Сталінські Репресії

Маріупольський  державний університет

Кафедра історичних дисциплін

 

 

 

 

Індивідуальне науково-дослідне завдання

з дисципліни: «Історія України»

на тему: «Сталінські репресії»

 

 

 

Виконав:

студент І  курсу

групи 103

ОКР «Бакалавр»

спеціальності 6.030402 «Правознавство»

Онищук Олексiй Євгенович

 

Науковий  керівник:

Сальнікова  Н.В.

 

 

Введение

1. Идеологическая основа репрессий
2. Политика «Красного террора»
3. Культ личности
4. Последствия политических процессов
5. Реабилитация

  Заключение

  Список  использованной литературы

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Политические репрессии 20-50-х гг. ХХ века отложили большой отпечаток  на историю Украины. Это были годы произвола, беззаконного насилия. Этот период Сталинского главенства историки оценивают по-разному. Одни из них называют это «черным пятном в истории», другие - необходимой мерой для укрепления и возрастания могущества Советского государства.

Само понятие репрессия в  переводе с латинского означает подавление, карательная мера, наказание. Иными  словами, подавление путём наказания.

На сегодняшний момент политические репрессии является одной из актуальных тем, так как они коснулись  почти каждого жителя нашей страны. Каждый неразрывно связан с этой трагедией. В последнее время очень часто  всплывают страшные тайны того времени, увеличивая тем самым важность этой проблемы.

Цель данной работы заключается  в рассмотрении политических репрессий  на протяжении всего руководства  Иосифа Виссарионовича Сталина.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Идеологическая  основа репрессий

Идеологическая база сталинских репрессий (уничтожение «классовых врагов», борьба с национализмом и «великодержавным шовинизмом» и т. д.) сформировалась ещё в годы гражданской войны. Самим Сталиным новый подход (концепция  «усиления классовой борьбы по мере завершения строительства социализма») был сформулирован на пленуме  ЦК ВКП (б) в июле 1928 года:    

«Мы говорим часто, что развиваем  социалистические формы хозяйства  в области торговли. А что это  значит? Это значит, что мы тем  самым вытесняем из торговли тысячи и тысячи мелких и средних торговцев. Можно ли думать, что эти вытесненные  из сферы оборота торговцы будут  сидеть молча, не пытаясь сорганизовать  сопротивление? Ясно, что нельзя.

Мы говорим часто, что развиваем  социалистические формы хозяйства  в области промышленности. А что  это значит? Это значит, что мы вытесняем и разоряем, может быть, сами того не замечая, своим продвижением вперёд к социализму тысячи и тысячи мелких и средних капиталистов-промышленников. Можно ли думать, что эти разорённые люди будут сидеть молча, не пытаясь  сорганизовать сопротивление? Конечно, нельзя.

Мы говорим часто, что необходимо ограничить эксплуататорские поползновения  кулачества в деревне, что надо наложить на кулачество высокие налоги, что  надо ограничить право аренды, не допускать  права выборов кулаков в Советы и т. д., и т. п. А что это значит? Это значит, что мы давим и тесним постепенно капиталистические элементы деревни, доводя их иногда до разорения. Можно ли предположить, что кулаки будут нам благодарны за это, и  что они не попытаются сорганизовать  часть бедноты или середняков против политики Советской власти? Конечно, нельзя.

Не ясно ли, что всё наше продвижение  вперёд, каждый наш сколько-нибудь серьёзный  успех в области социалистического  строительства является выражением и результатом классовой борьбы в нашей стране?

Но из всего этого вытекает, что, по мере нашего продвижения вперёд, сопротивление капиталистических  элементов будет возрастать, классовая  борьба будет обостряться, а Советская  власть, силы которой будут возрастать всё больше и больше, будет проводить  политику изоляции этих элементов, политику разложения врагов рабочего класса, наконец, политику подавления сопротивления  эксплуататоров, создавая базу для  дальнейшего продвижения вперёд рабочего класса и основных масс крестьянства.

Нельзя представлять дело так, что  социалистические формы будут развиваться, вытесняя врагов рабочего класса, а  враги будут отступать молча, уступая дорогу нашему продвижению, что затем мы вновь будем продвигаться вперёд, а они - вновь отступать  назад, а потом "неожиданно" все  без исключения социальные группы, как кулаки, так и беднота, как  рабочие, так и капиталисты, окажутся "вдруг", "незаметно", без  борьбы и треволнений, в лоно социалистического  общества. Таких сказок не бывает и  не может быть вообще, в обстановке диктатуры-пролетариата - в особенности.

Не бывало и не будет того, чтобы  отживающие классы сдавали добровольно  свои позиции, не пытаясь сорганизовать  сопротивление. Не бывало и не будет  того, чтобы продвижение рабочего класса к социализму при классовом  обществе могло обойтись без борьбы и треволнений. Наоборот, продвижение  к социализму не может не вести  к сопротивлению эксплуататорских элементов этому продвижению, а  сопротивление эксплуататоров не может  не вести к неизбежному обострению классовой борьбы.»

 

Политика «Красного  террора»

Создание 7 (20) декабря 1917 г. Всероссийской  чрезвычайной комиссии по борьбе с  контрреволюцией и саботажем  при Совете Народных Комиссаров явилось  закономерным этапом эволюции советского государства в послеоктябрьский период.

18 декабря 1917 г. по ордеру, подписанному Ф.Э.Дзержинским и  И. К. Ксенофонтовым, членом  коллегии ВЧК С. Е. Щукиным  был произведен арест 12 членов  «Союза защиты Учредительного  собрания». Среди арестованных  были видные представители партии  эсеров, меньшевиков и трудовой  группы: В. М. Чернов, А. Р. Гоц,  И.Г.Церетели, Ф. И. Дан, Л. М.  Брамсон и другие. Основанием  для ареста послужило очередное  собрание «Союза защиты Учредительного  собрания», на котором было  принято решение о начале подготовки  политической манифестации.

Начало красного террора  можно считать убийство 30 августа 1918 г. председателя Петроградской ЧК М. С. Урицкого в Петрограде и тяжелое  ранение в Москве вечером этого  же дня В. И. Ленина. Эти два события  обозначили начало нового этапа в  карательно-репрессивной политике советской  власти. Совершенные в двух столицах в один день террористические акты убеждали советское руководство  в существовании заговора против всех видных большевиков, в возможности  новых покушений. В этих условиях прежний подход к политическим противникам  представлялся уже допущенной ошибкой, которую необходимо исправить самыми резкими и суровыми мерами. Отличительной  чертой нового периода являлась особая роль чрезвычайных комиссий в разворачивании масштабных репрессий. Еще до постановления  о красном терроре по России прокатывается  первая волна террора, масштабы которого не сопоставимы ни с каким другим аналогичным периодом гражданской  войны.

Значительные масштабы красный  террор принял в Поволжье, где до 30 августа 1918 г. смертная казнь применялась  чаще, чем в целом по России. Нижегородская  губчека, которой руководил в  то время М. Я. Лацис, уже 31 августа 1918 г. телеграфировала в Москву о  расстреле 41 человека, в ответ на названные террористические акты. Среди  расстрелянных было 2 священнослужителя  высшего ранга, 18 офицеров, 10 бывших жандармов, 4 предпринимателя и 2 чиновника  царской России. Через несколько  дней в том же Нижнем Новгороде  был произведен новый массовый расстрел с тем же обоснованием, на этот раз 19 человек. Двое из приговоренных к  высшей мере наказания были осуждены за контрреволюционную деятельность, остальные 17 человек — за уголовные  преступления, отягощающим фактом которых  была их рецидивность.

Наиболее крупные масштабы политика красного террора в первую неделю его осуществления приобрела  в Петрограде. Особую роль в разворачивании репрессий сыграла непримиримая позиция руководства Северной Коммуны, в первую очередь Г. Е. Зиновьева  и отдельных представителей коллегии Петроградской губчека, в том  числе Н.К. Антипова. Общее количество жертв красного террора в Петрограде к октябрю 1918 г. достигло почти 800 человек  расстрелянных и 6229 арестованных. Массовые расстрелы в городе преследовали цель запугивания населения и  предотвращения новых террористических актов.

С 5 сентября политика красного террора приобрела законодательный  характер. В «Постановлении о красном  терроре», принятом 5 сентября 1918 г., были изложены методы террора, его направленность и организация. В постановлении  говорилось: «Совет Народных Комиссаров, заслушав доклад председателя Всероссийской  Чрезвычайной комиссии по борьбе с  контрреволюцией, спекуляцией и  преступлением по должности о  деятельности этой комиссии, находит, что при данной ситуации обеспечение тыла путем террора является прямой необходимостью, что для усиления деятельности Всероссийской Чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и преступлением по должности и внесения в нее большей планомерности необходимо направить туда возможно большее число ответственных партийных товарищей, что необходимо обезопасить Советскую республику от классовых врагов путем изолирования их в концентрационных лагерях, что подлежат расстрелу все лица, прикосновенные к белогвардейским организациям, заговорам и мятежам, что необходимо опубликовывать имена всех расстрелянных, а также основания применения к ним этой меры.

После 5 сентября 1918 г. репрессии  приняли более организованный и  упорядоченный характер. В первую очередь удар был нанесен по офицерству и генералитету бывшей царской армии, а также по лицам, служившим в  жандармерии.

Вследствие этого офицерство составило значительную часть из взятых по постановлению заложников. В Петрограде из 476 заложников 407 были офицеры. Значительную часть среди  расстрелянных офицеров занимают жандармские  чины. В списке приговоренных к  высшей мере наказания 17 сентября 1918 г. Западной областной ЧК числилось 5 жандармов  и 10 офицеров. 18 офицеров и 10 жандармских  чинов. Среди расстрелянных ПЧК  в сентябре 1918 г. также было много  офицеров139. Большое количество офицеров оказалось среди казненных заложников. Из 152 расстрелянных заложников в  Пензе (в ответ на убийство И. Е. Егорова) — 52 офицера от подпоручика до полковника. В числе жертв красного террора  в Москве в первые сентябрьские дни  оказались 70 жандармских чинов, арестованных еще в середине августа 1918 г. Из 102 казненных Царицынской ЧК за сентябрь-октябрь 1918 г. числилось 24 жандарма и 28 офицеров царской армии, из которых лишь двое расстреляны за уголовные преступления.

Другим объектом террора  стала буржуазия. При этом не делалось особого различия между сельской и городской буржуазией, зачастую к ней причислялось даже духовенство  и интеллигенция. По сравнению с  офицерством расстрелы коснулись  этих категорий в меньшей степени. В основном террор коснулся буржуазии  в виде мер изоляции: концлагерей  и заложничества, а также в  виде многочисленных контрибуций, налогов  и других денежно-товарных поборов.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

                                         КУЛЬТ ЛИЧНОСТИ

 

Вряд ли вообще стоит вычленять начало этого  сложного  процесса, пытаться выяснить, что именно считать началом культа личности: самого Сталина, внесшего наибольший вклад в создании бюрократии тоталитарного  типа, или эту бюрократию, по мере своего развития утверждающую абсолютную власть Вождя.

Значительно важнее другое: не зная  никаких  ограничений  в своем стремлении к власти, бюрократия тоталитарного  типа не имеет и никаких гарантий своего существования, независимых  от  воли Вождя. Между тем, для  него единственным способом утверждения  абсолютной власти над бюрократией  было постоянное ее  перетряхивание, чистка бюрократического аппарата. Это, если хотите, предупредительная мера самозащиты: верхушка бюрократического  аппарата тоталитарного типа точно  так же склонна к пожиранию  Вождя,  как он сам - к истреблению  своих возможных конкурентов  и преемников. А это создает  внутри  аппарата  ситуацию  постоянной  предельной напряженности, которая  с помощью этого  самого аппарата создавалась внутри общества в целом, когда  в  нем «срезали» один слой за другим.

Было бы упрощением считать, что такого рода механизм расширенного воспроизведения бюрократии (через  ее перетряхивание) сперва существовал  в голове ее создателя в виде «проекта»  и только затем был реализован уже в действительности. Этот механизм отрабатывался по мере роста бюрократии,  сопровождавшегося - уже после смерти В.И. Ленина - все более отчетливым  пожеланием видеть во главе «своего  человека», плоть от плоти аппарата.

Фракционная борьба, ставшая очевидной сразу  же после смерти В.И.Ленина, очень  скоро раскрылась как борьба за власть над  аппаратом, борьба, в которой  победителя определил сам аппарат. Это совершенно специфическое социальное  образование.  Оно  способно обеспечить  людям,  его  составляющим,  определенные  привилегии (имеющие, впрочем, бесконечное  число градаций), однако неспособно гарантировать им самое главное - личную безопасность и  более или  менее продолжительное функционирование.  Чем  большими  были привилегии аппаратчиков высшего эшелона бюрократической  власти, тем более реальным становился риск в любую минуту  заплатить  за них длительным лагерным заключением  или  даже  жизнью.  С  одной  стороны, утверждая себя как орудие политической  власти,  проникавшей  во все поры общества, этот парадоксальный социальный  аппарат увеличивал власть своего Вождя. Однако чем абсолютнее становилась эта власть, тем менее  гарантированным было простое  существование  каждого нового поколения  тоталитарной бюрократии.