Контрольная работа по "История"

По иронии судьбы, Уолси  арестовали в соответствии с судебным предписанием praemunire по обвинению в  том, что, состоя в должности папского легата, он являлся иностранным агентом. Он умер по пути на суд. Трагедию его падения вероятно лучше всего описал Шекспир в Генрихе VIII, вложив в уста Уолси слова:

О если б Богу моему  служил в полрвения, 
С которым королю служил! 
Он не оставил бы меня в моих летах 
Раздетым пред врагами. 
Народный протест и ереси

Имя Уолси послужило  катализатором антиклерикальных настроений в народе. В общественном сознании Уолси был символом того, как увлеченное миром высшее духовенство пренебрегает духовными ценностями. По всей Англии духовный уровень народа был выше, чем среди священников, что создавало парадоксальную и взрывоопасную ситуацию. Со временем диссидентство должно было породить церковный кризис, даже если бы глаза короля Генриха не загорелись при взгляде на соблазнительное декольте Анны Болейн. Исследование церковной жизни в любой части Англии выявляет среди населения глубокую религиозность. Приходская церковь была центром духовной и социальной жизни народа, влиявшим на решение местных административных вопросов. Ради благополучия своих душ народ делал посмертные пожертвования, которые направлялись либо на украшение их любимых церквей, либо в церковную казну. Однако чем больше народ любил церковь, тем более его возмущала явная развращенность церковнослужителей. Народный протест имел преимущественно светские и этические мотивы, будучи лишен евангелического или теологического характера.

Скандальные случаи клерикальной тирании провоцировали недовольство привилегиями и вольностями духовенства, а также особыми церковными судами. Церковные соборы пользовались древним правом принимать церковные уставы и назначать наказания независимо от воли короля и парламента, даже когда эти решения касались мирян. В юрисдикцию церковных судов входило утверждение завещаний и назначение штрафов зачастую огромного размера. Дело лондонского портного Ричарда Ханна (Richard Hunne) привлекло внимание общественности к этому ненормальному положению. В 1514 году Ханн был заключен в Башню Лоллардов при соборе Св. Петра (the Lollards’ Tower at St. Paul’s) по обвинению в ереси. Его нашли в тюремной камере, повешенным на балке. Во время расследования присяжные предъявили обвинение в убийстве канцлеру епископа Ричарду Фиц-Джеймсу (Richard Fitz-James). Епископ тотчас обратился к Уолси с просьбой о передаче дела в следственную коллегию, поскольку был убежден, что если суд над канцлером станут вершить «любые двенадцать жителей Лондона, то, по причине их благосклонности к порочному еретику, мой служащий после голосования будет осужден, даже если был чист как Авель». Специально созданный следственный комитет объявил канцлера и его людей невиновными. Вполне возможно, что они действительно оказались невиновны. Во всяком случае, сэр Томас Мор, входивший в этот комитет, твердо верил, что Ханн был еретиком, от отчаяния наложившим на себя руки. Но этот инцидент продемонстрировал недоверие народа, о котором духовенству было прекрасно известно. Естественно, что особый подход к решению дела усилил недовольство общественности клерикалами.

Дело Ханна вылилось в скандал национального масштаба, однако более типичным было дело мясника  Джеймса Хардкастелла из Баруик-ин-Елмет (Barwick-in-Elmet). В деле проявились как  еретические умонастроения, так  и личная вражда внутри прихода. 24 сентября 1540 года бывший помощник приходского священника Томас Меттрингхем обвинил Хардкастелла в утверждении, что «в церкви нет ничего, что может принести ему пользу, и что он не верит ни во что». Велись разговоры о сожжении на костре. Но в ходе следствия священник Майлз Уолкер (Myles Walker) спросил Хардкастелла, верит ли он в таинство брака, и мясник ответил: «Да, в женитьбу я верю». При этом он снял шляпу и заявил, что произнес такие слова о церкви, «чтобы проверить, что еще может сказать пьяный священник».

Народные агитаторы уже были готовы подтолкнуть народ к возмущению зажигательными брошюрами. Оксфордский студент Саймон Фиш (Simon Fish) примкнул к лондонскому кружку молодых людей, крайне критично настроенных по отношению к иерархии и особенно к кардиналу Уолси. Фиш был яростным антиклерикальным памфлетистом, и ходившее по рукам его Моление нищих уже к 1529 году настроило население против духовенства. Моление было обращено к королю и источало в адрес духовенства чистый яд.

Многие антиклерикальные настроения первых десятилетий шестнадцатого века трудно отличимы от убеждений остатков лоллардов и других средневековых форм инакомыслия и ереси. К тому времени смысл термина «лоллард» настолько размылся, что произвольно применялся по отношению ко всем неблагонадежным. Более того, чрезвычайно трудно поддаются анализу судебные записи, поскольку обвинения и показания против обвиняемых оформлялись таким образом, чтобы взгляды обвиняемых совпадали с формулировкой ереси, и избежать приговора и наказания было практически невозможно. Сохранившиеся свидетельства говорят о том, что небольшое число лоллардов существовало в провинциальном Йоркшире, а также несколько большее количество — в Кенте.

Лолларды были последователями  радикального критика Римской церкви Джона Уиклифа (1320—1384). Уиклиф читал лекции в Оксфорде, критиковал богатство и мирскую власть церкви и затем, обнаружив ошибочность учения о Таинствах, со своими учениками перевел Библию на английский язык. Уиклиф посылал своих проповедников бедности, лоллардов, нести Евангелие по дорогам и тропам Англии. В 1415 году Собор в Констанце объявил учение Уиклифа ересью и потребовал сожжения его книг и тела. Однако Уиклиф умер в собственной постели, поскольку английские монархи, боровшиеся против авиньонского папства, стремились использовать литературный дар Уиклифа в своих целях, и искоренить его идеи было не так просто. Движение лоллардов существовало в центральных и периферийных графствах вплоть до шестнадцатого века и со временем слилось с другими антиклерикальными и протестантскими течениями. Большинство лоллардов были представителями низших и средних трудовых сословий. Особое внимание в движении уделялось английскому переводу Библии — циркулировали сотни рукописей этого перевода, лолларды с энтузиазмом заучивали многие фрагменты и цитировали их на своих тайных собраниях. По-видимому, между различными группами лоллардов поддерживались регулярные отношения. Они отрицали почитание святых, учение о пресуществлении, значение паломничества, обязательность исповеди у священника и необходимость духовенства как такового.

Некоторые идеи реформаторов с континента были столь близки еретическим  взглядам лоллардов, что слияние  было вполне закономерно. Очевидно, высокотеологические  трактаты реформаторов не имели прямого  воздействия на лоллардов, происходивших из низших сословий. Лолларды не обладали достаточной силой, чтобы начать Реформацию самостоятельно. Однако они приветствовали новые английские издания Библии Тиндала и Ковердала, переправлявшиеся с континента контрабандой, и представляли собой почву, готовую для протестантской проповеди. Время от времени лоллардов судили в епископальных судах. В годы правления Генриха VII и Генриха VIII их сжигали на кострах, однако большинство обвиняемых отрекались, после чего им полагалось пронести вязанку хвороста в знак покаяния и в напоминание о наказании, коего они избежали.

Гуманисты-эразмиты и  первые протестанты

Эразмовский гуманизм так  же широко распространился среди  протопротестантской интеллигенции, как антиклерикальные настроения и  средневековые ереси среди простого народа. Имя Эразма связано с английским гуманизмом со времени его первого посещения Англии в 1499 году. Христианский гуманизм Эразма, обращенный к Священному Писанию, мудрости Отцов Церкви, праведной жизни и, более всего, к умеренности и терпимости, оказывал огромное влияние на английских интеллектуалов как консервативного, так и либерального толка. Скорый перевод его сочинений, особенно в критические тридцатые и сороковые годы шестнадцатого века, указывает на то, что многие интеллектуалы признавали насущность его идей в тяжелых для Англии условиях. Кое-кто даже утверждает, что эразмовская via moderna была основой религиозной политики Англии в первые годы правления Эдуарда VI, сына и преемника Генриха, а также решающим фактором в политике Елизаветы I, младшей дочери Генриха. С одной стороны, эразмовский гуманизм смягчал консервативную ортодоксальность епископов Уаргама (Warham), Танстолла (Tunstall), Фокса (Foxe), Лонгленда (Longland), Поула (Pole) и Гардинера (Gardiner), а также Томаса Мора и Джона Фишера (John Fisher), а с другой — он успешно препятствовал укоренению догматического протестантизма, способствуя появлению целого поколения умеренных молодых людей, таких как Томас Старкей и Ричард Морисон (Thomas Starkey & Richard Morison), сформировавших политику Тюдоров. Эразмовский гуманизм оказал значительное влияние на реформаторскую мысль, и ход событий в Англии имел гораздо больше общего с положением на континенте, чем традиционно принято полагать.

Сама монархия содействовала  развитию в королевстве гуманистической культуры, поскольку Генрих VII и Генрих VIII лично покровительствовали итальянским гуманистам. Дальнейшую подпитку движению обеспечило покровительство таких аристократов, как ученик и патрон Эразма лорд Маунтджой (Mountjoy). Эразмовская программа реформ и умеренный морализм Эразма в Философии Христа быстро завоевали сторонников, и английское гуманистическое движение развивалось. Английские университеты пережили глубокие перемены на протяжении первых трех десятилетий шестнадцатого века. Сильнее, чем обычно предполагают, было влияние гуманизма в Кембридже и Оксфорде, особенно на факультативах. В Кембридже, где преподавал сам Эразм, активное движение гуманистов возникло после того, как мать Генриха VII леди Маргарет Бьюфорт (Margaret Beaufort) и епископ Джон Фишер основали колледжи Христа и Св. Иоанна. За два года до выступления Лютера против индульгенций, один студент-активист осудил выдачу индульгенций Львом X, вывесив свое обращение на дверях колледжа поверх указов канцлера и епископа Фишера. Фишер отлучил юношу от церкви, и тот бежал на континент. Ричард Фокс открыл в Оксфорде Колледж Тела Христова и преподавал там греческий язык.

Примером смешения гуманизма  и теологии Павла в мышлении одного человека является известный оксфордский  реформатор Джон Колет. Колет покинул Оксфорд в 1504 году и стал настоятелем собора Св. Петра в Лондоне. Он был ревностным учеником Ап. Павла, искренним реформатором и побудил Эразма обратить на теологию более серьезное внимание. В своей известной проповеди 1512 года на собрании духовенства по поводу рукоположения Варгама в архиепископы он заложил основу дальнейших реформ. Колет процитировал изречение Св. Бернара, что порочная жизнь духовенства вредит Церкви больше, чем язычники. Он призвал к «переменам в церковном сословии, ибо ничто так не исказило лицо церкви, как мирской образ жизни служителей и священников». Он обличил духовенство в амбициях и жадности, подверг критике высокие расценки в церковных судах, мирской дух и роскошь иерархии, невежество низшего духовенства. Он признался, что говорит так открыто по причине «глубокой озабоченности», как «человек, скорбящий о разложении церкви».

От гуманистов, говорящих  о реформах подобно Джону Колету, до реформаторов-гуманистов с евангелическими  убеждениями оставался всего один шаг. Первые английские протестанты стали поколением мучеников. Одни из них были убиты слугами Генриха VII, а других постигла гибель при Марии Кровавой. Томас Бэкон (Thomas Becon) воздал им честь в предисловии к Цветку благочестивых молитв (The Flower of Godly Prayers):

«Бог вновь помиловал  Английское Королевство и воздвиг  Своих пророков, а именно Уильяма  Тиндала, Томаса Билни (Thomas Bilney), Джона  Фрита (John Frith), доктора [Роберта] Барнса (Robert Barnes), Джерома [Барлоу] (Jerome Barlowe), [Томаса] Гаррета и многих других, честно трудившихся, призывая нас в своих сочинениях и проповедях к покаянию, через которое нас не постиг бы яростный гнев Божий. Но какое они встретили обращение? Как были восприняты их тяжкие труды? Они были осуждены и казнены как еретики, а их книги осуждены и сожжены как ересь. О недостойнейшие из деяний!»[4]

Хотя идеи Лютера, Цвингли  и других реформаторов с материка не оказали большого влияния на широкие  массы, все же их брошюры и памфлеты затронули купцов, осуществлявших торговлю между восточным берегом и северной Германией. Даже в морских портах Девона и Корнуолла[5] были заметны признаки деятельности протестантов. Однако решающим фактором было проникновение реформаторских идей в университеты, где трактаты Лютера ходили по рукам уже в 1519 году. В марте 1521 года, всего за несколько недель до того как Лютер предстал перед сеймом в Вормсе, канцлер Оксфорда архиепископ Варгам писал кардиналу Уолси об опасных влияниях в университете. Он предупреждал: «Мне доложили, что университет частично поражен ересью Лютера, другими подобными ему и наполнен большим количеством книг упомянутого порочного учения». Уолси ответил приказом сжечь лютеранские книги в Кембридже на Рыночной площади, а в Лондоне — в церкви Св. Павла. Там он построил новую кафедру и эшафот. Пока Джон Фишер проповедовал против «пагубного учения» Лютера, Уолси освящал платформу в присутствии епископов и аббатов, собравшихся, чтобы наблюдать сожжение стопки книг Лютера. По замечанию протестантов, одет он был в пурпур, как «кровавый антихрист».

Затем Генрих VIII пустил в  ход всю свою теологическую эрудицию. Он написал трактат, опровергавший  Девяносто пять тезисов Лютера, распространившийся в Англии еще до того, как 5 марта 1518 года Эразм прислал экземпляр  сэру Томасу Мору. Разгневанный работой Лютера О вавилонском пленении Церкви, Генрих написал трактат в защиту семи таинств Assertio septem sacramentorum, посвятив его Льву X. Король уверял папу, что как только он «узнал о ереси Лютера в Германии», сразу же «стал искать, как ее искоренить». Авторство Assertio подвергалось сомнению как тогда, так и сейчас. Некоторые говорили, что книга была написана Джоном Фишером, Ричардом Пейсом (Richard Pace) или даже кардиналом Уолси. В Германии кое-кто утверждал, что ее написал для короля Эразм, а в Англии говорили, что Эразм написал ответ Лютера. «О, если бы они поменялись местами», — вздыхал Лютер: «т.е. если бы англичане подозревали то, что подозревают немцы!» Лютер был полностью убежден, что истинный автор — Эдвард Ли (Edward Lee), однако заявил, что принимает авторство короля, поскольку такое мог написать только дурак, и такой же дурак позволил этой книге выйти под своим именем, а посему нет никакой разницы. Генрих, в свою очередь, выразил сомнение, что его книга приведет еретика к покаянию, воскликнув: «Увы! На него напал самый алчный в преисподней волк, сожрал и проглотил его в самую глубину своего чрева, где он лежит полуживой-полумертвый. В то время как благочестивый Пастырь взывает, сожалея о его погибели, он изрыгает из мерзкой пасти дьявольского волка бесчестные слова, которых гнушаются, которыми пренебрегают и которые ненавидят уши всего стада». 11 октября 1521 года папа пожаловал Генриха титулом fidei defensor, защитник веры.

Обращаясь в 1525 году в  письме к английскому народу с  убеждениями принять учение Лютера и не внимать клевете в его адрес, Виттенбергский пастор Иоганн Бугенгаген (Johannes Bugenhagen) имел некоторые основания надеяться на успех. В те же годы группа из пятидесяти—шестидесяти ученых собиралась в кембриджской гостинице «Белая лошадь» для обсуждения новой евангелической теологии реформаторов с материка. В группу входили видные протестанты и мартирологи, такие как Роберт Барнс, Джон Фрит, возможно Уильям Тиндал, Хью Латимер (Hugh Latimer), Томас Билни, Николас Ридли (Nicholas Ridley), Джон Бейл и летописец их страданий Джон Фокс. Один обращал другого, как во дни раннего христианства. Когда в 1524 году Латимер представил диссертацию на степень бакалавра теологии, посвященную разоблачению Меланхтона, Билни отвел его в сторону и убедил в истинности евангелической теологии. Фокс засвидетельствовал, что Фрит «принял в свое сердце семя Евангелия и истинного благочестия» через Тиндала. Когда в 1526 году кардинал Уолси формировал штат своего нового колледжа в Оксфорде, то шесть из восьми приглашенных преподавателей были настроены реформаторски. Яркими свидетельствами тех лет являются биографии двух первых английских протестантов.