Диссидентское движение

 

 

 

 

 

Глава I. Возникновение диссидентства

 

В конце 50-х гг. в Советском Союзе обозначились зачатки явления, которое спустя несколько лет превратится в диссидентство. Диссидентами называли тех представителей общества, которые открыто, выражали несогласие с общепринятыми нормами жизни в стране и предпринимали конкретные действия, подтверждая свою позицию. Диссидентство как общественно-политическое явление являлось порождением самой системы организации советского общества. И было одним из ярких направлений нравственного сопротивления тоталитаризму. Существовало несколько направлений диссидентских движений, самое масштабное это правозащитное движение, также религиозные течения и национальные движения. Особенно активно в 60-е годы была молодёжь, она хотела знать правду об истории террора в Советской России, требовала открытых дискуссий на политические темы. В некоторых университетах страны проходили встречи с выжившими в годы репрессий, новое поколение стремилось понять ошибки предшественников. Диссиденты 1960-х по своему поколенческому составу достаточно отчетливо делятся на два потока. Первый поток — маргинальная молодежь начала 1960-х, чье становление приходится в первые годы после ХХ съезда, а первые публичные общественные проявления, — Маяковка, СМОГ, — в начале 1960-х. 1Второй поток — средний и высший слой интеллигенции "военного" и более старших поколений, уже вписавшихся в систему.     

Пассивное, но категорическое неприятие идеологического официоза "старшими диссидентами" формируется задолго до выступлений "молодых маргиналов", еще в 1940-е, но в активное противостояние режиму большинство из них оказывается втянутым несколько позже — лишь с середины 1960-х. Вторая половина 1960-х — это время слияния обоих поколенческих потоков в единую диссидентскую среду на основе опыта противостояния, имевшегося у "маргиналов" и ценностных установок "старших". Следующее диссидентское поколение, оно же последнее, — это "диссиденты по наследству", молодые люди второй половины 1970-х, которые уже не участвовали в выработке диссидентской системы ценностей, а получили ее в готовом виде и начали создавать на ее основе некую герметическую субкультуру ("культура котельных"). По данным известных исследователей в 1967г. на территории СССР насчитывалось более 400 неофициальных студенческих групп различного направления (от либералов и народников до неофашистов), которые находились фактически в оппозиции режиму. Ко второй половине 60-х гг. относится формирование и такой формы протеста, как создание фондов материальной помощи политзаключённым и их семьям. 1968 г. стал годом становления правозащитного движения. С 1969 г. диссидентское движение обретает более чёткие организационные формы. В мае того же года была создана первая в СССР открытая общественная ассоциация, неконтролируемая властями, - Инициативная группа (ИГ) защиты прав человека (просуществовала до 1972г.) в СССР. Деятельность ИГ сводилась к расследованию фактов и составлению обзоров о нарушении прав человека, требованиям освобождения узников совести и заключённых спецбольниц. Большим практическим результатом деятельности ИГ стало предание гласности данных о политических преследованиях в СССР.

Появление ИГ стимулировало возникновение и деятельность аналогичных ассоциаций и кружков в других городах и республиках.

В 1970г. в Москве был создан Комитет прав человека в СССР. Инициаторами были физики В. Чалидзе, А. Твердохлебов и академик А.Д. Сахаров. Комитет стал первой независимой общественной организацией по правам человека, получившей официальное признание: в июле 1971 г. он стал филиалом Международной лиги прав человека – неправительственного объединения, имеющего статус консультативного органа при ООН, ЮНЕСКО и МОТ. Ко второй половине 60-х гг. относится формирование и такой формы протеста, как создание фондов материальной помощи политзаключённым и их семьям.

Особым явлением 60 – 70-х гг. были национальные движения. Их характерные черты: массовость, наличие признанных лидеров, конкретных программ достижения главной цели – национального освобождения, связь с зарубежными центрами, довольно широкий социальный состав и реальные результаты деятельности.2

В середине 60-х гг. в Ленинграде был основан Всероссийский социал-христианский союз освобождения народов (ВСХСОН) во главе с Н. Огурцовым, члены которого утверждали, что существующий строй представляет собой разновидность государственного монополистического капитализма и тоталитаризма, перерождающегося в крайнюю форму деспотии. ВСХСОН видел единственный путь освобождения народа от коммунизма – вооружённый, поэтому в 1967 – 1968 гг. прошли массовые процессы над подпольщиками социал-христианами.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

1.1Движение правозащитников

         Итак, кого же в Советском Союзе и в связи с чем стали называть диссидентами? Диссиденты (лат. dissidents - несогласный) - термин, который с середины 70-х годов применялся к лицам, открыто спорившим с официальными доктринами в тех или иных областях общественной жизни СССР и пришедшим к явному столкновению с аппаратом власти. Характерно, что единственным самоназванием, которое диссиденты не получили извне, стал термин «правозащитники». Правозащитное течение всегда было ядром диссидентского движения, другими словами, полем пересечения интересов всех иных течений - политических, социально-культурных, национальных, религиозных и др. В центре внимания правозащитников было положение с правами человека в Советском Союзе и несоответствие этого положения всеобщей декларации прав человека ООН.

          Из общей массы инакомыслящих диссиденты выделялись не только образом мышления, но и типом социального поведения. Побудительным мотивом участия в диссидентском движении было стремление к:

- гражданскому  и нравственному сопротивлению;

- оказанию  помощи людям, подвергшимся репрессиям;

- формированию  и сохранению определенных общественных  идеалов.

- открытию  новых культурных идеалов.3

          Известная правозащитника Л.Алексеева, вводя в оборот понятие "диссидентские движения", включила в него такие формы инакомыслия, как национальные; национально-религиозные; национально-демократические движения; движения представителей народов за выезд на историческую родину или в родные места; за права человека; социалистическое; за социально-экономические права.

          Основной формой деятельности диссидентов были протесты и обращения в адрес высшего политического руководства страны и правоохранительных органов.

          Итак, диссидентством или диссидентом мы именуем совокупность движений, групп, текстов и индивидуальных поступков, разнородных и разнонаправленных по своим целям и задачам, но весьма близким по основным принципиальным установкам:

свобода и права личности

ненасилие;

гласность;

требование соблюдения закона,

по формам общественной активности:

создание неподцензурных текстов;

объединение в независимые (чаще всего — неполитические по своим целям) общественные ассоциации; изредка — публичные акции (демонстрации, распространение листовок, голодовки и пр.)

и по используемому инструментарию:

распространение литературных, научных, правозащитных, информационных и иных текстов через самиздат и западные масс-медиа.

          Петиции, адресованные в советские официальные инстанции, и “открытые письма”, обращенные к общественному мнению (отечественному и зарубежному); в конечном итоге петиции, как правило, также попадали в самиздат и/или публиковались за рубежом.

         Внутри самого диссидентского мира особое место занимало правозащитное движение, объединившее ранее разрозненные проявления независимой гражданской и культурной инициативы в единое целое. Правозащитники создали единое информационное поле, поддерживавшееся самой диссидентской активностью

          Точную дату рождения правозащитного движения установить нетрудно: это 5 декабря 1965 года, когда на Пушкинской площади в Москве состоялась первая демонстрация под правозащитными лозунгами.

В 1965 году усилились репрессии против инакомыслящих, что было, вероятно, результатом попыток сталинистов в новом руководстве достичь политического перевеса.

          Осенью 1965 г. были арестованы московские писатели Андрей Синявский и Юлий Даниэль, опубликовавшие свои произведения за рубежом под псевдонимами Абрам Терц и Николай Аржак. Арест писателей был воспринят как пролог к зловещим переменам. Не только друзья и приятели арестованных, но и незнакомые с ними люди горячо обсуждали, какая судьба ожидает писателей, что в результате и привело к демонстрации протеста. За арестом писателей последовала достаточно широкая кампания писем протеста. Стало понятно, что оттепель закончилась и перед обществом встала насущная необходимость борьбы за свои права. Процесс по делу писателей и петиционная кампания 1966 года провела окончательный водораздел между властью и обществом, разделила интеллигенцию на своих и чужих. Подобное разделение в российской истории всегда приводило, и привело на этот раз к образованию сплоченной и организованной политической оппозиции.

Суд над писателями был всего лишь одним из признаков ресталинизации. В печати все чаще стали появляться произведения, оправдывающие и возвеличивающие Сталина, а антисталинские высказывания не пропускались. Усилилось давление цензуры, ослабленное после XX съезда. Эти тревожные симптомы так же вызывали многочисленные протесты, как индивидуальные, так и коллективные.4

 

 

 

 

1.2Культурная позиция представителей диссидентского движения: А.Д. Сахаров, А.И. Солженицын

 

          Всесильная политическая партия, единственная в стране, подменившая собой целое государство и выступавшая от его лица, ожесточенно боролась с наиболее талантливыми, творческими деятелями культуры, науки, не сумевшими или не захотевшими растворить свою индивидуальность в «общепартийном», «общепролетарском», общегосударственном деле. По мере того как крепли мощь тоталитарного государства и всесилие руководящей им партии, она стремилась безраздельно подчинить одной коммунистической идеологии науку, философию, архитектуру, кино, театр, живопись, музыку, наконец, свободное писательское слово.

         История советских диссидентов — важная часть общей истории сопротивления государственному произволу, насилию и лжи, которое, в самых различных формах, не прекращалось даже в самые страшные годы господства тоталитарной системы.

          Машине государственного террора так и не удалось до конца искоренить инакомыслие — не только политическое, но и культурное, религиозное, социальное, гуманитарное. Религиозные течения и целые конфессии отказывались подчиняться коммунистическому диктату и уходили в подполье. Люди продолжали сочинять стихи и прозу, философские и научные трактаты, не соответствующие требованиям государственной цензуры; другие люди переписывали запретные тексты от руки, а позднее — на пишущей машинке.

           Понятно, что режим, претендующий на гордое звание тоталитарного (то есть страна строящая коммунизм в понимании того времени), не мог позволить себе мириться с независимой гражданской активностью. Вероятно, партийные верхи и руководители КГБ искренне считали такую активность “политическим преступлением” и пытались пресечь ее с помощью соответствующих статей Уголовного кодекса. Обнаружилось, однако, что и эти статьи, замечательно приспособленные для борьбы с революционерами-подпольщиками, в применении к диссидентам попросту не срабатывают. То есть: конечно, нет никаких затруднений в том, чтобы, располагая отлаженным механизмом тайной полиции и полным контролем над судебными органами, посадить человека в лагерь на много лет за самиздатский поэтический альманах, или за несанкционированный интерес к отечественной истории, или за принадлежность к определенной религиозной общине, или за желание эмигрировать. Но вот объяснить на языке права, почему это является преступлением, оказалось невозможным. Более того: политические преследования реанимировали в общественном сознании и придали актуальное звучание тем положениям советской Конституции, которые, как подразумевалось по умолчанию, никем и никогда не должны были приниматься всерьез. К несчастью для режима, среди этих положений оказались и свобода мысли и слова, и свобода совести, и свобода шествий и митингов и даже свобода ассоциаций. Как только это было осознано мыслящей частью общества, значительная доля диссидентской активности сосредоточилась на организации общественного протеста против политических преследований. Вскоре этот протест превратился в небольшое по численности участников, но весьма энергичное общественное движение, которое стали именовать правозащитным.5

          Мало кто из правозащитников предполагал, что протесты и в самом деле могут защитить кого-то от гонений. Однако сам факт предания этих гонений гласности оказался психологически значимым и для преследуемых, и для преследователей. Репрессии, которым подвергались диссиденты, ставили отныне в положение «правонарушителей» не их, а власть, которая в своих репрессивных реакциях никак не умела (хотя и пыталась) уложиться в собственные законы. Первоначально адресатами правозащитных петиций были официальные советские органы, позднее возник жанр “открытых писем”, еще позднее — заявления в международные организации. Но куда бы ни были адресованы протесты правозащитников, они, в первую очередь, информировали о политических гонениях общественное мнение в СССР (через Самиздат и передачи западных радиостанций) и за рубежом (через тамошние масс-медиа). В конце 1960-х гг. правозащитники организовали собственные информационные бюллетени, создали собственные независимые ассоциации.