Урегулирование в Центральной Европе и советская проблема

5 Урегулирование в Центральной  Европе и советская проблема

1.5.1. «Страх» перед революцией. разногласия между победителями

Темы, связанные с устройством границы по Рейну, с проблемами франкогерманских отношений и безопасности Франции в ее политических и финансовых аспектах, были, конечно, наиболее нашумевшими из тех, что обсуждались в Париже в 1919 г. Однако столь же важной и, конечно, более насыщенной переменными и неизвестными величинами была тема урегулирования в Центральной и Восточной Европе, которой Парижская конференция посвятила серию отдельных договоров — по одному на каждую из странсоюзниц Германии. Доминирующим в комплексе этих проблем был российский кризис, проявившийся сначала в гражданской войне (19191920 гг.), а затем  в явном утверждении революционной власти (1920–1922 гг.). Именно успех силы, поставившей в центр своей политической деятельности идею мировой революции, и отклик, вызванный этим призывом в остальной Европе, обусловили восприятие их западными государственными деятелями, которые не обращали должного внимания на трудности самой советской власти и не понимали того, что триумф ленинизма с самого начала  это триумф власти, основанной на силе и на бюрократическом аппарате. Такая власть была, следовательно, вынуждена в первую очередь укреплять себя саму и только в следующую очередь думать о мировой революции. Это означало, что в отсутствие немедленных откликов на события в Москве и Петрограде концепция мировой революции приобретала скорее ценность лишь идеологического инструмента, чем реальной политической перспективы, и превращалась в превентивное оружие для противодействия инициативам, которые могли предпринять капиталистические страны. В самом деле, чего могли ожидать Советы от распространения революции, если не усиления давления на них и возросшего риска проиграть гражданскую войну с коалицией, в которой участвовали бы все европейские страны, объединив побежденных и победителей? Не представлялась реалистичной и гипотеза о расширении революции, поскольку после того, как немногочисленные вспышки были погашены, их результат остался ограничен дискуссиями внутри европейских социалистических партий, в которых с тех пор преобладал дуализм выбора между революцией и реформами. Однако страх (это понятие в данном случае не преувеличено) возобладал над реализмом, и выбор, сделанный в Париже, был в значительной степени отражением этого страха.

 Помимо  этого общего настроения существовали  и радикальные новшества, выдвинутые  войной на передний план. Одновременный конец трех многонациональных империй (Австро-Венгерской, Российской и Германской) и смертельный кризис, к которому двигалась Оттоманская империя, делали особенно важным национальный вопрос. Вильсоновский принцип самоопределения привел к исчезновению империи Габсбургов и лежал в основе значительной части других территориальных решений, принятых в Париже, хотя практическое применение самого принципа сразу же натолкнулось на сложность ситуаций, сложившихся на этой территории, породив новые противоречия и новые элементы противостояния.

 В Центральной  и Дунайско-Балканской Европе история поработала настолько основательно, и этнические группы и национальные культуры смешались настолько, что какое бы решение не было принято, какие-то требования остались бы неудовлетворенными и возникли бы новые обстоятельства, способные породить кризис. Таким образом созданная совершенно новая система государств, организованная в соответствии с новыми границами, таила в себе новые угрозы, то есть возникала неустойчивая ситуация, в которой доминировали перспектива нестабильности и страх перемен (или надежда на них). Ревизионистские устремления проявились еще до того, как договоры вступили в силу, и, по крайней мере в одном случае  в Турции, они оказались успешными.

 Все это  было тесно связано с политикой  трех крупнейших европейских  держав: Франции, Великобритании и  Италии. Франция, постоянный оплот  политики по сдерживанию Германии, являлась естественным союзником  любого, кто в Восточной Европе  и на Балканах мог бы внести  вклад в достижение этой цели. До тех пор, пока казалось возможным  поражение советской власти, французы  надеялись на возрождение их  традиционного союзника, хотя это  могло возродить и мечту о  «великой России», доминировавшей  во всей Восточной Европе. Для  Франции это было бы гарантией  против любой попытки возрождения  Германии. Но когда в начале 1920 г. советский режим одержал победу  над контрреволюционнными силами, ситуация изменилась также и для Франции, и тема безопасности Восточной Европы приобрела новое звучание. Если раньше можно было размышлять о безопасности применительно к возрождению германской угрозы, то теперь необходимо было иметь в виду присутствие советского коммунизма и его способность проникать в остальную часть Европы.

1.5.2. Малые мирные договоры: возрождение Польши, создание Чехословакии, выделение Австрии в самостоятельное государство

В этой ситуации позиция средних государств, созданных или признанных мирными договорами, становилась совершенно иной, поскольку они должны были выступать оплотом против двух потенциальных угроз: Германии и Советской России. Это было важно, в особенности для Польши, в отношении которой последствия изменения внешних обстоятельств были гораздо более заметны; они могли быть важными, хотя и в меньшей степени, также для Чехословакии. Вместе с тем, Франция могла стать, при определенных обстоятельствах, опорой политики сохранения statusquoна Балканах, в том случае, если эта политика приобрела бы характер ответа на возобновление давления России или на слишком активное стремление Италии навязать свое господство в Дунайско-Балканском регионе.

 Великобритания  заняла в этих вопросах сдержанную  политическую позицию. Установка  на то, чтобы наблюдать за Европой  извне и использовать возникающие  на континенте противоречия в  своих интересах, как это было  возможно до 1914 г., не позволяла  англичанам понять, что рейнский  конфликт был уже исторически  решен и стал бы вновь актуальным  только в случае всеобщего  военного конфликта. Эта позиция  мешала им также понять и  то, что причины для возникновения  новой войны вытекали из потенциальной  нестабильности на территории, расположенной  к юго-востоку от Германии. Правда, англичане не скрывали своей неудовлетворенности тем, как решались проблемы (в особенности, касающиеся Польши), но эта неудовлетворенность сопровождалась явным отказом от обязательств относительно практических инициатив, которые следовало предпринять для предупреждения рисков, связанных с нестабильностью. И если сначала последствия этого отказа не были очевидными, то всего через несколько лет Локарнские соглашения выявили наличие такой проблемы. Именно в такой обстановке принимались все решения, касавшиеся Центральной и Южной Европы. Место трех «определенностей» (какими бы подавляющими они ни были) заняла всеобщая неопределенность, целый комплекс проблем, требовавших немедленного решения или изменения ранее принятых решений.

 С точки  зрения территориальной решения, принятые в Париже и непосредственно  относившиеся к Германии, касались  возрождения Польши, создания Чехословакии  и сохранения независимой Австрии, сокращенной, однако, до минимальных  территориальных размеров. Решения, напрямую не затрагивавшие Германию, касались рождения сербо-хорвато-словенского государства (позднее Югославия); создания независимой Венгрии; создания, фактически заново Румынии, поскольку с точки зрения территории она расширилась почти вдвое против своих прежних размеров; признания независимости Албании; уменьшения размеров Болгарии; увеличения греческой и итальянской территорий.

 Оттоманская  империя уже в течение нескольких  десятилетий не являлась с  территориальной точки зрения  проблемой для Европы. В результате  балканских войн 19121913 гг. она была  почти полностью вытеснена с  континента. Однако вопрос проливов  непосредственно касался европейских  стратегических интересов, и о  судьбе Оттоманской империи велись  наиболее дискутируемые дипломатией  переговоры в период войны. Судьба, которую предназначали ей союзники (то есть стремление довести  ее до состояния государства призрака), пришла, однако, в столкновение с первым послевоенным подъемом антиколониального движения.

 Каждое  из таких урегулирований создавало  новые проблемы.

 Сен-Жерменский мирный договор (10 сентября 1919 г.), касавшийся устройства территорий, ранее принадлежавших Австро Венгерской империи, как и Версальский договор, открыли путь к возрождению Польши. Хотя решение об этом было определенным и исправляло одну из величайших несправедливостей, совершенных династической дипломатией в конце XVIII века, границы, в которых должно было осуществляться такое решение, были гораздо менее определенными. Польша рождалась, получив австрийскую Галицию, Померанию и часть Силезии. Ее восточная граница оставалась неопределенной, в то время как южная граница была достаточно четко определена благодаря географическому положению  ее расположению по хребту карпатской гряды все другие границы являлись предметом для обсуждения. Как можно было сочетать восстановление исторической справедливости с принципом самоопределения на землях, где присутствие многих этнических групп сделало ситуацию трудноразрешимой? Это касалось как Силезии, так и Померании, а также границы с Россией, Белоруссией и Украиной. Кроме того, вставал вопрос выхода к морю. Можно ли было возродить великое польское государство, не предусмотрев, чтобы оно имело выход к Балтийскому морю? Но где? Достаточно перечислить эти проблемы для того, чтобы понять, как в каждой из них присутствовали причины для противоречий с побежденными нецами, с австрийцами, также побежденными, и с русскими, в каком бы то ни было качестве  побежденных или революционеров. Решение относительно Верхней Силезии было доверено плебисциту (он состоялся в 1921 г. и предоставил объективные данные, если так можно выразиться, для определения границы в соответствии с преобладанием тех или иных этнических групп). Относительно Померании решение было принято державами Антанты. Германскую территорию разрезали для выделения «коридора», который обеспечил бы Польше выход к морю. Польше предоставлялся также порт города Данциг (сейчас  Гданьск), получивший статус свободного города под контролем Лиги Наций. Таким образом, с созданием Восточной Пруссии, отрезанной от остальной Германии новыми польскими территориями, Германия утрачивала свою территориальную целостность.

 Еще более  сложным был вопрос о восточной  границе, неразрывно связанный с  действиями советского правительства. Оно уже отказалось от польских  территорий (так же как и от  территорий Финляндии, Латвии, Эстонии  и Литвы) по Брест-Литовскому договору 3 марта 1918 г., положившему конец войне с имперской Германией, являвшейся в тот момент победительницей на восточном фронте. Поражение Германии позволило создать Польское государство, во главе которого встал маршал Юзеф Пилсудский, президент республики и главнокомандующий армии. Эта армия бесстрастно наблюдала за ходом гражданской войны в ожидании того, что ситуация позволит заинтересованным сторонам решить проблему границы с революционной Россией. Пилсудский ошибочно верил в прочность независимости Украины, санкционированной в Брест-Литовске. В самом деле, это дало бы независимым полякам серьезную поддержку в сопротивлении русским. Однако, когда успехи революционных сил продемонстрировали, что эта вера была плохо обоснована и что Красная армия приближается к польской территории, Пилсудский перешел в наступление и в период с апреля по август 1919 г. сумел отвоевать территорию, уже захваченную Советами, и дойти до Белоруссии.

 Успех  так вдохновил его, что в последующие  месяцы и, в частности, в ноябре 1919  январе 1920 г. он отверг советы  Ллойд Джорджа о том, что надо  искать компромиссное решение  с силами русской революции. Напротив, весной 1920 г. он вступил в союз  с украинским лидером Симоном  Петлюрой, укрывшимся в Польше, с  целью ведения совместной борьбы  с Красной армией. Наступление  имело большой успех и довело  поляков до Киева, однако молниеносная  реакция Советов драматическим  образом опрокинула ситуацию. Появилась  опасность того, что революция, не  вспыхнувшая спонтанно, будет впервые  экспортирована советской армией, которая в июне–августе 1920 г. вернула  себе всю утраченную территорию  и стала даже угрожать Варшаве. В условиях обострения ситуации  Ллойд Джордж вновь предложил  свое посредничество, однако и  на этот раз предложение было  опровергнуто молниеносным польским  контрнаступлением (определенную помощь  ему оказали французские военные), в результате которого в августе 1920 г. Советам было нанесено сокрушительное  поражение и они были вынуждены поспешно отступить.

 Пилусудский согласился вести переговоры с позиции силы. Поэтому сформулированное англичанами предложение о пограничной линии, соответствовавшей в общих чертах старой восточной границе Варшавского герцогства (известной как линия Керзона, по имени британского министра иностранных дел) не было тогда воспринято серьезно. После поражения Красной армии и в преддверии зимы возобладала потребность в заключении мира. Советы согласились в октябре на перемирие, оставлявшее им значительную часть Украины (которую они потеряли по Брест-Литовскому договору), но уступали Польше обширные территории, населенные украинцами и белорусами, вдоль пограничной линии, сохранившейся до Второй мировой войны (перемирие превратилось в окончательное соглашение в результате Рижского договора 18 марта 1921 г.). Таким образом создавалось крупное государство, опирающееся на сильное национальное чувство, на стремление вновь добиться былого величия, и возглавляемое такой сильной личностью, как Пилсудский, который в своей политической деятельности руководствовался авторитарно-консервативными моделями. В определенном смысле  прекрасный оплот против Советов. Однако оставались открытыми все проблемы противоречий с Германией и некоторые проблемы противоречий с Литвой (по поводу обладания городом Вильнюсом) и с Чехословакией (по поводу судьбы территории Тешинской Силезии).

 На юго-восточной границе Германии, на развалинах Габсбургской империи, возникла Чехословакия. Богемский национализм был вознагражден за свою многолетнюю деятельность и за активность, проявленную во время войны. Это движение, возглавлявшееся Эдуардом Бенешем (чехом), Томашем Масариком (чехом, но словаком по матери) и словаком Миланом Штефаником, пережило значительный подъем в последний год войны, когда ему удалось убедить крупнейшие державы в необходимости разрушить империю Габсбургов и открыть путь формированию национальных правительств.