизические характеристики цвета              Параметры эмоций

Цветовой тон              Направленность

Красный              Активная

Зеленый              Нейтральная

Синий              Пассивная

Светлота              Валентность

Светлый              Положительная

Темный              Отрицательная

Насыщенность              Сила

Насыщенный              Интенсивная

Ненасыщенный              Слабая

Светло-синий — синий, светлый, малонасыщенный. Эмоциональные параметры — пассивный, положительный, слабый. Быть, по настоящему, «веселым», «радостным» голубому мешает его пассивность. Он выражает чувство дружелюбного нейтралитета, легко переходящее в равнодушие и безразличие (см. В. Кандинский).

Взаимосвязь эмоций и цвета является закономерной, обусловленной, с одной стороны, психофизическими характеристиками цвета, а с другой — психофизиологической организацией человека. Из этого с необходимостью следует, что определенные формы отношения к цвету у человека несут информацию об его индивидуальных и типологических качествах — темпераменте, характере и личности. Косвенно, на данную проблему выходили многие исследователи, изучавшие взаимосвязь цвета и эмоций (см. Л.П. Урванцев — 1981).

2.5. Цвет и характер

Разнообразие теоретико-методических подходов в изучении индивидуальных и типологических особенностей человека значительно затрудняет продуктивное сравнение результатов, полученных при исследовании взаимосвязей между отношением к цвету и характером. В настоящем разделе мы используем понятие «характер» достаточно условно — как обозначение устойчивых паттернов внешних (поведенческих) проявлений и их внутренних (психических) условий. Мы специально не будем дифференцировать понятия темперамент, характер, личность, поскольку в различных психологических школах им дается самая различная трактовка, а также потому, что для нас сейчас не столь важно, какая из перечисленных инстанций оказывает большее влияние на отношение субъекта к цвету, а важно установить, что подобное влияние вообще существует.

Одним из немногих обще употребляемых в психологии понятий, относящихся к сфере характера, является введенное К. Юнгом (1924) понятие «экстраверсии-интроверсии», хотя следует признать, что его значение различными психологами трактуется не всегда однозначно. Так Г. Айзенк, создатель известного личностного опросника, понимает экстраверсию — интроверсию как, прежде всего, ряд врожденных психофизиологических свойств человека и соотвествующих им характеристик поведения, абстрагируясь от того психологического содержания, которое вложил в это понятие К. Юнг. По данным Айзенка (1941) люди, предпочитающие яркие цвета, являются более активными в поведенческих аспектах (экcтравертированными), чем те, кто отдает предпочтение темным оттенкам.

Л.П. Урванцев (1981) сообщает о наличии зависимости между цветовыми предпочтениями и факторами «экстраверсии» и «нейротизма» по Айзенку. Испытуемые с высокими показателями нейротизма лишь небольшое число цветов оценивают нейтрально. Количество предпочитаемых цветов у интровертов в два раза меньше, чем у экстравертов. Последние чаще выбирают оттенки красного и желтого и реже — синего и зеленого. У интровертов Л.П. Урванцев отмечает противоположную тенденцию.

В исследовании И.М. Дашкова и Е.А. Устиненко (1980) корреляции между цветовыми предпочтениями (по тесту Люшера) и факторами опросника Айзенка выявлено не было.

В нашей работе (1983) удалось выявить определенную связь между цветовыми выборами по тесту М. Люшера и значениями факторов экстраверсии и нейротизма. На выборке в 100 испытуемых (студенты) получена прямая корреляционная зависимость между предпочтением красного цвета и уровнем экстраверсии (R = 0.404; Р < 0.05). Испытуемые с высокими показателями экстраверсии достоверно чаще предпочитали красный, чем испытуемые с низким уровнем экстраверсии (интроверсией). В ходе исследования был выявлен факт высокого уровня сходства цветовых выборов испытуемых с полярными оценками по шкале «экстраверсия». В частности, это относится к красному цвету: и выраженные экстраверты, и интроверты обнаруживали повышенное его предпочтение. Вероятно, это сказалось на относительно невысоком показателе линейной корреляции Пирсона для красного цвета. Факт сходства «крайностей» подтверждает предположение А.М. Эткинда (1985) о преимущественно нелинейном характере связи между цветовыми выборами и оценками черт личности с помощью опросных методов. Это побудило нас разделить весь континиум значений шкалы «экстраверсия» на несколько поддиапазонов: выраженная интроверсия (0-4 балла по шкале «экстраверсия»), средний уровень интроверсии (5-9), амбаверсия (10-14), средний уровень экстраверсии (15-19) и выраженная экстраверсия (20-24). Наиболее однозначные различия обнаружились при сравнении подгрупп испытуемых со средними показателями экстраверсии и интроверсии. В первой подгруппе красный цвет уверенно занимал первое место, в то время, как у интровертов он, в лучшем случае, находился в середине цветового ряда. Для интровертов оказалось характерным более частое предпочтение фиолетового и черного цветов. В подгруппе амбаверсии фиолетовый оказался особенно «любимым» — более, чем в половине случаев, он ставился на первое место. Выборы фиолетового цвета находились в прямой зависимости и от уровня нейротизма испытуемых. Его активное предпочтение (1-2 места рангового ряда) отмесено у 86% испытуемых с показателем по шкале «нейротизм» выше 12 баллов. В тех случаях, когда повышенный нейротизм сочетался с амбаверсией, предпочтение фиолетового (1-2 места) наблюдалось у 92% испытуемых.

В ряде работ проводилось сравнение характера цветовых предпочтений испытуемых с показателями 16-ти факторного опросника (16-PF) Р. Кэттелла (1970). В уже упомянутой работе И.М. Дашкова и Е.А. Устиновича (1980), по признанию самих авторов, были обнаружены корреляции между цветовыми выборами и факторами 16-PF, которые носят «странный и парадоксальный характер», и не поддающиеся взаимоудовлетворяющей оценке и интерпретации с позиций обоих методов. Наиболее «понятными» оказалось предпочтение серого цвета испытуемыми с высокими оценками по фактору Q («гипертимия-дистимия»).

Связи между цветовыми предпочтениями и факторами 16-PF изучались и А.М. Эткиндом в его диссертационной работе (1985). Автором отмечено большое число достоверных взаимосвязей. Предпочтение темных, тусклых цветов теста Люшера оказалось свойственным для лиц с повышенной эмоциональной напряженностью, склонностью к фрустрации и чувству вины (+Q и +Q4), эмоциональной неустойчивостью (-С), робких (-Н). И наоборот, выбор ярких, светлых цветов коррелировал с отсутствием эмоциональной напряженности, самоуверенностью и расслабленностью (-Q и -Q4), что оказалось наиболее характерным для испытуемых, предпочитающих желтый цвет. Как и в работе И.М. Дашкова и Е.А. Устиновича были выявлены кажущиеся странными и малопонятными корреляции. Так, например, положительные выборы черного цвета из таблицы «серого цвета» полного варианта теста Люшера оказались связанными с проявлением активной, яркой, экстравертированной эмоциональности (+А, +F) и творческим воображением (+М).

Т.А. Айвазян, В.П. Зайцев и др. (1989), проводя сравнение цветовых предпочтений со шкальными оценками испытуемых по факторам опросников 16-PF и СМОЛ, получили результаты, свидетельствующие, что предпочтение «основных» цветов теста Люшера (синего, зеленого, желтого и красного) коррелирует с активностью, эмоциональной устойчивостью, уверенностью в себе, низкими показателями тревожности и ипохондрической настроенности. Отвержение этих цветов оказалось связанным с той или иной формой внутриличностного неблагополучия. В частности, отрицательный выбор синего цвета коррелировал с повышенным уровнем тревоги и невротизацией.

В отличие от авторов вышеприведенной работы, контингент испытуемых которой составили больные с психосоматическими расстройствами, И.М. Дашковым и Е.А. Устиновичем (1980) была установлена только одна достоверная корреляция между цветовыми выборами и шкальными оценками ММРI. Она относится к четвертой шкале ММРI (Рd), высокие значения которой оказались связанными с отвержением зеленого цвета. Испытуемыми были студенты 1-го курса ЛГУ.

В этой связи, можно предположить, что поиск корреляций между цветовыми симпатиями испытуемых и оценками их личностных черт с помощью опросных методов (особенно клинико-психологических) имеет гораздо большие шансы на успех, когда в качестве испытуемых выступают лица с пограничными психическими расстройствами, чем здоровые в этом плане люди. Более характерные личностные профили первых в статистическом плане значительно облегчает эту задачу. Однако правомерность экстраполяции полученных в подобном случае результатов на контингент здоровых вызывает сомнения.