Проблема развития органического мира: историческая эволюция

ЕСТЕСТВЕННОНАУЧНЫЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ О ЖИЗНИ И ЕЕ ЭВОЛЮЦИИ

Демокрит  утверждал, что одно причинное  объяснение он предпочел бы Персидскому царству. Так высоко ценили древнегреческие философы знание глубинных причин существующего, которые не лежат на поверхности явлений, а поэтому требуют значительных усилий ума, чтобы понять их. К числу  таких явлений природы  относится  органический прогресс, который выражает тенденцию развития живых существ от низких форм  организации к высшим.

Совершенно  очевидно, что данную тенденцию развития нельзя отнести к разряду случайных изменений живого. Напротив, как свидетельствует система  животного и растительного мира — это, в основе своей закономерный процесс эволюции органической  жизни, которая, однажды  возникнув на Земле, с необходимостью приходит к своим высшим формам. Однако наука  не может ограничиваться констатацией этого факта. Важно выяснить внутреннюю, закономерную связь прогрессивного  усложнения биологической организации, которая обусловлена, надо полагать, внутренними отношениями развивающейся системы. Эти отношения лишь тогда выступают источником развития, когда они приобретают форму противоречия. Поэтому исключительно важную роль в познании закономерностей прогрессивной эволюции живого  играет выяснение её основного  противоречия. Оно, несомненно, имеет свою специфику, связанную с коренным, качественным преобразованием организации живых существ. Нужно сказать, что не выяснив  данное противоречие, невозможно понять прогресс  как закономерную тенденцию развития живого. Эта тенденция, порою, кажется  исследователям мистической. На сегодня достаточно  изучены закономерности эволюции отдельных биологических видов. Но каким образом, на основе неглубоких изменений организации живых существ, складывается  картина перехода от низших форм к высшим? Имеет ли  прогресс свою специфику, в  том числе и в плане причинной обусловленности? Это теоретическая проблема, которая остается довольно сложной.

В учении об органическом прогрессе есть, пожалуй, один существенный момент, который  заключается в том, как понимать данную форму развития  живого

Любая теоретическая  проблема имеет логический аспект решения. Насколько возможно в логике понятий  дарвинизма выразить прогрессивную  тенденцию развития живого? Следует  отметить, что на начальных этапах становления  дарвинизма проблема прогресса ещё не была вычленена в качестве  особого предмета исследования. Понятие «эволюция» охватывало собой все формы  преобразования в  живой природе. И лишь позже становится очевидным необходимость изучения закономерностей того, что Дж. Хаксли назвал «движением вверх по лестнице эволюции». Когда мы говорим о логическом аспекте решения данной проблемы, то имеем в виду прежде всего возможность выразить в логике понятий внутреннюю связь и обусловленность перехода живых существ с одного уровня организации на другой («макроэволюционный скачок», связанный с появлением нового типа организации животных). Это важно для эволюционной теории, поскольку напрямую связано с вопросом об источнике прогрессивного развития живого. Нужно сказать, что во второй половине ХХ столетия в эволюционной биологии утвердилась мысль, что единственным  научным подходом в исследовании движущих сил органического прогресса может быть только изучение механизмов микроэволюции. Однако  редукционизм в теории  не приводит к решению научной проблемы, он не  позволяет выяснить  основание для её теоретического решения, которое  имеет свою специфику и не может быть сведено только к изучению  механизмов микроэволюции. По сути, это был отказ от исследования специфических закономерностей эволюционного прогресса.

Несомненно, ведущую роль в преобразовании  местных популяций играет естественный отбор, но он не является специфическим фактором прогрессивного усложнения биологической  организации. Как подчеркивал сам Ч.Дарвин, «действие естественного отбора не предполагает  необходимости усложнения организации, — он лишь подхватывает проявляющиеся изменения, благоприятные для обладающего им  существа в сложных условиях жизни» (Дарвин Ч. Происхождение видов. М., Биомедгиз, 1937, с.187).

Что же в  таком случае обусловливает  необходимость, а стало быть, и закономерность прогрессивного усложнения биологической организации? Возможно, степень приспособленности организмов к среде выражает эту тенденцию развития? Но как  свидетельствуют факты, приспособленность не является критерием высоты их организации. Не существует зависимости: чем сложнее организация животных, тем они более приспособлены к среде. Не приспособленных форм, как известно, вообще не бывает (Н.Кольцов, 1933). Все  организмы, существовавшие в прошлом, и ныне обитающие на Земле, достаточно приспособлены к условиям своего существования. Следовательно, имеются определенные трудности в том, чтобы выразить органический прогресс в логике понятий дарвинизма. Вот почему эта проблема остается, как пишет Дж.Симпсон, «отдаленной  и довольно  сложной». Вопрос заключается не в том, существует ли прогресс, а как выразить его средствами теории, т.е. понять его  сущность?

Доказать  сам факт эволюции и объяснить  механизм происхождения видов, точнее, механизм происхождения приспособлений — задача, которую поставил и блестяще решил для своего  времени Ч.Дарвин. Однако ни одна теория, даже  самая выдающаяся, не может решить всех проблем науки.  Всегда остается некоторая область, которая не может быть полностью охвачена существующими в  данной теории принципами исследования. Необходим новый подход, соответствующий специфике изучаемой области. Примером тому является  органический  прогресс.

Естественный  отбор — это универсальный принцип биологической эволюции, он является общим для процесса эволюции живых существ, но не специфическим фактором их прогрессивного развития. На первый взгляд, это утверждение  может  показаться парадоксальным. Но в действительности, здесь имеет место взаимодействие внешних и внутренних сторон развития. В качестве внутреннего источника коренного преобразования биологической организации выступает противоречие. Коренное преобразование — это, по сути, разрешение внутреннего противоречия, возникшего в  ходе развития живых существ при переходе их с одного уровня организации на другой. Мы не  поймем закономерности органического  прогресса, если не выясним его основное противоречие. Не случайно один из талантливых исследователей данной проблемы К.М.Завадский вынужден был признать, что должно существовать некое «капитальное противоречие», которое по его  мнению, выражает отношение «между приспособленностью организмов к среде и приспособленностью их к эволюции» (Завадский К.М., 1958, с.86). Автор ясно  осознает, что  без соответствующего принципа   противоречия вряд ли возможно объяснить закономерный  характер усложнения  биологической организации. Но  как приспособленность организмов к среде приходит в противоречие с приспособленностью их к эволюции, каково конкретное содержание данного противоречия? Сформулированное  в данном случае противоречие слишком  неопределенно и весьма абстрактно, оно не является  специфическим для прогрессивного  развития органических форм и в дальнейшем К.М. Завадский не пользуется им в качестве инструмента теоретического изучения  обсуждаемой проблемы. Позже он вообще приходит  к выводу, что не существует каких-либо  особых  движущих сил прогресса, кроме механизмов преобразования местных популяций (см. Завадский К.М. Развитие эволюционной теории после Дарвина Л., 1973). Но редукционизм в теории не является способом решения научной проблемы.

В указанной  выше работе К.М. Завадского, есть одно, как бы общее замечание, по поводу того,  что  «проблема прогресса недостаточно разработана в дарвинизме», хотя  другой теоретической основы  для её решения он не  видит. Однако, что значит это замечание, в какой именно части она является недостаточно разработанной? Неужели  метод, принятый в дарвинизме, не может быть полностью реализован в учении о прогрессивном усложнении организации живых существ? Что имел в виду Завадский? Он это не уточняет, но и без того ясно, в чем состоит  основная  проблема. Суть её в том, что если результатом естественного отбора  является  приспособленность организмов к среде, то можно ли считать это свойство живого критерием органического прогресса? Многие авторы сходятся в том, что не существует зависимости: чем сложнее  организация животных, тем они  более приспособлены к среде обитания. Неприспособленных форм, как  известно, нет. И низкоорганизованные существа также достаточно приспособлены к условиям среды обитания. Дж.Хаксли специально заостряет данный  вопрос, вопрошая: «Кто более приспособлен к среде, туберкулезная бацилла или  человек?».

И все  же, в ходе эволюции происходит повышение  уровня организации в основных классах  организмов. Возникновение нового типа организации — это скачок в  эволюции органического мира. Именно с ним связано усложнение биологической организации. Но как выразить его в логике  понятий дарвинизма? Ни одно понятие эволюционного учения не указывает на необходимость усложнения организации живых существ. Подчеркнем, что в основе своей  это противоречивый процесс развития. Поэтому в учении о прогрессивной эволюции живого следует совместить принцип естественного отбора с принципом внутреннего противоречия в развитии биологической организации. Только так можно понять её  закономерности.

Ч.Дарвин справедливо полагал, что органический прогресс, несомненно, более сложная проблема в эволюционизме.  Невозможно  ожидать от одной теории, даже самой выдающейся, решения всех вопросов науки. Граница  любой теории, как правило, определяется её  методом. Мы знаем, насколько положительным в дарвинизме  оказался  селективный метод изучения закономерностей образования биологических видов. Однако, идя   дальше, стремясь понять  прогрессивную тенденцию развития живых существ, следует разработать метод, который позволял бы выяснить внутреннюю связь и обусловленность перехода их с одного уровня организации на другой, понять закономерности  возникновения нового типа организации  животных. Значение метода  в науке трудно переоценить. Решение любой проблемы в конечном  счете определяется методом её теоретического исследования.

Существует  мнение, что дарвинизм обедняет  содержание понятия развития прежде всего в той части, где  речь идет  о закономерностях прогрессивного усложнения биологической организации. Ч.Дарвин действительно столкнулся с серьезными трудностями в оценке прогрессивной эволюции живого. Сложной оказалась попытка выразить органический прогресс средствами теории. Для решения  данной проблемы важно было найти основание, которое позволило бы разработать теоретическую модель  перехода  живых существ с одного уровня  организации на другой. Что может служить основанием  для решения данной проблемы? Такая задача стоит перед наукой.

Современный дарвинизм (СТЭ)  полагает, что основой решения проблемы органического прогресса в конечном счете служит изучение механизмов микроэволюции, т.е. механизмов образования исходных  приспособлений в  ходе дивергенции биологических видов. Но когда мы говорим о прогрессе, то речь ведь идет о смене организации одного типа на принципиально новую: амфибийную на рептилийную и т.д. (см.Завадский К.М. К пониманию прогресса в органической природе. М.-Л., 1958). Используя приемы логического обоснования, невозможно вывести из данной посылки необходимость усложнения организации живых существ на сверхвидовом уровне. Остается лишь описывать этот процесс эволюции живого, что, собственно, и делает  биологическая  наука со времен ещё Г.Бронна.

Сторонники  «единственно возможного научного подхода» к исследованию движущих сил арогенеза (ароморфоза) полагают, что «любые рассуждения  о существовании  каких-либо особых специфических причин макроэволюции не имеют под собой научного фундамента» (Завадский К.М. М., Ермоленко М.Т. Развитие  эволюционной теории после Дарвина Л., 1973, с.33). Надо полагать, под научным  фундаментом авторы понимают принципы дарвинизма, а что сверх того, то это от лукавого. Таким образом, принятый в науке метод, неизбежно приводит к подобным теоретическим выводам.

Процесс развития биологических видов идет как бы путем «раздвоения единого», в котором  каждое их изменение, хотя и совершается в рамках определенного типа организации, но в тоже время несет на себе признаки особенного, свойственного только данному виду  организмов. Именно  это раздвоение может достичь в определенный момент своего максимального выражения и тогда оно превращается в противоречие. Нужно сказать, что тезис о «раздвоении единого» и является тем основным, которое  позволяет построить теоретическую модель перехода живых существ с одного уровня организации на другой. Из этого основания теоретически можно вывести содержание прогрессивного развития, вплоть до возникновения  нового типа организации животных. Такой подход значительно обогащает наше представление о прогрессивном развитии живого и в  тоже время вносит вклад в общую теорию развития.

Итак, исходным моментом в анализе содержания  органического прогресса следует  признать тот факт, что  адаптациогенез  на популяционно-видовом  уровне — это, по сути, вариации развития сложившегося типа организации. Мы  действительно, порою, не знаем, чему  больше удивляться: единству  ли основного плана в целом, или многообразию строения живых существ в частности (Л.Плате). Данное обстоятельство определяет устойчивость типа  организации, которая обусловлена  его динамичностью, подвижностью внутри себя и при  определенных условиях он может иметь почти неограниченное число возможностей в ходе эволюции  биологических видов.

Но что  происходит дальше, к чему приводит появление новых структурных  элементов в организации этих видов животных? Здесь можно выделить два момента. С  одной стороны, для них, по сути, становится невозможной дальнейшая эволюция в рамках существующего типа  организации; они, употребляя выражение Гегеля, как бы приходят в противоречие с собой, точнее, с основами  своей организации. Но с другой, — эти новые структурно-функциональные признаки в строении  животных  выступают реальной предпосылкой возможного перехода их к иной форме взаимоотношения со средой обитания. Однако закономерности их общего типа организации, в пределах которого они до сих пор развивались, как раз и не позволяют им этого (в основе своей они остаются рыбами). Таким образом, из  условия  приспособительной  эволюции живых существ данный тип организации превращается в тормоз их дальнейшего прогрессивного изменения. В этом суть возникшего противоречия, которое  составляет, если можно так сказать, кульминационный момент в эволюции некогда  предшествовавших форм наземных позвоночных животных.

Еще раз  уточним смысл возникшего противоречия. Если  первая его сторона свидетельствует о невозможности дальнейшей  эволюции этих видов животных в рамках существующего типа организации, то вторая, — выражает тенденцию прогрессивного развития, она является ведущей стороной противоречия. Именно с ней связано коренное преобразование организации живых существ. Появление новых структурных элементов в строении отдельных видов животных создает предпосылки для  перехода их к иной форме взаимоотношения со средой обитания. Но это всего лишь возможность, которая складывается на начальных этапах их прогрессивной  эволюции. Эта возможность реализуется,  становится  действительностью только в  результате коренного преобразования предшествующей организации животных. Её преобразование есть не что иное, как способ  разрешения возникшего противоречия. Противоречие, потому  является  источником развития, что оно обуславливает необходимость коренной перестройки биологической организации, что приводит в итоге к изменению взаимоотношения  живых существ со средой обитания.