Варфоломеевская ночь глазами современных историков

Отдельно Хеллером ставится вопрос о вовлеченности в движение городских элит. Они проявляли интерес к различным формам религии Евангелия, но занимали при этом пассивную позицию. Однако постепенно они установили тактический союз с «народным протестантизмом» с целью контролировать движение изнутри, чтобы ослабить его революционную роль, направленную против социального порядка. В этом отношении 50-е гг. XVI в. являются важнейшим этапом: элиты подчиняют себе движение, кальвинистские церкви создаются по всему королевству. Но и в данный период важнейшим фактором оставалась экономика - тяжелейший экономический кризис, осложненный королевским банкротством, приведшим к финансовому краху. В этот же период оформляется союз буржуазии и дворянства, для которого приверженность реформе была своеобразной компенсацией ущерба, понесенного им в результате окончания Итальянских войн и сокращения размеров королевской щедрости. Целью дворянства являлось взимание платы за защиту приверженцев новой религии, которым угрожали репрессии со стороны государства. Привлекательность кальвинизма в глазах дворян усиливалась надеждами на секуляризацию церковных богатств.¹⁸

Таким образом, Хеллер объясняет вовлеченность  различных групп населения в  Религиозные войны экономической  конъюнктурой и экономическими интересами.

Другой концепцией, связывавшей определенные движения во время Религиозных войн, если не с интересами классов, то с интересами социальных групп, была теория А. Друо. Он опубликовал в 1937 г. объемную монографию, посвященную периоду Католической Лиги. Анализируя социальную динамику, наблюдаемую в городах этой провинции на протяжении всего XVI в., он ввел условные термины. Речь идет о «первой буржуазии», которая достаточно давно захватила господствующее положение в городах, была связана с королевской службой и активно приобретала королевские и муниципальные должности. Это был проверенный годами, достаточно быстрый и выгодный путь социального возвышения. Но примерно с середины XVI в. эта группа стала замкнутой – ее представители монополизировали королевские муниципальные должности, превратившись в наследственную касту. Им противостояла «вторая буржуазия» - достаточно богатые горожане, стремившиеся к приобретению должностей (это стремление усиливалось по мере падения доходов от коммерции), но лишенные этой перспективы из-за успехов «первой буржуазии». ¹⁹ Таким образом, А. Друо видел в религиозном радикализме социальное содержание.

В 1980 – 90-е гг.  некоторыми западными  историками – Н. Леметр, Д. Крузе, А. Дюпрон и другими - была сделана попытка  рассмотреть события Варфоломеевской  ночи сквозь призму религии. Ими был  отмечен рост напряжённости среди населения, ожиданий грядущего конца света, нарастание панических настроений. Как следствие этого, гугеноты воспринимались как всеобщие злодеи и от христианского правителя ожидали их истребления.²⁰

Но в целом, подводя итог, нужно отметить что , в западной историографии,  в определении самой природы Религиозных войн в целом и отдельных движений в частности, бытовал взгляд на трактовку этого конфликта как реакции структур традиционного общества на слишком стремительные успехи абсолютизма, деформирующие эти структуры.  Но, в конце концов, абсолютизм вышел из этих войн ещё более окрепшим.

Выводы Жана Луи Буржона основаны на работе историка Н. М. Сютерланд, выступившей с опровержением всей историографии Варфоломеевской ночи. По ее мнению, инициатором Варфоломеевской ночи был Филипп II, величайший организатор, обладавший поистине макиавеллиевской хитростью; устроив резню в Париже, Филипп II избавил Нидерланды от французской интервенции и нанес удар Франции, от которого та не могла оправиться целых полвека. Карла IХ исследовательница считает несчастным молодым человеком, ни к чему не пригодным и не сумевшим подняться до уровня тех событий, которые история уготовила его правлению.

Совершенно иной портрет  Карла дает историк Де-ни Крузе  в работе «Ночь святого Варфоломея: утраченная мечта о возрождении ». Для него Карл IX — это молодой человек, воспитанный в духе своего времени, исповедующий философию неоплатоников, верящий в космическую гармонию, добродетель и согласие. Опираясь на анализ придворных празднеств, тексты Ронсара, Франческо Патрици, Луи Леруа и картины Антуана Карона, автор предлагает новую систему интерпретации событий, дающую ключи к пониманию политики Карла IX и его матери²¹. Суверен и его мать привязали «королевскую власть к мечте постепенно привести французское общество к всеобщей гармонии». Военные действия, возобновленные протестантами в 1567 году, нанесли политике, направленной на достижение гармонии, серьезный удар.

После неудачного покушения  на Колиньи, вызвавшего угрозы со стороны  дворян-протестантов, в воздухе вновь  запахло гражданской войной: политика примирения очевидно провалилась. Желая  избежать катастрофы, власть решила устранить или изгнать несколько десятков главарей партии гугенотов. Формулируя свою позицию, Дени Крузе высказывается красиво, но провокационно: он говорит о «преступлении во имя любви»²². Подобная интерпретация, без сомнения, породила острую полемическую дискуссию.

В заключение следует  напомнить, что ночь святого Варфоломея нанесла неисцелимую травму не только протестантам, но и католикам, королю и политическим деятелям, стоявшим у руля власти. Кровь безвинных  мучеников, погибших как в Париже, так и в провинциях, растеклась широкой рекой, ставшей роковым рубежом, разделившим долгий период гражданских

войн на две части. После Варфоломеевской ночи ситуация в стране коренным образом изменилась. Позднее протестант, гуманист и писатель Дюплесси-Морнэ скажет: «После дня святого Варфоломея государственное здание пошло трещинами и зашаталось»²³.

В действительности монархическое  государство уже давно было ослаблено. Первым, кто начал расшатывать его фундамент, стал Генрих II, не внявший чаяниям протестантов и ставший на сторону католиков. Генрих II не понял, что роль короля предполагает одновременно роль арбитра, находящегося посредине противоречивых тенденций, готовых разодрать страну на части и                       

тем самым уничтожить ее. Продолжившие его политику Франциск II и 1йзы стали причиной первых межконфессиональных столкновений, породивших гражданскую войну.

После Первой религиозной  войны Карл IX и Екатерина Медичи с трудом восстановили единство королевства²⁴. Но обновленная структура была крайне хрупкой, ибо население Франции по-прежнему было расколото на два лагеря, о чем свидетельствуют массовые убийства и мятежи, характерные для жарких лет, предшествующих Варфоломеевской ночи. Период с 1560 по 1572 год, для которого характерны беспрестанные стихийные беспорядки, стал черной годиной гражданской войны, затронувшей как крупные города, так и поселки и деревни²⁵. Гражданская война проникла буквально во все уголки Франции, и власти были не в силах справиться с ней.

Хеллер объясняет  вовлеченность различных групп населения в Религиозные войны экономической конъюнктурой и экономическими интересами. На первых порах деятельность гугенотов, при известных оговорках, характеризуется им как антисеньориальная и республиканская. Однако на более поздних стадиях Религиозных войн Хеллер признает демократическое и революционное содержание также и за отдельными эпизодами Католической Лиги, в частности, за выступлением парижского «Совета 16-ти»²⁶.

Зарубежные историки не пришли к единому мнению в проблеме Варфоломеевской ночи. Разнятся мнения по поводу организатора этих событий. Одни считают, что все спланировали Гизы²⁷, другие – Екатерина Медичи²⁸. Поэтому вопрос об организаторе этого страшного кровавого события открыт до сих пор.²⁹

Глава 3. События Варфоломеевской ночи в оценках отечественных исследователей.

Отечественная исследовательница событий 1572 г. Во Франции Плешкова С. Л. в своей статье «Реальности и мифы Варфоломеевской ночи», опубликованной в 1998г., трактует эти события, как острый конфессионально – политический конфликт, в рамках которого одну из главных ролей отводит королеве Франции Екатерине Медичи, отводившей в деле укрепления французского влияния за рубежом главное место устройству династических браков³⁰. Именно её многие и обвиняют в произошедшей в Париже резне в ночь Святого Варфоломея. Во Франции всегда с недовольством относились и к самой королеве, и к её политическому курсу, выражавшемуся в отказе от компромиссов. Отсюда, по мнению С. Л. Плешковой, события носят прежде всего антидинастический характер.

 Плешкова С. Л.  в своей монографии «Екатерина Медичи. Чёрная королева» делает попытку  объяснить роль Екатерины во время Варфоломеевской ночи. Современники обвиняли королеву в разжигании конфликта, Плешкова заявляет, что Екатерина, воспитанная на трудах Макиавелли, твёрдо усвоила тезис о том, что цель оправдывает средства и в деле укрепления единства государства хороши все методы.³¹ Это объясняется и тем фактом, что в конце своего правления Екатерина Медичи вновь стала заниматься поисками компромиссных решений, почувствовав, что абсолютная власть снова окрепла.     

Оппонентом Плешковой С. Л.в данном вопросе  выступает европейский исследователь Д. Крузе, который утверждал: « Хороший государь, раз он знает все и, следовательно, справедлив, есть воплощенное благоразумие, он отвергает все, что могло бы возбудить или породить человеческие страсти и отдалить людей от вечного блаженства».³²

 Сторонником социальных  истоков Религиозных войн во  Франции XVI в. был историк С.  Д. Сказкин , который в монографии  «История Франции» давал подробную характеристику целей различных социальных слоев в Религиозных войнах,  стремился отстоять свою оценку характера этих войн как феодально-аристократического движения, а вовсе не как «неудавшейся буржуазной революции»³³.Изменение роли и места  королевской власти в системе абсолютной монархии, по мнению С.Д. Сказкина, привело к произволу в распределении благ между членами общественного класса, органом которого она является. Отсюда недовольство части аристократов и некоторых городов, мечтавших вернуть утраченные вольности. В целом, для концепции С.Д. Сказкина характерен поиск социальной подоплеки событий Варфоломеевской ночи, и он, в отличие от Плешковой С. Л., практически обходит стороной вопросы роли отдельных личностей в этих процессах.³⁴

И.В. Лучицкий (1845-1918), крупный  исследователь религиозных войн во Франции второй половины XVI века, так писал о некоторых последствиях массовых убийств гугенотов, произошедших в ночь на 24 августа 1572 г.: "Карл IX быстрыми шагами приближался к смерти... Варфоломеевская резня со всеми ее ужасами произвела неизгладимое впечатление на его слабую, нервную натуру, потрясла его, и с этого времени душевный покой и сон бежали от короля Франции. Страшные мучения совести убивали его, образы убитых гугенотов не оставляли его постели...

Целые ночи проводил он в  слезах, молил постоянно Бога простить ему его прегрешения. "Няня, дорогая  няня! - говорил он своей кормилице, находившейся неотлучно при нем, - сколько пролито крови, сколько  совершено убийств. Как я мог последовать столь пагубному совету? Боже прости меня! Умилосердись надо мною! Что мне делать? Я погиб!... Я погиб!"³⁵

"Что касается Екатерины  Медичи, - пишет современный историк  С.Л. Плешакова, - то во все 17 лет своей дальнейшей жизни  после 1572 г. она не сумела забыть мрачных дней августа, связывая именно с ними и несчастья в государственной деятельности, и разлады в семье, и безвременную смерть детей. Она измучила себя поздним раскаянием. Как политик, она убедилась в бесперспективности бескомпромиссности и, став первым министром при короле Генрихе III, убеждала сына в плодотворности компромисса, сокрушаясь по поводу его неосмотрительности, когда он пролил кровь герцога Гиза — исполнителя приказа Карла IX в ночь на св. Варфоломея".36

Последствия Варфоломеевской ночи оказались иными, чем ожидала Екатерина Медичи. Вскоре вспыхнула новая война между обоими лагерями. Весь Юг, включая и его католическое меньшинство, образовал к 1576 г. так называемую гугенотскую Конфедерацию: республику городов и дворян со своим представительным органом, своими финансами и армией.

В то же время на Севере образовалась Католическая Лига северофранцузского дворянства под руководством Гизов. В состав Лиги входили дворянство и буржуазия Северной Франции, но руководящую роль играла аристократия. 
   После фактического отпадения Юга территория, подвластная правительству, сократилась примерно наполовину.

С середины 70-х годов  усилилось антифеодальное движение народных масс. Почти одновременно вспыхнули крестьянские волнения в  Оверни, Нижней Нормандии, Дофине и других провинциях.

Война окончится лишь тогда, когда лидер гугенотов  Генрих Наваррский станет в 1594 году королем  Франции. Он перейдет в католичество и подпишет в 1598 году Нантский эдикт, дающий гугенотам свободу вероисповедания³⁷.

Для концепции Сказкина характерна презумпция необходимости поиска социальной подоплеки событий, причем, в этих поисках автор, надо отдать ему должное, старался всячески избегать схематизма. Однако его намерения не подкреплялись конкретным социальным анализом тех групп, которые и были, по мнению автора, основными участниками событий. Конечно, подобный анализ был бы затруднителен в рамках коллективного труда обобщающего характера, но ведь автор и не использовал те современные ему монографии, в которых он был проделан. При этом социальные группы персонифицировались, выступая как субъекты, наделенные сознанием.³⁸

Работы отечественных  авторов отличает большая эрудиция, живой, даже страстный язык: так, например, авторы видят в «последних Валуа уродов и дегенератов, попавших случайностью рождения на престол Франции». Они дают очень полную характеристику целей различных социальных слоев в Религиозных войнах. Перед авторами лежала сложная задача: несмотря на марксистские положения о «феодальном характере» абсолютной монархии и о кальвинизме как «религии буржуазии» они стремятся отстоять свою оценку характера Религиозных войн как феодально-аристократического движения, а вовсе не как «неудавшейся буржуазной революции». «Гипертрофия королевской власти в системе абсолютной монархии влекла за собой произвол в распределении благ между членами общественного класса, органом которого она является»³⁹. Отсюда недовольство части аристократов и некоторых городов, мечтавших вернуть утраченные вольности. И хотя в Религиозных войнах особую роль играли плебейские слои, ненавидевшие муниципальную олигархию и практику продажи городских должностей королем, но из-за того, что крестьянство в массе своей осталось глухо к религиозной пропаганде, реформационное движение во Франции было лишено того революционного значения, какое имела Крестьянская война в Германии⁴⁰.