История русского зарубежья 20 века

     Сложности, с которыми были связаны попытки  вести новые исследования, ограниченные возможности для публикации трудов не позволяли эмигрантам идти в науке  проторенными путями. Это обстоятельство позволяет объяснить тот огромный успех, которым пользовался у эмигрантов исторический роман – жанр, соединивший в себе ностальгические воспоминания, занимательные слухи, достойные подражания характеры.

     Серебряный  век внес одно новшество: живой интерес  к духовности, философии и религии. Он укрепил тот барьер, который  существовал между теми образованными  специалистами, которые отстранялись от политики и воспринимали новые  направления, и теми, кто активно  интересовался политикой. Этот барьер продолжал существовать и в эмиграции.

     И традиционализму, и новаторству  суждено было оказать плодотворное влияние на возрождение научного интереса к России на Западе после  второй мировой войны. В течение 40-х гг. русские стали неотъемлемой частью академической и прикладной научной общественности Запада и  смогли внести свой вклад в дальнейшее развитие научных исследований.

     Литература  русского зарубежья.

     Ни  в одной культурной области не чувствуется так разделение России на две половины – Россию советскую  и Россию зарубежную, как в русской  литературе, органически связанной  с жизнью страны, ее бытовыми условиями, ее обстановкой и традициями, ее живым, развивающимся языком. Несмотря на это, именно литературе предстояло выполнить одну из самых ответственных  в эмиграции задач.

     Если  живопись, балет, музыка были «вдвинуты  в западную культуру» (А.С. Лурье), восприимчивы к влиянию иностранного искусства, то художественная словесность являлась объединяющим фактором для русской  диаспоры, стремившейся, преодолев  разрозненность, сохранить единство языка и культуры.

     Литература  русской эмиграции существовала в необычном контексте – внутри иноязычной литературы, когда «чужая»  культура оказались не в равнозначном, равновеликом, а в доминирующем положении  по отношению к русской. Писатели неизбежно вступали во взаимодействие с эстетическими поисками западноевропейской и американской литератур, с языками, на которых творилась иная культура (это могло закончиться и полным переходом на него: А.Тарасов стал известным французским писателем Анри Труайя, а для В.В.Набокова вторым литературным языком стал английский). В то же время «русский исход» имел своеобразную особенность противодействия ассимиляции, эмиграция «по сути представляла собой Россию в миниатюре» (З.Н.Гиппиус).

     Три волны эмиграции обозначили этапы, неравнозначные и по количеству

     авторов, и по выбранным ими приоритетам. Между поколениями не возникало  преемственности, сосуществование  осложнялось непониманием, неприятием чуждых идеологических, философских, политических ценностей, накладывавшим отпечаток  на литературную полемику. Однако наряду с этим всегда осознавалась и основа объединения — задача продолжения  русской культуры, ее развития и  совершенствования, что находило выражение  в поиске новых образов, жанров, ритмов, принципов художественной изобразительности.

     Литература  русского зарубежья продемонстрировала возможную модель развития литературы метрополии, но с двумя весьма существенными уточнениями. Во-первых, в отличие от литературы метрополии, литература эмиграции существовала в условиях свободы творчества, свободы слова, отсутствия «внутреннего цензора» (А.Т.Твардовский). В ХХ столетии, когда «плодились» тоталитарные режимы, отнимавшие у человека право не только искренне говорить и писать, но даже думать, изгнанники из России обладали этим неоспоримым преимуществом, за которое, правда, им пришлось заплатить утратой жизненных благ, родных и близких, да и самой родины. Во-вторых, личная трагедия, пережитая каждым из покинувших родину, не могла не сказаться на мироощущении писателей, а следовательно, неизбежно наложила отпечаток на характер художественного творчества. Политические изменения во внутренней политике СССР во второй половине 1980-х годов сделали возможной публикацию произведений писателей эмиграции в СССР. В 1990 году было возвращено советское гражданство В.Аксенову, В.Войновичу, А.Солженицыну и другим. В том же 1990 году был принят закон «О печати и средствах массовой информации», предоставивший юридические гарантии свободы слова, отменивший политическую цензуру печати. Тем самым был

     снят  ряд объективных причин, породивших явление литературной эмиграции, и  потому вряд ли правомерно обозначать писателей, выехавших за пределы  России в 1990 - 2000-е годы как «четвертую волну» эмиграции.

     Литературное  наследие русской эмиграции имеет  непреходящее значение и способно обогатить  культуру метрополии, «сообщить новый  толчок ее развитию и влить свежую кровь в остывающие традиции» (А. Синявский). Симптоматично, что у  истоков и в завершении литературы русского зарубежья оказались имена  двух лауреатов Нобелевской премии – И.А. Бунина и И.А. Бродского.

  Заключение

  В заключение следует сказать, что, несмотря на то, что Российская Эмиграция  уже внесла (и продолжает вносить) огромный вклад в мировую культуру и в дело борьбы с мировым злом - коммунизмом, но в силу своего положения  в свободном мире и, особенно, в  силу непонимания этим миром той  цели, которую эмиграция преследует, она не имеет возможности в  должной и нужной мере вести борьбу с поработителями нашей Родины-России.

  Усилиями  русских эмигрантов за рубежом была создана выдающаяся ветвь нашей  отечественной культуры, охватившая многие направления человеческой деятельности (литература, искусство, наука, философия, образование) и обогатившая европейскую  и всю мировую цивилизацию. Национально-своеобразные ценности, идеи и открытия заняли достойное место в западной культуре в целом, конкретных европейских и других стран, где приложился талант русских эмигрантов.

  О вкладе русских ученых-эмигрантов в  мировую культуру говорит и такой  факт: трое из них удостоились Нобелевских  премий: И.Р.Пригожин в 1977г. по химии; С.С.Кузнец в 1971 и В.В.Леонтьев в 1973г. по экономике.

  Основное  внимание русских мыслителей в начальные  годы в эмиграции было обращено на осмысление феномена русской революции и ее влияния на историческую судьбу России. Большинство из них признавали историческую неизбежность революционного взрыва народа. Но они не смогли переломить себя, точнее свою социально-классовую приверженность, а потому были категорически против теоретического и нравственного оправдания революции как способа решения социальных проблем.

  И надо еще подчеркнуть: главным и  для этой части ученых и для  всей белой эмиграции было политическое противостояние Советской власти. Именно за развертывание антисоветской  деятельности многие получили финансовую поддержку от иностранцев. Не случайно В.В. Маяковский после посещения  Парижа пришел к выводу, что здесь  «самая злостная идейная эмиграция».

  Таким образом, при всем масштабе и огромных заслугах эмигрантской культуры, не она  определила последующее развитие и  будущее России, своего народа в  тяжелые годы ХХ века. Объективный, непредвзятый взгляд на этот сложный, многомерный процесс не может  не привести в конце концов к самому главному выводу: помимо "отщепившейся", "отколовшейся" эмигрантской культуры в России сохранялась "магистральная" ветвь, само культурное ядро, носителем которого был главный исторический субъект - русский народ и его составная часть - интеллигенция, большая часть которой осталась на Родине. 

Список литературы:

1. Раев М. Россия за рубежом: История культуры русской эмиграции. 1919-1939. М.: Прогресс-Академия, 2004.
2. Ходасевич Вл. Собр. соч.: В 4 т. Т. 4. С. 410.
3. Проблемы истории Русского зарубежья : материалы и исслед. / Ин-т всеобщ. истории. - М. : Наука, 2005. - Вып. 1
4. Педагогика Российского Зарубежья: Хрестоматия / Сост. Е. Г. Осовский, О. Е. Осовский. - М. , 1996.
5. Российское Зарубежье: образование, педагогика, культура. 20-50-е годы XX века / Под ред. Е. Г. Осовского. - Саранск, 1998.