Искусство майя

Пирамиды Тикаля, возносящие свои покрытые зарослями вершины над джунглями, были, как можно догадаться, его гордостью. Экстерьер их посвящен великолепию. На огромном дворе в центре Тикаля два из этих массивных пирамидальных храмов лицезреют один другой. На площади 400 на 250 футов находится сооружение, неотличимое от месопотамского зиккурата; высота его 229 футов. Каменная лестница следует на его верх. Там, с украшенным гребнем крыши, храм — три тускло освещенных помещения размером по крайней мере в 150 квадратных футов. Именно здесь майяские грузчики работали долгие годы, чтобы натаскать на своих спинах достаточное количество известняка для заполнения объёма в 250 000 кубических футов. Подсчитано, что только для заполнения сердцевины одной из этих пирамид требуется 25 000 человеко-часов. А труд, необходимый, чтобы нарезать, установить и обработать камень поверхности и других частей храма с его вычурно украшенным гребнем крыши, вообще нелегко рассчитать.

Потом, нужен был известковый раствор. Установлено, что одна шестнадцатая майяских построек использовали его. И, чтобы превратить известняк в цемент, который требует обжига, необходим учетверённый объём дров против объёма известняка.

На каждые шестнадцать кубических метров цемента уходило около 36 м3 дров. Можно представить колоссальный труд по валке леса каменными топорами и по доставке древесины к обжиговым печам.

В Тикале восемь таких громадных храмовых пирамид. Меньших строений — дворцов и жилищ — в десять раз больше. Для облицовки требовались акры штука, к тому же изрезанного потом иероглифами. Поражает мысль об уровне организации, которая должна была обеспечить рабочей силой возведение такого города.

Согласно собственным записям Тикаль существовал с 416 по 869 год. О нём внешний мир узнал в 1696 году, когда францисканский монах Антонио де Авенданьо, следуя «обращать» ожидавших его подле озера Петен майя, натолкнулся на «несколько древних зданий, на которые я взобрался, хотя они были очень высоки, а у меня мало сил...»

Копан

Копан (460 год), самый южный из майяских метрополисов, лежит на высоте 2000 футов над уровнем моря там, что сейчас Гондурас. С другими упомянутыми городами он связывался наземными и морскими маршрутами. Копан выстроен подле реки Копан, которая впадает в реку Мотагуа, что, в свою очередь, изливается в Гондурасский залив подле Омоа — в древности важного торгового пункта юкатанских майя. Область прославлена какао и обсидианом, мраморными вазами из Улуа. Это единственный известный, по крайней мере, в литературе, майяский город вне собственно Юкатана. Диего Гарсиа де Паласио, судью аудиенсии Реаль де Гватемала, проводили в Копан в 1576 году. Он писал в созерцательной манере Филиппу II: «...Они говорят, что в прежние времена великий владыка провинции Юкатан пришёл сюда, возвёл эти здания... возвратился домой и оставил их пустовать... Согласно этой книге, которая в моём распоряжении... представляется, что в древности люди Юкатана захватили эти провинции». Это тот самый Копан, который приобрёл за пятьдесят долларов Джон Ллойд Стефенс спустя два с половиной столетия.

Копан занимает площадь в семьдесят пять акров; за его пределами тоже жили. Это второй по величине из майяских городов, состоящий из пяти больших площадей (дворов) и шестнадцати меньших групп построек. Громадная главная площадь, обставленная ярусами каменных сидений, напоминает римский circus maximus. Компактный акрополь, доминирующий над рекой Копан, представляет собой любопытный храмовый комплекс. На Восточном дворе видны ряды ступенчатых трибун и Лестница ягуара, окаймлённая каменными изваяниями, которые и дали ей название. Животные стоят на задних лапах, одна передняя вытянута, другая — упёрта в бок. Их шкуры как бы пятнисты от округлых кусочков инкрустированного обсидиана. Архитекторы храма, доминирующего над площадью, остроумно использовали скульптуру сидящего на корточках майя для поддержки панели, очевидно аллегоричной; дизайн подвижный, как бы стремящийся в пространство, бесформенный от обилия форм.

На Западном дворе Место обозрения, над которым возвышается божество, обвитое змеями в манере Лаокоона. Здесь же прославленная Иероглифическая лестница, тридцать футов в ширину и шестьдесят три ступени в высоту. Каждая ступень украшена обильным комментарием из иероглифов. Даты, единственные дешифрованные, указывают на освящение от 756 года. Подсчитано, что всего должно быть 2500 иероглифов.

Позади большая площадь, в одном конце которой маленький храм. Резные и датируемые стелы разбросаны повсюду.

Паленке

Паленке на испанском означает «частокол». Паленке уникален тем, что здесь началась современная история майя. Город едва заметен в море джунглей. Поставленный на высоте 1000 футов над уровнем моря в лесах Чиапаса около маленькой речки (Отолум, приток Усумасинты), Паленке водным путём менее чем в восьмидесяти милях от Шикаланго, большого торгового центра, с которым у него были крепкие торговые связи. Город известен с 1773 года, когда индейцы обратили на него внимание священника, который, удивлённый всем, что увидел, составил рапорт. Позже его посетил испанский капитан с инженерами, нанесшими страшный ущерб своей таранной техникой. Их сопровождал итальянский зодчий на испанской службе Антонио Бернакони. Ознакомившись с их отчётами, Карлос III испанский, правитель Просвещения, повелел, дабы все древности Паленке были сохранены для иллюстрации Historia antigua de America.

Стефенс прибыл в Паленке весной 1840 года со своим испытанным компаньоном Фредериком Казервудом. Их публикации поставили историю города на прочную археологическую основу.

К настоящему моменту то, что открыто, состоит из двух групп восьми сооружений, разделённых небольшим оврагом с ручьём, что был заключён в канализационную трубу под ступенчатым сводом (необычная черта майяской инженерии). На западном берегу расположен Дворец, неправильное четырёхугольное строение 340 на 240 футов и высотой в 60 футов. Это толстостенный и многокомнатный комплекс с внутренним двориком, на котором подымается — уникальная в майяской архитектуре — башня в четыре этажа с внутренней лестницей. У входа во Дворец каменные фигуры в архаической резьбе, а стены здания украшены низкорельефными фигурами из штука, считающимися лучшими из подобных. Внутри каменные резные панели с замечательными сериями хорошо сохранившихся майяских текстов. Четыре других сооружения: Храм Креста, Храм Солнца, Храм Надписей, Храм Лиственного Креста — на вид схожи, будучи искусно возведёнными пирамидами с единственным строением на вершине, увенчанным громадным, декорированным гребнем. Инженерное назначение последнего служит перемычкой ступенчатому своду под ним. Все они покрыты фигурами и орнаментами из штука, некогда ярко раскрашенными. В каждой из больших комнат алтарь и резная стенная панель. В одном храме, Лиственного Креста, две фигуры в натуральный (майяских пропорций) размер, держащие чучело, при ближайшем рассмотрении птичье, которое, несмотря на стилизацию, тот же священный кецаль. На специальных таблицах много надписей. На алтаре другого храма  — Солнца  — две фигуры стоят на поверженных телах. В центре символ солнца, похожий на голову Горгоны. И опять чучела, с почтением удерживаемые. Храм Надписей, расположенный подле Дворца, лишён своего кровельного гребня. Но сохранил свои украшения. Расшифрованная дата указывает на 692 год.

В 1951 году мексиканскому археологу Алберто Рус Луилье поручи­ли восстановить некоторые сооружения Паленке. Когда исследования привели его к Храму Надписей, во внутренней комнате он заметил большую плиту, аккуратно вмонтированную в пол, с дырами в ней в палец для подъёма. Он её поднял и, следуя под узким ступенчатым сводом сперва в одном направлении, после — в ином, достиг другой большой плиты, установленной горизонтально, в шестидесяти футах под земной поверхностью. Перед дверью были скелеты шестерых майя, которых «выбрали» в стражники. За каменной дверью, несколькими ступенями вниз, была усыпальница. Открытая, она представляла собой истинный волшебный Дворец. Столетиями капающая вода, насыщенная известняком, образовала множество сталактитов.

Над гробницей помещалась прекрасно изрезанная рельефом плита. Будучи портретом с эпиграфикой, она весила пять тонн. Внутри был скелет «настоящего человека», украшенного огромными жадеитовыми ушными вставками, жадеитовым браслетом и грушевидной барочной жемчужиной. Долго считалось, что майяские пирамиды строились единственно для поддержки храмов и не содержали гробниц важных персон, как пирамиды в иных землях. Открытия в Паленке пролили новый свет.

Чичен-Ица

Чичен-Ица, закладываемая трижды (432, 964 и 1185 годы), была самым значительным из прибрежных городов майя. Столь плоской равниной, что за мили видны её большие пирамиды, Чичен-Ица соединялась с Изамалем, а оттуда дорогой — с Поле на берегу моря, на прямой линии с островом Косумель. Важными для истории города были его два огромных естественных колодца, один из которых использовался для жертвоприношений, а другой   — как источник воды.

Основателями стали (432 год) иммигранты «Старой Империи» в период «Малого Упадка». Они устроили город подле целительного колодца Штолок, где проложили две каменные лестницы, круто спускающиеся на шестьдесят футов к кромке воды. Архитектура старой Чичен напоминает стиль Пуук. У многих зданий почти идентичные мотивы, маски, ко­лоннады, лепнина, особенно у постройки, названной Абаб дзиб. Подтверждение тому даты и традиции. Круглая «астрономическая башня», определённо одно из самых интересных строений в районе, датируется 900 годом.

«Новая» Чичен основана на северных окраинах после священного сенота. Этот колодец 190 футов в диаметре и сейчас содержит 36 футов влаги, зелёной от водорослей, и 40 футов обломков. Уровень вод в 65 футах от земной поверхности. Эта «новая» часть Чичен-Ицы была под властью ицев между 987 и 1185 годами.

Известны два нашествия мексиканских тольтеков в Чичен. Первое совершили майя-говорящие уроженцы мексиканских нагорий. Они проживали в течение нескольких поколений подле Табаско, близ Шикаланго. Перед 900 годом случились массовые передвижения племён; Теотиауакан в Мексике, столица тольтеков, пришёл в расстройство; некоторые утверждают, он был атакован и сожжён и жители его покинули. Как раз в это время майяские внутренние города — Тикаль, Паленке, Пьедрас Неграс и сотни других — перестали воздвигать временные маркеры, и, представляется, наступила эпоха рассеяния «Великого Упадка». Что и отмечено в традициях майя.

Чичен-Ица опустела. Ицы, захватив её, смешались с юкатекскими майя. Некоторое время спустя после 900 года они выстроили первую пирамиду «новой» Чичен. Её обнаружили в 1937 году археологи Института Карнеги, когда, реставрируя Пирамиду Храма Кукулькана, обнаружили под ней меньшую, что служила сердцевиной внешней. Стиль её был май-яский, но с тольтекскими мотивами, вроде марширующих ягуаров, таких, как найдены в Туле. Секретная лестница вела в тронную комнату Красного Ягуара, к изображению в натуральную величину раскрашенного в мандариновый красный ягуара с открытой пастью, стоящего на страже. Пятна на нём — это семьдесят три круга полированного жадеита.

Митла

Одно из значительнейших творений рук цивилизованного человека в Центральной Америке. В период конкисты этот город занимал большую площадь, но в настоящее время сохранились только шесть дворцов и три разрушенные пирамиды. Большой дворец представляет собой обширное здание в форме буквы Т, самая длинная сторона которой составляет 40 м, и там расположено помещение такого же размера. Шесть гигантских монолитных колонн, поддерживавших крышу, до сих пор стоят по отдельности, а крыша уже давно обвалилась. Темный проход ведет во внутренний двор, стены которого покрыты секционной мозаикой, которая чем-то напоминает узор, известный как «греческий орнамент». Дверные перекрытия сделаны из огромных каменных блоков длиной почти восемнадцать футов. Об этом здании Виолет-ле-Дюк пишет: «Только памятники периода расцвета Греции и Рима могут сравниться с великолепием этого огромного здания».

2.2.Ваяние

Функция ваяния двойственна. Первая — архитектурная. В большинстве майяских сооружений скульптура — неотъемлемая часть. Во-вторых, она значима сама по себе как форма искусства; у ваяния разные средства выражения и материалы  — камень, штук, дерево и глина.

Самые броские, из-за массивности и внушительности, — это резные каменные монолиты, названные стелы; большие столпообразные обелиски разбросаны по майяским городам, которые существовали с 328 по 889 годы. Они представляют портреты жрецов и правителей в рельефе либо в круглой скульптуре, с рядами иероглифов, отмечающих даты. Служащие иерархическим задачам, фигуры официальны, строги и гнетущи. Только оборотные стороны несколько раскрепощённее, и некоторые интенсивно оживлены, если ваятелю в рамках культового формата позволялось изображать животных, птиц и людей. Одна такая стела тридцати пяти футов высотой и весит пятьдесят тонн.

Майяская скульптура представлена богами в различных видах, двер­ными проёмами, бюстами, масками, табличками и панелями. Материала к изучению немерено. В эволюции майяского ваяния можно выделить шесть значительных фаз.

Инструментом было каменное зубило, базальтовое либо диоритовое. Основной материал — известняк, у которого зачастую текстура мрамора. Неистощимым терпением ваятель преодолевал ограничения, накладываемые неолитической техникой. Невзирая на то, что мы можем считать как неадекватные инструменты, он оказался в состоянии отобразить в камне тончайшие блистающие переливы оперения кецаля и тканей, искусные ожерелья из бусин и даже татуировку, так чётко вырезанные, что скульптура обеспечивает нас важными фактами обычаев древних майя. Иероглифическая резьба такой тщательности, что пережила страшные века тропических разрушений и до сих пор читабельна. Так совершенна власть ваятеля над материалом, что кажется: он обращается со скальными массами столь же ловко, сколь китайские мастера со слонового костью.

Стилистические изменения майяской скульптуры делают возможным проследить сдвиг от статики к динамике, от простого к сложному. Возобладание украшательств, барочные черты появляются, по всему, когда майяское общество усложняется. Наблюдается смещение от культовой тематики к светской, от общих племенных эмоций к индивидуальным, что совпадает, как теперь выясняется, с падением древних городов и заменой чистой теократии абсолютизмом.

Некоторые «эстеты» полагают майяскую скульптуру «неизмеримо чуждой». Майя, подобно другим народам Америк, развивали идеал красоты вне затронутости его историческими влияниями того качества, что характеризуют развитие европейского искусства. Этот идеал ярок и строг и вне всяких сомнений в ряду с лучшими образцами мирового искусства. По крайней мере Роджер Фрай в этом убеждён: «В лучших работах майяской культуры... мы обнаруживаем... пластическую тонкость ред­чайшего свойства. Я не знаю, найдётся ли в величайшей европейской скульптуре нечто, что можно равнозначно сравнивать с этим равновеси­ем между вкусом и системой, с этой мощью внушения всей сложности натуры».

Штук предоставлял майяскому художнику большую свободу, чем камень, и каждый чувствует это в бурлесках образов на штуке. Он находится повсеместно от Тулума на побережье до недавно открытого Цибиль-чальтуна и вплоть до Паленке во влажных лесах. Штук — продукт смоделированной глины. Как и скульптура, он связан с зодчеством, поскольку обычно появляется на фасадах зданий. В Паленке, однако, «штук достиг высшей экспрессии... экономный или абстрактный, он говорит на одном наречии... он выразителен и технически исключителен». В Паленке мы видим целые галереи фигур на штуке, почти восточных по ощущению. Штук как плоть искусства очень стар. Огромные восьмифутовые маски, что украшают храм в Вашактуне, старейший у майя, — на штуке, как и огромная голова, найденная в Изамале, которую французский исследователь зарисовал в конце девятнадцатого столетия. Где проходили майя, там оказывался штук.