Преобразовательная деятельность П.А Столыпина

Однако завершить аграрную реформу Столыпину не удалось, потому что не было дано "20 лет покоя", ни "внутреннего", ни "внешнего": реформа была прервана начавшейся мировой  войной, а затем революционными событиями 1917 г. Если в 1908 - 1909 гг. из общины выходило в среднем ежегодно свыше 500 тысяч  домохозяев, то в 1914 г. количество выходов  упало до 98 тыс., в 1915 г. - до 35 тыс., а в 1916 г. выход совсем прекратился. Столыпинские аграрные законы были формально отменены декретом Временного правительства 28 июня 1917 г.

Во время действия столыпинской аграрной реформы из общины выходили преимущественно "крайние" по своему имущественному положению слои крестьян - бедняки (они составляли большинство вышедших) и зажиточные. Первые старались продать свои наделы и либо уйти в город, либо переселиться на свободные земли (в основном в Сибирь). Ими было продано 3,4 млн. десятин земли. Покупали у них землю не только богатые, но средние по достатку крестьяне. Следует отметить, что правительство не было заинтересовано в разорении массы крестьян, ибо это представляло собой серьезную социальную опасность. Оно оказывало содействие переселению малоземельных крестьян на свободные земли, что являлось важной составной частью столыпинской аграрной политики. Если за 1896 - 1906 гг. в Сибирь переселилось более миллиона человек (больше, чем за весь XIX век.), то за 1907 - 1914 гг. из Европейской России за Урал переселилось 3,1 млн. человек, причем пик переселений (свыше 1,7 млн. переселенцев) пришелся на 1907 - 1909 гг. Две трети от общего числа переселенцев составляли малоземельные или безземельные крестьяне. Казна оплачивала проезд и выдавала ссуду на обзаведение в размере от 150 до 200 руб. на двор.

Для переезда переселенцев были приспособлены специально оборудованные "столыпинские" вагоны (товарные вагоны из расчета "40 человек + 8 лошадей").

Сначала основными регионами  выхода переселенцев были черноземный  центр и Украина, позже усилились  переселения из губерний Поволжья. Переселения не решили проблемы ослабления остроты аграрного перенаселения: переселенцы составили лишь 18% естественного  прироста на селения.

Столыпин полагал, что "разумно  организованное переселение" может  облегчить решение аграрного  вопроса особенно в малоземельных  черно земных губерниях. Организацией переселений занималось специально созданное Переселенческое управление, которое подыскивало земли, пригодные  для земледелия и распределяло их по определенной доле между губерниями. Крестьянские общины сначала посылали на места будущего поселения своих  ходоков, которые и определяли пригодность  пре доставленной земли для поселения. Затем на это место отправлялись и переселенцы. Переселению за Урал и сельскохозяйственному освоению земель Сибири существенно способствовала Транссибирская железнодорожная магистраль. Большинство переселенцев сумело благополучно уст роиться на новом месте. Они сделали немало для освоения сибирских земель.

Однако не все переселенцы  могли обзавестись своим хозяйством. До 700 тыс. переселившихся поступили  в батраки к более удачливым  переселенцам и местным старожилам, 546 тысяч человек вернулось обратно  в Россию. Неустроенность значительной части переселенцев была обусловлена  рядом причин: недоброкачественностью отведенной под поселение земли, непривычностью для поселенцев новых  природных условий, бюрократической  волокитой при отводе земель для  поселений. Столыпин сам ездил в  Сибирь и убедился во вреде бюрократизма при организации переселений. По его возвращении был начат пересмотр законодательства о переселениях.

Значительную роль в проведении столыпинской аграрной политики играл учрежденный в 1882 г. Крестьянский банк, который скупал казенные, удельные и помещичьи земли, дробил их на мелкие участки, а затем перепродавал их крестьянам. За 1906-1916 гг. Крестьянский банк продал крестьянам около 4 млн. десятин казенных и удельных земель и 4,7 млн. десятин помещичьих. Поощряя отрубное и хуторское хозяйство, Крестьянский банк продавал землю на льготных условиях (не за наличные деньги, а путем предоставления ссуды под залог земли) преимущественно трубникам и хуторянам, к которым перешло до 3/4 проданной банком земли.

Вряд ли справедливо утвердившееся  в нашей исследовательской и  учебной литературе категорическое утверждение, что столыпинская реформа  проводилась "в интересах кулака". Безусловно, интересы "крепкого" хозяйства учитывались. Однако факты  свидетельствуют, что сами "кулаки" не всегда стремились выходить из общины: им было выгоднее, оставаясь в ней, держать крестьян-общинников в кабале. Кроме того, правительство ставило  ограничения росту кулацкого  землевладения, разрешая скупать землю  в пределах уезда в размере  не более четырех "душевых наделов" на каждого покупщика, что в общей  сложности составляло (по отдельным  районам) от 10 до 18 десятин, равные наделу среднего крестьянского двора.

В результате выхода из общины образовалось около 400 тыс. хуторских  хозяйств - примерно 1/6 вышедших. Наладить предпринимательское хуторское хозяйство было возможно лишь на участках в размере 50-100 десятин, а никак на 10-15-ти, какими располагали вышедшие из общины. Поэтому далеко не все хуторские хозяйства были "кулацкими". Возникновение слоя хуторян-фермеров вызывало сопротивление со стороны крестьян-общинников, которое выражалось в порче скота, посевов и избиениях самих хуторян. Только за 1909-1910 гг. полиция зарегистрировала около 11 тысяч фактов поджога хуторских хозяйств. Вряд ли всё это следует расценивать как "проявление второй социальной войны в деревне", как "борьбу деревенского пролетариата против кулачества". Мотивами таких действий, безусловно уголовно наказуемых при любом политическом строе, обычно были корысть, зависть, месть, даже озорство и хулиганство.

В течение семи лет фактического действия столыпинских аграрных преобразований были достигнуты заметные успехи в  росте сельскохозяйственного производства: посевные площади возросли на 10 %, а  в районах наибольшего выхода крестьян из общины - в полтора раза; на одну треть возрос хлебный экспорт; удвоилось количество применяемых  минеральных удобрений; использование  сельскохозяйственных машин, исчислявшееся  в стоимостном выражении в 1906 г. в размере 38 млн, к 1913 г. поднялось до 131 млн. рублей.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

2.Итоги аграрных преобразований  П.А Столыпина

 

За те пять лет, что Столыпин находился  у власти, в России что-то сдвинулось. Десятки тысяч крестьян, получив  земельные наделы в собственность, переселились на хутора. Тысячи и тысячи семей поехали в «столыпинских  вагонах» за Урал и там при помощи государства стали осваивать  новые земли. (Кстати, об этих самых вагонах, ныне имеющих дурную славу. Столыпин и его соратники тут ни при чем. Они задумали их для того, чтобы крестьяне-переселенцы могли вместе со скарбом перевозить и домашний скот.) Перед Первой мировой войной Россия по производству главных продуктов питания на 28 процентов опередила Аргентину, Канаду и Америку, вместе взятых. Очевидную пользу столыпинских реформ со временем признали даже его непримиримые враги.

 Значительную роль в проведении столыпинской аграрной политики играл учрежденный в 1882 г. Крестьянский банк, который скупал казенные, удельные и помещичьи земли, дробил их на мелкие участки, а затем перепродавал их крестьянам. За 1906-1916 гг. Крестьянский банк продал крестьянам около 4 млн. десятин казенных и удельных земель и 4,7 млн. десятин помещичьих. Поощряя отрубное и хуторское хозяйство, Крестьянский банк продавал землю на льготных условиях (не за наличные деньги, а путем предоставления ссуды под залог земли) преимущественно трубникам и хуторянам, к которым перешло до 3/4 проданной банком земли.

Вряд ли справедливо утвердившееся  в нашей исследовательской и  учебной литературе категорическое утверждение, что столыпинская реформа  проводилась "в интересах кулака". Безусловно, интересы "крепкого" хозяйства учитывались. Однако факты  свидетельствуют, что сами "кулаки" не всегда стремились выходить из общины: им было выгоднее, оставаясь в ней, держать крестьян-общинников в кабале. Кроме того, правительство ставило  ограничения росту кулацкого  землевладения, разрешая скупать землю  в пределах уезда в размере  не более четырех "душевых наделов" на каждого покупщика, что в общей сложности составляло (по отдельным районам) от 10 до 18 десятин, равные наделу среднего крестьянского двора.

В результате выхода из общины образовалось около 400 тыс. хуторских  хозяйств - примерно 1/6 вышедших. Наладить предпринимательское хуторское хозяйство было возможно лишь на участках в размере 50-100 десятин, а никак на 10-15-ти, какими располагали вышедшие из общины. Поэтому далеко не все хуторские хозяйства были "кулацкими". Возникновение слоя хуторян-фермеров вызывало сопротивление со стороны крестьян-общинников, которое выражалось в порче скота, посевов и избиениях самих хуторян. Только за 1909-1910 гг. полиция зарегистрировала около 11 тысяч фактов поджога хуторских хозяйств. Вряд ли всё это следует расценивать как "проявление второй социальной войны в деревне", как "борьбу деревенского пролетариата против кулачества". Мотивами таких действий, безусловно уголовно наказуемых при любом политическом строе, обычно были корысть, зависть, месть, даже озорство и хулиганство.

В течение семи лет фактического действия столыпинских аграрных преобразований были достигнуты заметные успехи в  росте сельскохозяйственного производства: посевные площади возросли на 10 %, а  в районах наибольшего выхода крестьян из общины - в полтора раза; на одну треть возрос хлебный экспорт; удвоилось количество применяемых  минеральных удобрений; использование  сельскохозяйственных машин, исчислявшееся  в стоимостном выражении в 1906 г. в размере 38 млн, к 1913 г. поднялось до 131 млн. рублей.

Россия не стала процветающей страной. Не были решены проблемы, связанные  с голодом и аграрным перенаселением. Сельское хозяйство по-прежнему развивалось  экстенсивно, производительность труда  в нем росла медленнее, чем  в США и странах Западной Европы.  Для осуществления реформ такого масштаба не было создано должной финансовой и материальной базы, и оно форсировалось чисто административными мерами.

Реформы в России носили ярко выраженный политический характер. Столыпин никогда  не скрывал, что ими он стремился  потушить огонь крестьянских выступлений. В результате методы осуществления  реформ вызвали неприятие их со стороны  самых различных политических сил.

Столыпинская программа была «революцией  сверху», которую не поддерживал  ни один крупный общественный класс, ни одна партия или общественная организация. Поэтому кажется невероятным, как  мог Столыпин, располагая столь ничтожной  поддержкой, замахиваться на столь  коренные социальные преобразования. Он опирался лишь на горстку людей, которые решили осуществлять эти  преобразования на практике. Они были готовы принять этот вызов вследствие своего высокого положения в исключительно  могущественной бюрократии, а также  высокомерия российских сановников, которые считали себя полномочными представителми 400-летней истории непрерывно растущей России и самодержавной монархии. Как и некоторые представители российской либеральной интеллигенции XIX века, они верили в то, что основным достоинством царской власти была ее способность игнорировать социальные обстоятельства и любые «партикулярные» представления, стоять над законом и влиять на ход истории, подчиняя обстоятельства своей воле и насаждая то, что «нужно для блага России». Тем не менее, для того, чтобы осуществить те социальные преобразования, которые они замышляли, им нужны были «кадры» — эффективный «генштаб» специалистов с теоретическим воображением и достаточно большая армия исполнителей, обладающих не обычной чиновничьей аккуратностью, но рвением и энтузиазмом. Надо отметить, что персонал, занимавшийся осуществлением аграрной реформы, и впрямь несколько изменился к лучшему: на место ограниченных и патриархальных земских начальников пришли более компетентные, прогрессивные и профессиональные чиновники нового министерства сельского хозяйства (ГУЗЗа). Однако это усилие было ограничено лишь сферой сельского хозяйства, в ГУЗЗе работало не так уж много людей, и к тому же их преданность премьеру зачастую вызывала сомнения. Чтобы успешно использовать мощь государства в целях преобразования России вопреки яростному сопротивлению могущественной оппозиции, Столыпину нужно было не только царское благоволение, законодательная поддержка и экономические ресурсы, но что-то вроде опричников царя Ивана Грозного, интеллигентов из «Земли и воли», которые «пошли в народ», или же крестьянских сыновей — комсомольцев и чекистов, руками которых осуществлялся сталинский курс1929–1937 годов. Ни ядро российских политических активистов, ни консервативное дворянство, ни те крестьяне, которые могли бы выиграть от этих реформ,— ни одна из этих групп не оказала Столыпину такой поддержки. Что касается самого Столыпина, то он, по-видимому, даже не понимал, что для совершения революции необходима когорта революционеров.

Вместе с тем известно, что  после окончания революции и  до начала первой мировой войны положение  в русской деревне заметно  улучшилось. Некоторые журналисты легкомысленно  связывают это с проведением  аграрной реформы. На самом же деле действовали другие факторы. Во-первых, как уже творилось, с 1907 г. были отменены выкупные платежи, которые крестьяне  выплачивали в течение 40 с лишним лет. Во-вторых, окончился мировой  сельскохозяйственный кризис и начался  рост цен на зерно. От этого, надо полагать, кое-что перепадало и простым  крестьянам. В-третьих, за годы революции  сократилось помещичье землевладение, а в связи с этим уменьшились  и кабальные формы эксплуатации. Наконец, в-четвертых, за весь период был  только один неурожайный год (1911), но зато подряд два года (1912-1913) были отличные урожаи. Что же касается аграрной реформы, то такое широкомасштабное мероприятие, потребовавшее столь значительной земельной перетряски, не могло положительным  образом сказаться в первые же годы своею проведения.

Тем не менее, вряд ли можно считать  справедливым то огульно отрицательное  отношение к реформе, которым  сильно грешили советские историки в прошлые годы. Некоторые мероприятия, сопутствовавшие ей, были хорошим, полезным делом. Это касается предоставления большей личной свободы крестьянам, устройства хуторов и отрубов на банковских землях, переселения в Сибирь, некоторых видов землеустройства.

Также основной причиной провала столыпинской программы может считаться недостаток выделенного ему и России историей времени.Как известно, Столыпин считал, что реформы могут быть успешно осуществлены в течение 15-20 лет. Нельзя вполне согласиться с названными сроками, поскольку даже в маленькой Пруссии период перехода от общинного земледелия к хуторам занял 100 лет. Не смотря на попытки великого реформатора усмирить революцию, страна неуклонно приближалась к горнилу кровавой междоусобицы. Мировая война вновь поставила страну в то положение, из которого стремился ее вывести Столыпин. И никакие реформы не могли уже предотвратить ее сползания в пропасть.

Земельная реформа Столыпина по своим последствиям могла стать  величайшей мирной революцией, резко  усилить мощь и влияние России во всем мире. Недаром, рассказывают, германский кайзер Вильгельм II, вникнув в суть столыпинских преобразований, заявил, что с Россией надо начинать войну  как можно быстрее – иначе  ее невозможно будет победить.

Значительную роль в проведении столыпинской аграрной политики играл учрежденный в 1882 г. Крестьянский банк, который скупал казенные, удельные и помещичьи земли, дробил их на мелкие участки, а затем перепродавал их крестьянам. За 1906-1916 гг. Крестьянский банк продал крестьянам около 4 млн. десятин казенных и удельных земель и 4,7 млн. десятин помещичьих. Поощряя отрубное и хуторское хозяйство, Крестьянский банк продавал землю на льготных условиях (не за наличные деньги, а путем предоставления ссуды под залог земли) преимущественно трубникам и хуторянам, к которым перешло до 3/4 проданной банком земли.