Занятия славян и их социальная организация

Если быть очень осторожным и  не доверять деталям, сообщаемым летописью, то все же можно сделать из известных  нам фактов вывод о том, что  варяжские викинги, - допустим, даже и призванные на помощь одной из борющихся сторон, - из приглашенных превратились в хозяев и частью истребили  местных князей и местную знать, частью слились с местной знатью в один господствующий класс. Но сколачивание аляповатого по форме и огромного по территории Киевского государства началось с момента объединения земель вокруг Киева и, в частности, с включения Новгорода под власть князя, сделавшего Киев центром своих владений. Если верить летописной традиции, то именно северные князья заняли Киев, который с этого времени и делается “матерью городов русских”, центром Киевского государства”.

Эта же мысль была дословно повторена  в четвертом издании “Киевской  Руси” (М.-Л., 1944. С. 258-259). Однако уже в публикации 1979 г. то же место звучит совсем по-другому, а именно:

“Если быть очень осторожным и  не доверять деталям, сообщаемым летописью, то все же можно сделать из дошедших до нас легендарных преданий гипотетический вывод о том, что варяжские  викинги, допустим, были даже призваны на помощь одной из борющихся сторон в качестве вспомогательного отряда. Но ведь это совсем не говорит об образовании ими государства. Варяги, очутившиеся в мощной славянской среде, удивительно быстро ославянились, и русская общественно-политическая жизнь пошла своим чередом без признаков влияний извне.

В истории Руси Рюрик не делает  

никакой грани. Гранью, и весьма существенной, является объединение Новгорода  и Киева, т.е. Славии и Кявии в одно большое государство”.

Как видим, за пять лет в научных  представлениях могут произойти  очень большие сдвиги, особенно, если для этого появилась подходящая политико-идеологическая основа... Нельзя забывать, что последнее прижизненное издание “Киевской Руси” вышло  в самый разгар борьбы с безродным  космополитизмом и низкопоклонством перед Западом. Кстати в первом посмертном издании классического труда  Б.Д. Грекова (М., 1953 г. С. 445) “призвание варяжских викингов” уже названо “случайным явлением”, а последняя из процитированных выше фраз завершается словами: “без всякого участия варягов”. Естественно, подобные “уточнения” были вызваны вовсе не изменением объема или содержания “известных нам фактов”. Напротив, они им противоречили. Тем не менее именно последние формулировки на несколько десятилетий вперед определили “магистральные пути” изучения “варяжского вопроса” в советской историографии. Завершенную форму “антинорманистские” построения получили в работах Б.А. Рыбакова, который писал:

"Историческая роль варягов  на Руси была ничтожна. Появившись  как "находники", пришельцы, привлеченные блеском богатой, уже далеко прославившейся Киевской Руси, они отдельными наездами грабили северные окраины, но к сердцу Руси смогли пробраться только однажды [захват Киева варяжским конунгом Олегом]. О культурной роли варягов нечего и говорит. Договор [с греками], заключенный от имени Олега и содержащий около десятка скандинавских имен олеговых бояр, написан не на шведском, а на славянском языке. Никакого отношения к созданию государства, к строительству городов, к прокладыванию торговых путей варяги не имели. Ни ускорить, ни существенно задержать исторический процесс на Руси они не могли".

Однако в советской исторической науке была и иная точка зрения. В последние годы она становится все более популярной. Ее развивал в ряде публикаций и выступлений  В.Т. Пашуто. Отдавая должное “антинорманизму”, он в то же время отмечал:

“Источники сохранили нам немало свидетельств о выходцах из стран  Северной Европы и их деятельности на Руси сперва в качестве враждебных “находников”, а затем как наемников – князей, воинов, купцов, дипломатов, сыгравших в общем положительную роль в строительстве славянской знатью огромного многоязычного Древнерусского государства”.

Уточнить роль выходцев из Скандинавии  мы попытаемся в лекции о самом  Древнерусском государстве.

Пока же подведем некоторые итоги:

В целом метаморфозы содержания слова русь можно представить следующим образом:

первоначально скандинавов, которые  приходили на гребных судах в  северо-восточные земли, населенные славянами и финно-угорскими племенами, называли “гребцами (от скандинавского корня *robs-), возможно воспринимали это слово как своеобразный этноним;

приходившие к славянам скандинавы были профессиональными воинами, поэтому  их часто нанимали в княжескую  дружину, и уже вскоре всю ее начали называть их именем – русь;

одна из основных функций, которую  выполняла дружина, был сбор дани, поэтому новое название дружины  приобретало дополнительное содержание – “сборщики дани”;

вместе с тем этот термин, уже  получивший социальную окраску, продолжал  использоваться в узком смысле для  обозначения дружинников-скандинавов;

наконец, имя варяжской руси было перенесено на восточных славян, землю, населенную ими, а затем и на формирующееся при участии все тех же скандинавов (князей и дружинников) восточно-славянское государство Киевскую Русь.

Вопрос о происхождении и  первоначальном значении слова русь должен быть отделен от проблемы возникновения древнейшего известного нам восточнославянского (точнее, полиэтнического, с преобладанием славянского компонента) государства, получившего в источниках это название.

Этническое происхождение первых русских князей не связано непосредственно  ни с этимологией названия государсва Русь, ни с проблемой зарождения государственнвх институтов у восточных  

славян. В то же время следует  отметить – как закономерность для  ранних государственных объединениях – приглашение иноземцев на “роли” первых правителей.

Не исключено, что омофоничные или близко звучащие в древнерусских, греческих, скандинавских, готских, латино- и арабоязычных источниках топонимы и этнонимы с корнями ros-/rus- могли иметь разное происхождение и лишь впоследствии были контаминированы. Это могло породить дополнительные трудности при изучении исходных значений таких терминов.