Коммуникационные теории власти

Онтологические (т. е. вытекающие из самой бытийности) подходы к изучению власти основаны на понимании того, что в современном цивилизованном обществе политическая власть не только не совместима с насилием, но, напротив, выступает результатом и прямым следствием процессов непосредственного взаимодействия людей, живущих в согласии и поддерживающих существующие политические институты всенародно и публично. Онтологическую концепцию власти X. Арендт строит на утверждении, что «свобода – суть бытия политики, бытие политики заключено в свободе действовать». Мир политики – это вовсе не мир насилия (поскольку насилие разрушает подлинный мир), политика – это действие на основе убеждения. Действуя свободно, индивиды образуют свой специфический мир, т. е. политическую сферу общества. Именно в ней индивид обретает свое собственное бытие, которое не может быть не чем иным, как политическим бытием. Вместе с тем всякое действие подлинно свободно, поскольку протекает между людьми без связи с вещами, которые, в свою очередь, обладают обусловливающей властью над людьми. Именно это положение рассматривается как основополагающее условие конструирования политической сферы общества. По мнению X. Арендт, люди как свободные и равные участники творят власть совместно, сообща именно благодаря своим коммуникативным действиям, способностью к пониманию и взаимодействию. Поэтому и сам институт власти соответствует человеческой способности действовать совместно, сообща и в согласии[44]. Власть возникает тогда, когда у индивидов возникает потребность объединиться, жить и действовать вместе в единении и согласии.

Коммуникативная парадигма  власти, сформулированная X. Арендт и  востребованная современным информационным обществом, выдвигает требование совместимости  силы и права, при этом предполагается, что сила и право не идентичны  друг другу. Общий вывод, который  можно сделать в рамках предложенного X. Арендт онтологического анализа  власти, таков: в современных демократических  условиях некоторые жизненно важные решения принимаются или под  определяющим воздействием особо влиятельных  и авторитетных лидеров в политике, или в результате заинтересованного, доверительного, партнерского взаимодействия всех участников политического процесса (консенсус), или в результате достижения взаимных уступок (компромисса) между  ними.

Концепция средств коммуникации в качестве основания теории власти находит свое развитие и в работе немецкого социолога Никласа Лумана, который поставил перед собой задачу исследовать феномен власти как символически генерализированное средство коммуникации современного общества.

По его мнению, политическая власть является ядром (жизненным центром) любой политической системы, а политическая система, в свою очередь, интегрируется в общество при помощи коммуникации, которая организует функционирование политической власти.

В связи с этим немецкий социолог дает соответствующее разъяснение. Политическая власть – это не просто коммуникация, а «важнейшее средство коммуникации в обществе»[45], которое зиждется на таких имманентных свойствах коммуникации, как избирательность и информативность. Наряду с этим власть – это социальный феномен, который имеет собственные атрибутивные качества: специализацию, символичность, обобщенность и легитимность. В свою очередь, природа информационных процессов, обеспечивающих работу политической власти, заключается в том, что в ходе деятельности, взаимного общения и взаимодействия субъектов политических отношений происходит неограниченный во времени и в пространстве процесс воспроизводства и трансформации информации, кодированной в определенном языке, поступающей в управляющие органы института политической власти и обратно. К языку информационного взаимодействия в сфере политических отношений обычно относят не только знаки, символы и атрибуты конкретных политических объединений (политических групп и партий), но и разного рода тексты, документы (указы, законы и постановления властных структур, манифесты и т. п.), идеологические мифы и психологические стереотипы, а также иные разновидности средств политической коммуникации. 

Согласно Н. Луману, политическая власть опредмечивается (материализуется) и распредмечивается в языке. Именно язык обеспечивает самостоятельное  существование коммуникации и сознания. Сознание принимает селекцию власть имущего, транслируя ее дальше, говоря «да» тому, кто обладает властью, пусть  даже начальные условия изменились или совсем сошли на нет. Власть, таким образом, определяется как  «временная генерализация», поскольку  устранены инициировавшие ее события. Властитель нужен подчиненному лишь для того, чтобы через него проводить  свои решения.

Н. Луман полагал, что использование  власти еще не конституирует единства политической системы. Поэтому он обращается к понятию «государство», которое  обеспечило бы дополнительную мотивацию  и интеграцию политической системы. Государство у Лумана – это  самоописание политической системы, функция  которого заключается в том, чтобы  обеспечить независимость политической системы от самой власти, от суждений со стороны ее конкретных инстанций.

Н. Луман выделяет три  основных типа: 1) государственность, основанную на контроле за применением физического насилия на конкретной территории; 2) государственность, основанную на принципах конституционности, различения государства и гражданского общества и примата различных интересов; 3) современную государственность, ставшую подсистемой политической системы общества, с разветвленной и организованной сетью политических партий и общественно-политических объединений.

Таким образом, согласно концепции  Н. Лумана, современная политика –  это способ принятия решений, и решений  обязательно коллективных. Процесс  реализации принятых коллективных решений  в рамках любой социальной системы  возможен только как процесс обозначения решений. Само жеобозначение вне коммуникации просто невозможно, поэтому любое «коллективно-обязывающее решение» воспроизводит именно коммуникация, и наоборот.

Концепция коммуникативной рациональности власти Юргена Хабермаса призвана дать объяснение генезису социального действия как рационального действия. По его мнению, это означает, что человеческое общество создано ради рационализации действий людей, ради их общения и интеракции. Члены каждого конкретного общества как участники процесса коммуникации пытаются достичь взаимопонимания и рационального согласия. Предназначением концепции «коммуникативной рациональности», по мнению Ю. Хабермаса, выступает описание процессов «жизненного мира».

Однако главным здесь  является не столько рассмотрение динамики общества в его «двойной перспективе системы и жизненного мира», сколько раскрытие особенностей функционирования «процесса коммуникативного воспроизводства» самого жизненного мира.

В связи с этим предметом  изучения становятся не только общие  черты власти как вида политического  господства, но и специфические характеристики двух ее типов: коммуникативного иадминистративного. Следует различать власть, рождающуюся в процессе коммуникации иадминистративно применяемую власть[46]. Власть, рождающаяся в коммуникации, – это такая власть, которая существует в границах «жизненного мира», а власть, административно применяемая, – это власть, присущая системе. Так, к общим чертам власти он относит: принудительность и обязательность; инструментальность и деперсонализацию; управление всеми сферами жизни общества. К специфическим характеристикам коммуникативного типа власти принадлежат: «программированная законами саморегулированность»; децентрализация и опосредованность функционирования; спонтанность протекания; легитимация; способность к ограничению исполнительской функции административной власти; институционализация общественного мнения; формирование и принятие решений; участие в создании и оформлении правового демократического государства.

К характеристикам административной власти относятся соответственно: централизация и концентрация управления «сверху»; навязывание принудительной легитимации и отсутствие нормативной легитимности; формирование поведения электората; создание структур и институтов исполнительной, законодательной и судебной власти.

Становление демократического правового государства невозможно как без институционализации  процессов коммуникативного воспроизводства, так и без институционализации  процесса легитимности. Для этого коммуникативная власть должна полностью освободиться от оков административного управления и стать для самой себя «производительной силой». Поскольку административная власть не может ограничить самое себя, ее надлежит ограничить властью тех, кто взаимно принимает на себя интерес других.

Согласно Ю. Хабермасу, действенность  любой политической системы зависит  от того, насколько она опутана  и пронизана сетями коммуникаций, контроля и управления.

Таким образом, политическая власть рассматривается здесь как  «одна из важнейших подсистем  политики, один из важнейших механизмов ускорения процессов развития социальной системы», какдинамичная коммуникативная система, базирующаяся на процессах хранения и передачи информации.

Возникают и еще вопросы: в каких материализованных и  идеальных формах внутри коммуникационного  процесса хранится, циркулирует и  передается сообщаемая информация и  какиетипы коммуникации могут быть здесь задействованы? На эти вопросы отвечает американский исследователь Карл Дойч, основываясь на своей информационно-коммуникативной концепциивласти.

К. Дойч выделяет два главных  типа и, соответственно, две модели коммуникации:непосредственную, или «лицом к лицу», и опосредованную, т. е. массовую[48]. Хранение, циркуляция и передача информации происходит внутри политической системы в образах, символах и в «образцах», или «рисунках». Коммуникативная техника передает сообщаемую информацию в форме сравнительно сложных образцов. Сообщаемая информация, передаваемая коммуникативной техникой, именуется просто «сообщением», причем каждое сообщение есть тот или иной воспроизводимый символ (=образец), так или иначе отражающий изменения, которые происходят в государстве. К. Дойч подробнейшим образом исследует сущность и типологию политических образов и предлагает собственную классификацию их. Он предлагает шесть типов политических образцов (символов): 1)абстрактные символы, такие как слова, идеи, лозунги, литературные произведения, песни и т. п.; 2)изобразительные символы, такие как цвета, флаги, статуи, церковные реликвии, исторические объекты, здания, животные, цветы и др.; 3) персонифицированные символы, такие как герои, короли, лидеры, святые, поэты или пророки; 4) символические места, такие как столицы, исторические города, поля сражений, гробницы, центры паломничества, надгробные памятники мученикам, места для театральных действ и др.; 5) символические организации или институты, такие как конгресс, священный синод, политические партии, законодательные органы, верховный суд, университеты, бюрократические институты и военные учреждения; 6) религиозные символы. Все они указывают, согласно К. Дойчу, на непреодолимость и всеподавляющую силу власти, на ее абсолютность. В то же время политическиесимволы обогащают человеческую память и социальную память тех сообществ людей, которым они в данный момент служат и будут служить в будущем. Своим бытием системы политических символов передают информацию о далеком прошлом в настоящее при помощи каналов непосредственной и массовой коммуникаций. Таким образом, согласно теории К. Дойча, политическая власть как коммуникативная система, основывающаяся на процессах хранения, циркуляции, передачи и воспроизводства сообщаемой информации, может самовоспроиз-водиться только в определенных политических символах, политических образцах или политических ценностях].

Коммуникативный подход в  изучении власти находит свое развитие и в концепции власти Толкотта Парсонса.

Социальная интеграция и социальная целостность системы, по мнению Парсонса, поддерживаются только благодаря взаимообменусоциальной информацией между ее элементами и функционированием системы обобщенных (генерализованных) средств, одним из которых является власть. Он рассматривает политическую власть, с одной стороны, как способность коллективно формулировать и принимать допустимые и легитимные для общества решения, а с другой – как «символически обобщенное генерализированное средство», функционирование которого возможно только в коммуникативном акте. Политическая власть – это и язык, и средство, и компонент коммуникативного акта. Власть как информационное сообщение вышестоящего звена нижестоящему звену своего решения, которым будет обусловливаться его действие в единстве с приказом (т. е. повелительным компонентом власти), способствует приведению в движение всей сложной системы отношений и поведения индивидов в любом политическом процессе. Поэтому принятия политических решений или иные сложные коммуникативные процессы могут эффективно действовать только при условии жесткого кибернетического контроля, осуществляемого институциональными структурами.

Именно к таким институциональным  структурам относится политическая власть. Власть вообще есть «институционализация влияния и ценностной системы», а  политическая власть – это и сложный  фактор детерминации социальных событий, и форма политической институционализации, в которую входят легитимация  и руководство. Согласно Т. Парсонсу, политическая власть – это не только способность конструировать решения, основанные на коллективности, но и  такой способ социального действия индивидов, который обязательно  обусловливается наличием публичного интереса. Только в этом случае о  власти можно говорить как о предельно  общем политическом институте.