Историография 1917 года

Российское общество в XX столетии не обладало внутренней стабильностью, мировоззренческим единством. Государство  и общество что в дореволюционной  России, что в СССР, находились в  состоянии явной или скрытой  борьбы друг с другом. Поэтому в  основе различных исторических концепций  оказалась не столько научная  методология, сколько разные мировоззренческие  системы - либеральная или революционная. Из первой "выросли" эмигрантская литература 20-30-х гг., работы времен "перестройки", к ней же примыкают  зарубежные труды, из второй - советская  историческая школа.

В истории западной историографии можно выделить три периода.

Первый период начался  в 20-е гг. и продлился до 60-х  гг. Труды западных историков представляли собой реакцию на книги и статьи советских исследователей. Иного  и быть не могло, так как основная масса источников находилась вне  пределов их досягаемости, а вот  оспорить выводы своих советских  оппонентов они могли. Второй причиной, определивший выводы западных историков, была политическая конъюнктура - отношения  между нашими системами тогда  были максимально сложными, и доминировавшие на Западе антибольшевистские, антисоветские  настроения не могли не сказаться  на выводах историков и направленности их исследований. Поэтому, если советские  историки доказывали, что в центре всех исторических процессов России начала ХХ в., а уж в 1917 г. нем более, находилась большевистская партия, то западные исследователи сконцентрировались на доказательстве ее бланкистской сущности.

В 60-е гг. начался  второй период. Выяснив для себя роль большевиков в революции, они  потеряли к ним интерес и сосредоточились  на изучении объективных социально-экономических  предпосылках. Результаты получились новыми: оказалось, что итоги Февральской и Октябрьской революций глубоко закономерны. Примером работ этого периода является книга А. Рабиновича "Большевики приходят к власти. Революция 1917 г. в Петрограде".

Третий период в  западной историографии проблем  русских революций зависел от направлений развития западной историографии  вообще (безотносительно изучения истории  России). Методология и методы исторической науки все время усложнялись, появлялись новые направления и  темы, с социально-экономических  тем анализ переместился на изучение психологии масс и отдельных групп, развитие идей. Одной из работ этого  периода является двухтомник Р. Пайпса "Русская революция".

Советская историография

Первыми работами, в основе которых лежала революционное  мировоззрение, явились публицистика революционеров - большевиков, меньшевиков  и эсеров.

Важным историческим источником являются работы В.И. Ленина и воспоминания большевиков: В.А. Антонова-Овсеенко, Н.И. Бухарина, Н.А. Батурина, Г.Е. Зиновьева, М.И. Лядова, Л.Б. Каменева, В.К. Невского, М.С. Ольминского Н.И. Подвойского, Ф.Ф. Раскольникова, Л.Д. Троцкого, А.Г. Шляпникова. В них содержались бесценные свидетельства и оценки очевидцев. То, что одних не коснулся молох сталинских репрессий, а другие пали жертвой внутрипартийной борьбы, ничего не меняло в их оценках революций 1917 г. - все они до конца своих дней оставались марксистами, а со сталинской группой эти революционеры разошлись не в трактовки сущности революций, их необходимости и движущих сил, а по иным проблемам.

Так, основой для  плодотворной концепции событий 1917 г. могла стать фраза Л.Д. Троцкого: "Наши предки не позаботились подготовить... демократические условия для  смягчения нравов нашей революции" ¹¹. В 1922 г. в прессе между ним - вторым человеком в большевистской партийной и государственной иерархии - и видным большевиком, первым большевистским, советским историком М.Н. Покровским - развернулась дискуссия по вопросу о предпосылках социалистической революции. Л.Д. Троцкий доказывал, что капитализм в России к 1917 г. был далек от европейской степени зрелости, что он развивался островками, что в экономике одновременно присутствовали и высшие его формы и низшие, а капиталистического монолита не было ¹². М.Н. Покровский же утверждал обратное: что капитализм создал необходимые для этой революции предпосылки. Перейдя на язык аллегорий, Л.Д. Троцкий сравнивал Россию с кораблем, похожим одновременно и на баржу, и на пароход, идущий на европейском буксире ¹³. Подхватив полемический прием своего оппонента, М.Н. Покровский настаивал на том, что Россия всетаки пароход и идет своим ходом.

В равной степени  последовательными марксистами  до конца своих дней оставались и  меньшевики. Они считали, что Россия могла стать буржуазной страной, что рабочий класс призван  сыграть роль подталкивателя буржуазии. Февральскую революцию меньшевики охарактеризовали как всенародную, общеклассовую, славную, великую, бескровную. Крушение же идеалов и завоеваний Февраля произошло, в частности, потому, что к моменту революции в стране демократические идеи не обладали необходимой популярностью и, что еще более важно, самим меньшевикам и эсерам не удалось нейтрализовать большевистский радикализм ¹⁴.

Руководители эсеровской партии и эсеровские публицисты - А.Ф. Керенский, Н.Д. Авксентьев, В.М. Чернов - дополняли меньшевистскую концепцию своим видением. Сущностью Февраля они считали примирение сторонников войны и революции ради социальных реформ, крах же - объясняли неумением разных классов подчинить свои личные (узкие) интересы интересам общества в целом и умелой большевистской дискредитацией идеи демократической коалиции ¹⁵.

В основе меньшевистской и эсеровской историографии революций  лежала проблема масштаба террора, которую  могли позволить себе революционеры  по отношению к основной массе населения страны. В условиях, когда для социалистической революции явно не хватало социальных предпосылок, революционерам-социалистам приходилось выбирать между этикой и революционным преобразованиями. Большевики выбрали второе и в скором времени втянулись в борьбу с основной массой населения страны. Эсеры и меньшевики выбрали первое ¹⁶. Кстати, вопрос этики в ходе революции оказался камнем преткновения и для некоторых большевиков ¹⁷.