Реформа М. Горбачева и их влияние на процессы демократизации (вторая половина 1980-х гг.)

После выборов уже определились в  составе руководства левое и правое крыло, хотя до прямой полемики и открытого разрыва еще было далеко. Одни видели в выборах победу демократии, другие — поражение партии. У первых преобладало стремление двигать реформы вперед, у других все сильнее давали о себе знать ностальгия по прежним порядкам. Для одних критические выступления прессы — нормальное проявление гласности и повод для размышлений о допускаемых ошибках, для других — нетерпимое своеволие, клеветническая кампания антипартийных и антисоветских элементов. [1, c. 449]

Выборы выявили, что авторитет КПСС упал сразу же, как только ее перестали бояться, поверили, что господство партии больше не подкрепляется насилием. С этого момента люди оказывали доверие коммунистам уже не как представителям могущественной властной структуры, а как личностям. Хороший ты человек, порядочен, умеешь работать — поддержим. Партийная масса стала отделяться от партийной бюрократии. И вот поразительный результат: в распоряжении местного начальства практически все газеты, радио, телевидение, транспорт, армия агитаторов, кабинеты, дома культур, а оно сплошь и рядом терпит поражение от вчера еще никому не известных людей.

Вскоре встал вопрос и о серьезном обновлении состава Центрального Комитета. После XXVII съезда прошло не так много времени, но многие члены ЦК оказались уже вне активной деятельности, перешли на пенсию (из 303 членов ЦК — 84 пенсионера, из 157 кандидатов в члены ЦК — 27). С другой стороны, на руководящие должности было выдвинуто много людей, не входивших в высший орган КПСС.

Пленум состоялся 25 апреля. Речь об отставке Политбюро на Пленуме не заходила, а вот тревожные настроения партноменклатуры выразились в полной мере. Прямой или косвенной темой выступлений были, разумеется, прошедшие выборы. У одних просто прозвучало разочарование их итогами для партии и себя лично. Другие говорили об этом в явно обвинительном тоне по адресу руководства, которое «довело до такого безобразия» своими экспериментами с демократией. Отныне съезды народных депутатов, а не съезды КПСС становятся главными политическими форумами, определяющими жизнь страны. Это был крутой поворот, настоящая смена вех, за которой должна последовать постепенная замена старых институтов власти, да и ее символики. [1, c. 451]

 

КАДРОВЫЕ РЕФОРМЫ В ПРАВИТЕЛЬСТВЕ

   25 мая 1989 года. 10 часов утра. Кремлевский Дворец съездов заполнен до предела. Сцена, как всегда, украшена огромным панно с портретом Ленина. Множество знакомых лиц в партере, в ложах для дипломатов и журналистов. Жужжат телекамеры, все рутинно и привычно. Новшество: члены Политбюро сидят среди других народных избранников. А те из них, что остались без мандатов, — среди гостей, как простые смертные. И открывает съезд не Генеральный секретарь ЦК КПСС или Председатель Президиума Верховного Совета, а председатель Центральной избирательной комиссии по выборам народных депутатов В.П.Орлов.

Идя на самые крутые преобразования, Горбачев ни на минуту не допускал, что в их результате, упрощенно говоря, на смену господства «красных» придет господство «белых». Весь смысл реформ виделся мне как раз в том, чтобы покончить с самим принципом классовой диктатуры, окончательно закрыть семидесятилетний раскол нашего общества. Вырвать корни глубокого гражданского конфликта, создать конституционные механизмы, при которых отношения между социальными слоями и людьми выясняются не с помощью мордобоя и кровопролития, а через политику. [1, c. 458]

      Перестройка  не могла изменить главное  и неизменное в русской истории - `властицентричность` и `раздаточную` экономику. А то, что перестройка на первых порах вызвала к жизни энтузиазм и активность масс, что она покончила с остатками сталинского тоталитарного централизма, дала советскому обществу свободу слова и демократию.

      Стихийное  «партийное структурирование» съезда  началось задолго до его начала, практически сразу же после  выборов. С одной стороны, сгруппировались  радикально настроенные депутаты  от интеллигенции, главным образом  московской и ленинградской. Организационным  зародышем этой фракции стал  «Мемориал», позднее она назвала  себя Межрегиональной депутатской  группой, а затем из нее выросла  «Дем-россия». Признанным вождем этой партии на первых порах был А.Д.Сахаров, а главным идеологом Г.Х.Попов. И если в первые дни работы съезда межрегионалы на вопросы дотошных журналистов отвечали о своих программных целях уклончиво, то вскоре, если мне помнится, Попов публично признал, что они рассматривают себя в качестве оппозиции. Правда, при этом не декларировали, по отношению к кому конкретно. Но гадать не приходилось, поскольку КПСС оставалась правящей партией. [1, c. 463]

Парадокс состоял в том, что значительная часть депутатов, вошедших в Межрегиональную группу или тянувшихся к ней, ходивших на ее заседания, не оформляя официального своего членства, состояли в КПСС. За исключением Сахарова, членами партии были практически все лидеры межрегионалов: Попов, Афанасьев и другие. Так что разделение на правящее большинство и оппозицию в парламенте произошло на очень «размытой» основе, и это доставило массу неудобств. Цековский аппарат, да и большинство членов руководства не сразу осознали, что нам придется действовать в совершенно новых обстоятельствах, нужно переучиваться, решительно отказываясь от прежних правил игры. Некоторые исходили все еще из традиционного представления о «блоке коммунистов и беспартийных». Рассуждали так: среди депутатов в процентном отношении подавляющее большинство членов КПСС. Раз так, достаточно установить строгую партийную дисциплину для проведения любых решений Центрального Комитета. И отделы, недолго думая, предложили собрать съехавшихся в Москву депутатов, тщательно проинструктировать и напомнить, что их партийный долг — голосовать по указаниям ЦК.

16-18 сентября в Ленинграде  состоялась Всесоюзная конференция  демократических движений, которая  создала Межрегиональную ассоциацию  демократических объединений. В  конференции приняли участие 82 организации  из 20 городов, включая большинство  народных фронтов. Это была новая  попытка создать «вторую партию». Но теперь в идеологии организации  не было социалистических лозунгов. Эта ассоциация строилась как  партия групп поддержки Межрегиональной  депутатской группы. Объединяющая  идея была негативной – борьба  с КПСС: «КПСС, присвоившая себе 72 года назад руководящую и направляющую  роль в обществе, несет полную  ответственность за свершившуюся  в стране историческую трагедию, за всеобщий экономический, политический  и нравственный кризис общества, за трагическое обострение межнациональных  отношений» [6, c. 222]

Завершающим этапом в сфере реформ политической системы можно назвать III съезд народных депутатов СССР.  Итоги голосования объявил председатель счетной комиссии академик Ю.А.Осипьян: за Горбачева — 2123 бюллетеня, против — 87. Таким образом, Горбачев был избран Председателем Верховного Совета 95,6 процента голосов, принявших участие в голосовании, а также были внесены некоторые поправки в Конституцию (отменена 6-я статья).

Не принесли особых неожиданностей выборы Верховного Совета. В целом на тот момент они были оптимальными. В составе ВС оказалось немало людей, ставших профессиональными парламентариями, сумевших наладить законодательную работу. С этой точки зрения союзный Верховный Совет намного превосходил российский.

Главный смысл политической реформы Горбачев определил как реализацию вновь выдвинутого исторического лозунга «Власть Советам!». Реконструкция представительных органов, всемерное расширение их прав и полномочий, безусловное подчинение им аппарата — первое условие возвращения Советам реальных рычагов власти и управления.

       «С самого  начала перестройки мы шаг  за шагом шли к тому, чтобы  все республики обрели подлинную  независимость. Но я все время  настаивал на том, что нельзя  допустить распада страны. Таково  было и есть мое понимание  воли народов, выраженной на референдуме  как их стремление к независимости  при сохранении целостности исторического  союза. Эта мысль и это беспокойство  лежали в основе моей формулы  о «Союзе Суверенных Государств», которая первоначально встретила  вашу поддержку. Таковы мои самые  общие соображения. Они продиктованы  ответственностью за конечный  успех великого дела, начатого  в 1985 году» говорил М.С.Горбачева  участникам встречи в Алма-Ате  по созданию Содружества Независимых  Государств [2, c. 641]

 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ.

    Проанализировав социально-экономические реформы Горбачева 1985-1991 гг. можно сделать вывод, что за годы «перестройки»  было  сделано  не так много  для  реального реформирования  хозяйственного  механизма.  Принятые  союзным   руководством законы   расширяли   права   предприятий,   разрешали   мелкое   частное   и кооперативное предпринимательство, но не  затрагивали  принципиальных  основ экономики. Ослабление  государственного  контроля   за  народным  хозяйством, прогрессировавший распад производственных связей между предприятиями  разных союзных  республик,   возросшее   самовластье   директоров,   недальновидная политика роста доходов населения  —  все  это привело к нарастанию в  течение  1990—1991  гг.  экономического  кризиса  в стране.

К концу 1991 г. экономика СССР оказалась в катастрофическом  положении. Ускорялось падение производства. Национальный доход по сравнению с  1990  г.уменьшился на  20%.  Дефицит  государственного  бюджета,  т.  е.  превышение государственных расходов над доходами, составлял, по разным оценкам, от  20% до 30% валового внутреннего продукта  (ВВП).  Нарастание  денежной  массы  в стране грозило  потерей  контроля  государства  над  финансовой  системой  и гиперинфляцией,  т.  е.  инфляцией  свыше  50%  в   месяц,   которая   могла парализовать всю экономику. Неожиданные перебои в  снабжении  населения  различными потребительскими товарами вызывали «кризисы» (табачный, сахарный,  водочный) и огромные очереди. Вводилось нормированное распределение  многих  продуктов (по талонам). Люди опасались возможного голода.

    Также предстояло  продолжить процесс формирования  свободного  демократического общества,  успешно  начатый  «перестройкой».  В  стране  уже  была  реальная свобода   слова,   выросшая   из    политики    «гласности»,    складывалась многопартийная система, проводились выборы на альтернативной основе, появилась формально независимая пресса.  Но  сохранялось преимущественное положение одной  партии  —  КПСС,  фактически  сросшейся  с государственным  аппаратом.  Советская  форма  организации   государственной власти   не   обеспечивала    общепризнанного    разделения    властей    на законодательную,   исполнительную   и   судебную   ее   ветви.   Требовалось реформировать  государственно-политическую  систему  страны. К концу 1991 г. экономика СССР оказалась в катастрофическом  положении. Неожиданные перебои в  снабжении  населения  различными потребительскими товарами вызывали «кризисы» (табачный, сахарный,  водочный) и огромные очереди. Вводилось нормированное распределение  многих  продуктов (по талонам). Люди опасались возможного голода. [7, c.179]

      В результате  реформ Горбачева мир кардинально  изменился и больше никогда  не станет прежним. Совершить  такое, не обладая мужеством и  политической волей невозможно. К Михаилу Горбачеву можно  относиться по-разному, но нет  сомнения, что это одна из крупнейших  фигур истории.

   

 

 

 

  СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ  ИСТОЧНИКОВ

 

1.  Горбачев, М.С.  Жизнь  и реформы М.С. Горбачева: в 2 т.  / М.С. Горбачев. -  М. - 1995. -  T. 1. – 724 с.

2.  Горбачев, М.С.  Жизнь  и реформы М.С. Горбачева: в 2 т.  / М.С. Горбачев. -  М. - 1995. -  T. 2. – 699 с.

3.  Грачев, А.  Горбачев. Человек, который хотел, как лучше... /  А. Грачев, М.: ВАГРИУС, 2001. – 287 с.

4. Шубин, А.В. Парадоксы перестройки. / А.В. Шубин, М.: Вече, 2005. - 480 с.

5. Кудюкин, П. О демократии и социализме: мини-трактат на злобу дня / П.О. Кудюкин // Открытая зона. – 1988. – № 7. – С. 28-33.

6. Афанасьев, Ю. С. Я должен  это сказать: политическая публицистика  времен перестройки. / Ю.С. Афанасьев. - М. - 1991. – 357 с.

7.  Гайдар, Е. Государство  и эволюция / Е. Гайдар. - Санкт-Петербург.: Норма, 1997. – 325 с.