Автор работы: Пользователь скрыл имя, 16 Мая 2012 в 16:12, реферат
Целью данной работы является изучение диссидентского движения в СССР.
Введение 2
1. Общая характеристика диссидентского движения в СССР 3
2. Зарождение диссидентского движения 5
3. Появление самиздата 8
4. Основные направления диссидентства 10
5. Разгром диссидентского движения 19
Заключение 24
Список литературы 26
Неонационалистская печать не подвергалась цензуре, и это наводило многих наблюдателей на размышления относительно официального стимулирования движения. На самом высшем уровне тоже обсуждалось это явление. Брежнев лично высказал неудовольствие по поводу давления со стороны неонационалистов. Развернувшаяся в то время открытая дискуссия расценивалась как свидетельство скрывавшегося за фасадом официального единства «глубинного конфликта», которому суждено было оказать большое влияние на общество и особенно на молодежь. Приговор неонационалистическим тенденциям был произнесен. Но, в отличие от прошлого, в этом случае практические последствия были незначительны: наиболее заметные из неославянофилов были смещены с занимаемых постов, но продолжали свою карьеру на других, нередко даже более престижных, должностях. Не случайно появились слухи о стоявших за их плечами влиятельных покровителях: чаще всего упоминалось имя Полянского, тогдашнего главы правительства РСФСР. На самом деле гораздо более важным, чем поддержка того или другого руководителя, оказалось сочувствие, которое находила нарождавшаяся идеология среди государственных служащих, особенно в армии и даже в самой партии.
С начала 70-х гг. аресты правозащитников в столице и крупных городах значительно усилились. Начались особые «самиздатские» процессы. Любой написанный от своего имени текст подпадал под действие ст. 190(1), или ст. 70 УК РСФСР, что означало соответственно 3 или 7 лет лагерей. Репрессии и судебные процессы к началу 70-х гг. продемонстрировали силу тоталитарной машины государственной власти. Усилились психиатрические репрессии. В августе 1971 года Министерством здравоохранения СССР была согласована с МВД СССР новая инструкция, предоставляющая психиатрам право насильственной госпитализации лиц, «представляющих общественную опасность» без согласия родственников больного или «иных окружающих его лиц». В психиатрических больницах в начале 70-х находились: В. Гершуни, П. Григоренко, В. Файнберг, В. Борисов, М. Кукобака и другие правозащитники. Особенно сильно психиатрические репрессии применялись в российской глубинке и в союзных республиках, в первую очередь на Украине. Диссиденты считали помещение в специальные психиатрические больницы (СПБ) более тяжёлым, чем заключение в тюрьмы и лагеря. П. Григоренко, дважды побывавший в таких спецпсихбольницах, замечал: «У больного СПБ нет даже тех мизерных прав, которые имеются у заключённых. У него вообще нет никаких прав. Врачи могут делать с ним всё что угодно».
Сотни, если не тысячи диссидентов, оказались заключёнными СПБ и обычных психбольниц. Судили в таких случаях заочно, и суд всегда был закрытым. Заключение в СПБ могло продолжаться как угодно долго, а врачебная комиссия из года в год задавала два обычных вопроса. Первый: «Изменились ли Ваши убеждения?». Если пациент отвечал «да», его спрашивали: «Произошло ли это само по себе или в результате лечения?». Если он подтверждал, что это произошло благодаря лечению, то мог надеяться на скорое освобождение.
Власти не скрывали, что против диссидентов широко применяется психиатрия. В феврале 1976 года, например, в «Литературной газете» рассказывалось о «деле Леонида Плюша». Советские врачи признали его невменяемым, а западные – психически здоровым. «Руководствуясь чисто гуманными соображениями, – отмечалось по этому поводу в газете, – хотим верить, что курс лечения в советской психиатрической больнице способствовал его выздоровлению и рецидива не будет. Известно, однако, что психические заболевания коварны, и невозможно дать стопроцентной гарантии, что человек, однажды вообразивший себя пророком, спустя какое-то время не объявит себя Юлием Цезарем, которого преследует Брут в форме капитана КГБ».
Арестованные деятели правозащитного движения исчислялись сотнями. Постепенно основным объектом преследований становилась деятельность ХТС и самиздатская деятельность вообще. Апогеем репрессий стало так называемое Дело N 24 - следствие над ведущими деятелями Московской инициативной группы по защите прав человека в СССР П. Якиром и В. Красиным, арестованными летом 1972 г. Дело Якира и Красина задумывалось органами безопасности как процесс против ХТС, поскольку не составляло секрета, что квартира Якира служила главным пунктом сбора информации для «Хроники». Дело КГБ удалось - Якир и Красин «раскаялись» и дали показания более чем на 200 человек, принимавших участие в работе ХТС.
Выпуск «Хроники», приостановленный еще в 1972 году, в следующем году был прекращен в связи с массовыми арестами. С лета 1973 году характер репрессий изменился. В практике властей стала присутствовать высылка из страны или лишение гражданства. Многим правозащитникам даже было предложено выбрать между новым сроком и выездом из страны. В июле - октябре были лишены гражданства Жорес Медведев, брат Роя Медведева, борец против психиатрических репрессий, выехавший в Англию по научным делам; В.Чалидзе, один из руководителей демократического движения, выехавший в США так же с научными целями. В августе позволили выехать во Францию Андрею Синявскому, в сентябре - подтолкнули к выезду в Израиль одного из ведущих членов ИГ и редактора «Хроники» Анатолия Якобсона.
5 сентября 1973 года А. Солженицын направил в Кремль «Письмо вождям Советского Союза», что в конечном итоге послужило толчком к насильственной высылке писателя в феврале 1974 года.
27 августа состоялся суд над Красиным и Якиром, а 5 сентября - их пресс-конференция, на которой оба публично каялись и осуждали свою деятельность и правозащитное движение в целом. Вскоре, подавленный случившимся, покончил с собой друг Якира, известный правозащитник, Илья Габай. В том же месяце в связи с арестами прекратил работу Комитет прав человека.
Правозащитное движение фактически перестало существовать. Уцелевшие ушли в глубокое подполье. Ощущение, что игра проиграна и оставшаяся непоколебленной система будет существовать чуть ли не вечно, стало доминирующим как среди избежавших ареста, так и среди узников брежневских лагерей.
1972-1974 гг. были, пожалуй, периодом самого тяжкого кризиса правозащитного движения. Перспектива действий была потеряна, почти все активные правозащитники оказались в тюрьме, сама идеологическая основа движения была поставлена под вопрос. Сложившаяся ситуация требовала радикального пересмотра политики оппозиции. Этот пересмотр и был осуществлен в 1974 году.
К 1974 году сложились условия для возобновления деятельности правозащитных групп и ассоциаций. Теперь эти усилия концентрировались вокруг заново созданной Инициативной группы защиты прав человека, которую окончательно возглавил А.Д.Сахаров.
В феврале 1974 г возобновила свои выпуски «Хроника текущих событий», появились первые заявления Инициативной группы по защите прав человека. К октябрю 1974 г. группа окончательно восстановилась. 30 октября члены инициативной группы провели пресс-конференцию под председательством Сахарова. На пресс-конференции иностранным журналистам были переданы обращения и открытые письма политзаключенных. Среди них коллективное обращение в Международную демократическую федерацию женщин о положении женщин - политзаключенных, во Всемирный почтовый союз - о систематических нарушениях его правил в местах заключения и др. Кроме того, на пресс-конференции прозвучали записи интервью с одиннадцатью политзаключенными Пермского лагеря N 35, касавшиеся их правового положения, лагерного режима, отношений с администрацией. ИГ выступила с заявлением, в котором призвала считать 30 октября Днем политзаключенного.
В 70-е гг. диссидентство стало более радикальным. Основные его представители ужесточили свои позиции. Все, даже те, кто отрицал это впоследствии, начинали свою деятельность с мыслью завязать диалог с представителями власти: опыт хрущевского времени давал повод для такой надежды. Ее, однако, разрушили новые репрессии и отказ властей вести диалог. То, что поначалу было просто политической критикой, обращается безапелляционными обвинениями. На первых порах диссиденты лелеяли надежду на исправление и улучшение существующей системы, продолжая считать ее социалистической. Но, в конечном счете, они стали видеть в этой системе лишь признаки умирания и ратовать за полный отказ от нее. Проводимая правительством политика оказалась неспособной справиться с диссидентством и только радикализовала его во всех компонентах.
После того, как в 1975 году СССР подписал в Хельсинки Заключительный акт Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе, ситуация с соблюдением прав человека и политических свобод превратилась в международную. После этого советские правозащитные организации оказались под защитой международных норм, что крайне раздражало брежневское руководство. В 1976 году Юрием Орловым была создана общественная группа содействия выполнению Хельсинкских соглашений, которая готовила отчеты о нарушении прав человека в СССР и направляла их в правительства стран-участниц Совещания, в советские государственные органы. Следствием этого было расширение практики лишения гражданства и высылки за рубеж. Во второй половине 1970-х годов Советскому Союзу постоянно предъявляются обвинения на официальном международном уровне в несоблюдении прав человека. Ответов властей было усиление репрессий против хельсинкских групп.
Правозащитное движение перестало существовать в конце 80-х, когда, в связи с изменением курса правительства, движение уже не носило чисто правозащитного характера. Оно перешло на новый уровень, обрело другие формы.
На основании данной работы можно сделать вывод о том, что системообразующим компонентом советского диссидентства является правозащитное движение, которое возникло не в качестве наследника нереализованных общественно-политических интенций предшествующего периода, хотя некоторые заметные участники правозащитного движения и прошли через опыт политического подполья. Оно выросло из ожесточенного противостояния советской художественной и научной интеллигенции политике правительства в вопросах свободы творчества, прежде всего — в сфере художественной литературы.
Непосредственным толчком к возникновению в СССР правозащитного движения оказались события, связанные с арестом двух московских литераторов — Андрея Синявского и Юлия Даниэля, в течение ряда лет тайно публиковавших свои беллетристические произведения на Западе под псевдонимами “Абрам Терц” и “Николай Аржак” соответственно. Их арест и, в особенности суд над ними, сопровождавшийся массированной газетной пропагандистской атакой на литературную деятельность обвиняемых вызвали бурную (явно не просчитанную властями заранее) реакцию за рубежом и, самое главное, внутри страны. В отличие от предыдущего громкого “литературного” дела — суда над Бродским, протесты общественности не ограничились приватными обращениями в ЦК, а стали достоянием гласности.
Тридцать без малого лет правозащитное и диссидентское движение создавало предпосылки новой общественной ситуации. Идеи правового государства, самоценности личности; превалирование общечеловеческих ценностей над классовыми или национальными стали – задолго до перестройки основой взглядов правозащитников.
Ко второй половине 80-х гг. диссидентство было в основном подавлено. Однако, как показали последующие события, победа над диссидентством оказалась эфемерной. Горбачевская "перестройка" в полной мере выявила его значимость. Оказалось, что открытая борьба нескольких сот инакомыслящих при моральной и материальной поддержке Запада против пороков существовавшего режима власти вызывала сочувствие неизмеримо более широкого круга сограждан. Противостояние свидетельствовало о существенных противоречиях в обществе. Идеи диссидентства широко популяризировались мировыми средствами массовой информации. Один только Сахаров в 1972–1979 гг. провел 150 пресс-конференций, подготовил 1200 передач для иностранного радио. Диссидентству в Советском Союзе активно содействовало американское ЦРУ. Известно, например, что к 1975 г. оно участвовало в издании на русском языке более 1500 книг русских и советских авторов. Все это во много раз увеличивало силу собственно диссидентской составляющей. По оценке Ю.В. Андропова (1975), в Советском Союзе насчитывались сотни тысяч людей, которые либо действуют, либо готовы (при подходящих обстоятельствах) действовать против советской власти. Имелись таковые и в составе партийно-государственной элиты советского общества.
2