Церковный раскол

 Таким образом, говоря  о причинах раскола, следует  отметить, что утверждения о том,  что его основой стала церковная  реформа, являются безосновательными.  Церковная реформа стала поводом  для некоторых высокопоставленных  иерархов объявить «войну» действующему  патриарху и царю. Нет сомнений, что не было бы реформы, «бунтовщики»  нашли бы другой повод. Россия  только вышла из тяжелейшего  периода Смутного времени, в  результате чего сознание многих  людей просто было настроено  по-бунтарски, многим хотелось  потрясений, можно сказать, что  «бунтарский дух» еще царил  в обществе. Достаточно сказать,  что примерно в тот же период  проходило восстание Степана  Разина. Таким людям нужен был  повод и они его нашли. 
    Об их нравственном облике говорит хотя бы сцена в соборе при снятии протопопа Логгина, который по снятии с него однорядки и кафтана с бранью плевал в алтарь в глаза Никону и, сорвав с себя рубашку, бросил ее в лицо патриарху. Многие люди старались вдуматься в суть дела, чтобы найти для своей совести точку опоры, которой не давали пастыри. Такое поведение, такое отношение к алтарю для православного, а тем более для священнослужителя недопустимо. Раскольники объявляли себя ревнителями старины, Православия, а их отношение к самому Православию было совсем не соответствующим их заявлениям. Начавшиеся в 80-х годах XVII в. массовые самосожжения являются лишним доказательством этого. В православии самоубийство (по любым причинам) является смертельным грехом, самоубийц запрещено даже отпевать. Ни один православный человек не пошел бы на самосожжение не при каких обстоятельствах. Это показывает, что акты самосожжения провоцировались лидерами раскольников, а людьми, которые в этих актах участвовали, просто манипулировали в своих интересах лидеры раскольников.   
     О том, что обрядовая сторона не была главной причиной раскола говорит и то, что Русские Соборы епископов 1665 и 1666 гг. единогласно постановили принять новый обряд без осуждения старого и разрешили тем, кто придерживается старого обряда, спокойно и дальше служить по нему, только без шума и рекламы и без осуждения новообрядцев. Но, конечно, такие фанатики, как протопоп Аввакум, не могли с этим смириться. Они проклинают за своими службами новый обряд, фактически осуждают царя и весь епископат, принявший этот обряд. 
Более того, церковная буря далеко не захватила всего русского церковного общества. Раскол начался среди русского духовенства, и борьба в первое время шла собственно между русской правящей иерархией и той частью церковного общества, которая была увлечена оппозицией против обрядовых новшеств Никона. Единодушие здесь устанавливалось лишь по мере того, как церковный спор передвигался с обрядовой почвы на каноническую, превращался в вопрос о противлении паствы законным пастырям. Непослушание церковноначалию также является лишним доказательством истинных побуждений раскольников. 
     Однако сказанное не означает, что все раскольники были такими как их лидеры. Многие искренне верили в то, что исправление богослужебных книг является отступлением от Православия, поэтому они сохраняли верность каннам Православия, но противились действия церковноначалия. Такое сочетание с одной стороны алчных и властолюбивых лидеров раскольников, с одной стороны, и православного по своей сути большинства раскольников, с другой, стало благодатной почвой для развития предпринимательства. Лидеры раскольников в стремлении к наживе стали все более активно включаться в предпринимательскую деятельность, а большинство раскольников позволяло сохранять формировать нравственную основу русского предпринимательства. Но тем не менее стремление к наживе, к богатству было несовместимо с представлениями большинства простых раскольников об основах Православного вероучения. Результатом стал постепенное размежевание предпринимателей и старообрядцев.  
Более того, после того, как Соборы признали, что обрядовая сторона не имеет большого значения, и разрешили старообрядцам соблюдать старые обряды, большое количество раскольников вернулось в лоно Православной церкви. В рядах же самих старообрядцев оставались, только фанатики, противники обрядов, введенных реформой патриарха Никона. В результате старообрядчество, которое стало мощным катализатором для развития предпринимательства, стало его (и не только его) тормозом.  
     Так как в церковном кризисе ссора царя с патриархом неуловимыми узами сплелась с церковной смутой, то ее действие на политическое значение духовенства можно признать косвенной услугой раскола западному влиянию. Раскол оказал ему и более прямую услугу, ослабив действие другого препятствия, которое мешало реформе Петра, совершавшейся под этим влиянием. Подозрительное отношение к Западу распространено было во всем русском обществе и даже в руководящих кругах его, особенно легко поддававшихся западному влиянию, родная старина еще не утратила своего обаяния. Это замедляло преобразовательное движение, ослабляло энергию нововводителей. Руководители преобразовательного движения, еще колебавшиеся между родной стариной и Западом, теперь с облегченной совестью решительнее и смелее пошли своей дорогой.  
     Особенно сильное действие в этом направлении оказал раскол на самого преобразователя. В 1682 г. вскоре после избрания Петра в цари, старообрядцы повторили свое мятежное движение во имя старины (спор в Грановитой палате 5 июля).  Это движение, как впечатление детства на всю жизнь врезалось в душу Петра и неразрывно связало в его сознании представления о родной старине, расколе и мятеже: старина - это раскол; раскол - это мятеж; следовательно, старина - это мятеж. Понятно, в какое отношение к старине ставила преобразователя такая связь представлений.

.