Петр I глазами современников

Говоря о внешнем виде Петра I, все источники замечают, что он не придавал этому значения. Юст Юль говорит, что «Он утверждал, что тревожные заботы о своем теле подобают женщинам, у которых кроме этого нет ничего, если же ему удастся приобрести доблесть, то он будет достаточно красив».²⁷ Кашин говорит, что на Петре «всякий день наряд на все дороги».²⁸ Берхгольц также замечает, что «он одевается, смотря по удобству, и мало обращает внимания на внешность».²⁹

Описывая внешность Петра  I, Сен-Симон говорит о «конвульсивном движении, которое искажало его глаза и всю физиономию и придавало ей грозный вид. Это повторялось, впрочем, не часто; притом блуждающий и страшный взгляд царя продолжался лишь на одно мгновение: он тотчас оправлялся»³⁰. О подобных движениях Петра говорит и Вильгельмина Байрейтская, при этом называя причину: «Как известно, в детстве его пытались отравить, отчего вся его нервная система отличалась крайней раздражительностью и легкой возбудимостью; он был к тому же подвержен частым припадкам конвульсий, которые он не мог преодолеть»³¹. Юст Юль, рассказывая о подобных припадках царя, так же упоминает яд, но приходит к заключению, что «вернее и справедливее предположить, что причиною их является болезнь и острота крови и что эти ужасные на вид движения вызываются известным припадком сродни апоплексическому удару»³².

Помимо подобных припадков, источники сообщают и о неких  конвульсивных движениях.  Берхгольц  так говорит об этом: «Уходя, он сильно тряс головой и подымал плечи, что было признаком, что мысли  его заняты чем-нибудь и что он в дурном расположении духа».³³ Видимо, Петр мог, при желании,  сдерживать эти движения. Так, Сен-Симон, описывая Петра I, говорит, что «взор величественный и приятный, когда он остерегался, в противном случае — строгий и суровый, сопровождавшийся конвульсивным движением».³⁴ Он также говорит, что это случается с Петром «несколько раз в день, и особенно когда царь забывает воздержать их».³⁵

Таким образом, мы видим Петра  I высоким, стройным, темноволосым, приятной наружности. Все современники замечают, что Петр не придавал особого значения своему внешнему виду. Одевался он исходя из соображения удобства. Но, тем не менее, в случае необходимости, пусть и нехотя, он все же отдавал дань церемониалу.

Внешность Петра портили конвульсивные движения, которые возникали когда царь был чем-то взволнован. Эти движения он либо забывал сдерживать, либо не мог этого делать, когда они были слишком сильными.

Глава II. Личностные черты

О личных качествах Петра  I источники отзываются с большим почтением. Юст Юль говорит, что Петр «лично одарен столь совершенным и высоким умом и познаниями, что один может управлять всем»,³⁶ «весьма прозорлив, отлично все знает и имеет верный взгляд на все».³⁷ Сен-Симон так описывает Петра: «Монарх сей удивлял своим чрезвычайным любопытством, которое постоянно имело связь с его видами по управлению, торговле, образованию, полиции: любопытство это касалось всего, не пренебрегало ничем и в самых мелких своих чертах клонилось к пользе; любопытство неослабное, резкое в своих обнаружениях, ученое, дорожившее только тем, что действительно стоило того; любопытство, блиставшее понятливостью, меткостью взгляда, живою восприимчивостью ума. Все обнаруживало в нем чрезвычайную обширность познаний и что-то постоянно последовательное».³⁸ Рассказывая о пребывании Петра I в Париже, Сен-Симон то и дело рассказывает о том, что царь все рассматривал с большим любопытством, «хотел все видеть и все везде испробовать».³⁹

Сен-Симон также пишет, что Петр «удивительно умел совмещать  в себе величие самое высокое, самое гордое, самое утонченное, самое выдержанное, и в то же время  нимало не стеснительное, как скоро  он видел его обеспеченным перед  другими. Царь умел совмещать это  величие с учтивостью, которая  также отзывалась величием».⁴⁰ Говоря о том, что Петр не заботится о своем внешнем виде, Сен-Симон подчеркивает, что «при всей этой простоте, иногда в дурной карете и почти без провожатых, нельзя было не узнать его по величественному виду, который был ему врожден».⁴¹ Сен-Симон отзывается о Петре I весьма восторженно, как о правителе «столь неподдельно и истинно великом, который, по оригинальности и редкому разнообразию талантов и великих качеств, достоин величайшего удивления самого отдаленного потомства, несмотря на большие недостатки, зависящие от его воспитания».⁴²

О характере Петра I камер-юнкер Берхгольц пишет, что «он иногда может быть в прекрасном расположении духа, особенно если окружающие его лица ему не противны».⁴³ Подтверждение этому мы находим в записках Юста Юля: будучи представленным царю, Юст Юль сначала говорил с ним посредством толмача, когда же Петр узнал, что Юль служил во флоте, «он тотчас же сел за стол, пригласил меня сесть возле себя и тотчас же начал разговаривать со мною без толмача, так как сам говорил по-голландски настолько отчетливо, что я без труда мог его понимать; со своей стороны и он понимал, что я ему отвечаю. Царь немедля вступил со мною в такой дружеский разговор, что, казалось, он был моим ровнею и знал меня много лет».⁴⁴

О владении Петром иностранными языками также пишет и Сен-Симон: «Царь понимал хорошо по-французски и, я думаю, мог бы говорить на этом языке, если бы захотел; но для большей  важности, он имел переводчика; по-латыни же и на других языках он говорил  очень хорошо».⁴⁵

Современники говорят  о Петре I, как о человеке довольно веселом и деятельном. Юст Юль пишет, что «как ни важны и ни серьезны дела, которыми он в данную минуту занят, он никогда настолько всецело ими не поглощен, чтобы среди них ему не приходили в голову разные забавные шутки и затеи».⁴⁶ Юст Юль также говорит, что Петр  охотно соглашается бывать маршалом на свадьбах, «чтобы не быть вынужденным подолгу сидеть на одном месте»⁴⁷ и уточняет, что «продолжительное занятие одним и тем же делом повергает его в состояние внутреннего беспокойства».⁴⁸ Помимо того, Юст Юль говорит, что «что царь любит, чтобы его постоянно звали в гости, порой он неожиданно является и сам, без приглашения».⁴⁹ Также Юль пишет, что «на крестинах, родинах, свадьбах, похоронах и т. п. царь охотно бывает у своих офицеров, какое бы незначительное положение ни занимал тот, кто его зовет».⁵⁰

Но при всей любви Петра  к активному времяпрепровождению, он не любил официальные встречи. Об этом пишет Вильгельмина Байрейтская: «он не любил большого общества и не терпел торжественных приемов».⁵¹

При этом Юст Юль пишет  о переменчивости характера Петра: «царь так неровен, что в иное время с ним можно беседовать всюду, на улице, где бы он ни был, и  со всеми он обходился, как с ровнями, но на другой день, если он хочет быть один, нельзя даже дознаться, где его  найти, и доступ к нему так же труден, как в былые времена к персидскому  царю Артаксерксу».⁵²

Так же Юст Юль пишет  о скупости Петра. Описывая свадьбу карликов, Юль говорит, что царь приказал боярам роскошно нарядить доставшихся им карликов, но из своего кармана и на них не пожелал израсходовать ни копейки. При этом он уточняет: «следуя своему всегдашнему правилу».⁵³ Ту же картину мы видим и в другом случае: устраивая празднество в честь побед над шведами, было построено семь триумфальных ворот, которые «больших денег, но сам царь ничего на них не израсходовал, так как приказал некоторым богатым боярам, чтобы они возвели их на свой счет».⁵⁴ Юль даже говорит, что «когда выдается случай нажить деньги, он забывает все».⁵⁵

Характер Петра в описаниях современников представляется довольно противоречивым и сложным. Скупость в нем сочеталась с широтой и щедростью, открытость с замкнутостью. Все это говорит о сложном и противоречивом внутреннем мире самодержца. Говоря о характере Петра, все обращают внимание на его любопытство и импульсивность. Как всякий импульсивный человек, Петр зависел от своего настроения. И, как следствие, зависели все окружающие.

Он был человек деятельный, дружелюбный и веселый. Но, не смотря на кажущуюся демократичность и простоту, он был величественен, не забывая ни на минуту о том, что он Великий царь, «Отец отечества».

Глава III. Привычки

Как известно, Петр I был полковником Преображенского полка. Об этом говорят и Юст Юль⁵⁶ и Берхгольц.⁵⁷ Помимо этого, Петр был шаутбенахтом, т.е. офицером флота. Юст Юль рассказывает, как царь, сделав все необходимые распоряжения на корабле, «снял пред стоявшим тут генерал-адмиралом шапку, спросил его, начинать ли и только по получении утвердительного ответа снова надел ее, а затем принялся за свою работу».⁵⁸ Вообще, находясь на корабле, Петр не пользовался титулом величества, а требовал, чтобы в это время его называли просто шаутбенахтом.⁵⁹ Помимо этого, ПетрI был главным корабельным мастером, распоряжался всем, участвовал вместе с другими в работах и «где нужно было, рубил топором, коим владеет искуснее, нежели все прочие присутствовавшие там плотники». Причем за эту должность он получал жалование.⁶⁰ Об этом же говорит и Берхгольц: «он всегда сам смотрит за всем, даже сам строит корабли, потому что, как говорят, знает это дело едва ли не лучше всех русских».⁶¹

Но Петр знал не только корабельное дело: Юст Юль говорит и о том, что сухопутному войску, сидящему в осаде Петр давал свои распоряжения, «каждого научил, как ему взяться за дело — генерал-адмирала, инженеров и артиллерийских офицеров, ибо он весьма прозорлив, отлично все знает и имеет верный взгляд на все»⁶² и рассказывает такой случай: «Проезжая по городу, я случайно встретил царя, который сам делал сортировку между солдатами и офицерами, устраняя старых и негодных к службе, причем сам обо всем расспрашивал и писал».⁶³ Юст Юль подчеркивает, что «во всей России государственные дела — гражданские, военные и церковные — ведаются им одним, без особой помощи со стороны других».⁶⁴

Даже в бытовых делах  Петр предпочитал все делать самостоятельно. Когда он вошел в залу, где должны были танцевать, нашел, что там жарко и захотел открыть окно. Но все окна были заколочены снаружи гвоздями. Тогда он велел подать себе большой топор «и работал сам до тех пор, пока наконец, при помощи двух маленьких своих денщиков, таки добился, что мог вынуть раму. Однако ж так как окно было очень крепко заделано, то все это продолжалось более получаса. Его величество выходил даже во двор, чтобы снаружи тщательно рассмотреть, как и чем оно заколочено, и потом действовал сообразно тому».⁶⁵

Юст Юль, рассказывая о  пожаре, называет великим несчастьем отсутствие Петра I. «Мне нередко приходилось видеть, как он первый являлся на пожар, привозя в своих санях маленькую пожарную трубу. Он сам принимает участие во всех действиях, прилагая руку ко всему и, так как относительно всего обладает необыкновенным пониманием, то видит сразу, как надо взяться за дело, отдает сообразные приказания, сам лезет на самые опасные места, на крыши домов, побуждает как знатных, так и простолюдинов тушить огонь и сам не отступится, пока пожар не будет прекращен. Этим царь часто предупреждает большие бедствия».⁶⁶ Берхгольц подтверждает слова Юста Юля: Петр «по обыкновению своему, с величайшею поспешностью явился на пожар и для примера другим, говорят, работал там как самый простой работник, что и имело отличное действие».⁶⁷

Петр I также увлекался токарным искусством. Однажды Юст Юль застал Петра дома «неодетым, в кожаном, как у ремесленника фартуке, сидящим за токарным станком. Царь часто развлекается точением и, путешествуя, возит станок за собой. В этом мастерстве он не уступит искуснейшему токарю и даже достиг того, что умеет вытачивать портреты и фигуры».⁶⁸ Кашин также пишет о том, что «Всякий день его величество вставал после полуночи за два часа или больше по времени и входил в токарню, точил всякие штуки из кости и дерева».⁶⁹

Но конечно, у Петра  были и свои слабости. Например, Кашин  рассказывает о том, что Петр I боялся тараканов: «и наперед его едущего кулиеры бежали и где надлежит быть станции осматривали, нет ли в избе тараканов, и по крайней возможности таких изб обыскать не можно, то по дорогам ставили избы нарочные для охранения от сей гадины».⁷⁰

Нельзя не заметить любовь Петра к кораблям. Мы то и дело  встречаем в источниках информацию о том, что Петр, улучив свободную минуту, катался по реке. Но только катанием это не ограничивалось. И Кашин, и Бассевич пишут о том, что Петр «после обеда отъезжал на яхту,

поставленную у дворца на Неве почивать»⁷¹, «Для этого стояла постель на фрегате, и он отправлялся туда во всякое время года».⁷²

Обедал же Петр в 11 часов.⁷³ Кашин пишет, что «кушал его величество очень мало и жаловал, чтоб было горячее, и кухня была во дворце об стену его столовой, и в стене было окошко, из которого подавали кушанье, а церемониальных столов во дворце не было».⁷⁴ Берхгольц уточняет, что сладкого за столом царя никогда не бывает.⁷⁵

По воскресеньям и праздникам Петр был на богослужениях. Кашин рассказывает, что он «становится на правый клирос и при нем его дворцовые певчие; и пение производит четвероголосное, партесу не жаловал, а во время обедни сам читал апостол».⁷⁶ Юст Юль также пишет о том, как Петр «стал по обыкновению среди певчих, в хоре которых звучно и отчетливо пел, сам вышел с Библией в руках и, стоя в царских вратах, довольно громким голосом прочел перед всей паствой главу из послания Павла к римлянам, после чего снова присоединился к певчим, которые пели, сойдясь вместе посреди храма»,⁷⁷ при этом Юль подчеркивает, что Петр «громко пел наизусть, так же уверенно, как священники, монахи и псаломщики, имевшие перед собой книги, ибо все часы и обедню царь знает как «Отче наш».⁷⁸

Говоря о привычках  Петра I, нельзя не сказать о его любви к праздникам. Так, Бассевич пишет, что «при царском дворе насчитывалось, до тридцати ежегодных празднеств».⁷⁹ Петр Великий любил великолепие в празднествах.⁸⁰ Подобного рода мероприятия начинались с того, что «на всех подобных пирах, лишь только соберутся гости, прежде даже чем они примутся пить или отведают вина, царь, по своему обыкновению, уже велит поставить у дверей двойную стражу, чтобы не выпускать никого».⁸¹ Сен-Симон дает краткое описание таких посиделок, но позволяющее вполне представить, что там происходило: «стол его, часто не совсем пристойный, был все же скромнее того, что за ним следовало».⁸² Вильгельмина Байрейтская так описывает состояние дворца, в котором останавливался Петр со своей свитой: «все выглядело словно после разрушения Иерусалима. Никогда ничего подобного не было видано! Все до того было испорчено, что королеве пришлось заново перестроить весь дворец».⁸³ Возможно, это преувеличение. Надо иметь в виду и то, что десятилетняя девочка, скорее всего, была уже наслышана о варварских повадках московитов. Неудивительно, что именно эти черты поведения царя и его приближенных бросились ей в глаза.