Понятия насилия и ненасилия

4. С точки зрения соотношения  насилия и ненасилия наша эпоха,  излёт века и тысячелетия, представляет  собой очень опасную, критическую  точку. В реальном историческом  процессе, в целом, ненасилие превалировало  над насилием, было преобладающей тенденцией. Если бы это было не так, то человечества бы уже не существовало, подобно тому как в достаточно долгой перспективе не может сохраниться город, в котором количество домов, сгорающих в пожаре, превышает количество вновь возведенных зданий. И мы можем вполне повторить вслед за Ганди: «Если бы враждебность была основной движущей силой, мир давно был бы разрушен, а у меня не было бы возможности написать эту статью, а вам ее прочитать»4. Вообще человеческое бытие возможно лишь в той мере, в какой ненасилие превалирует над насилием. Однако такой благоприятный для человечества баланс ненасилия и насилия не является законом, он в значительной мере был гарантирован слабостью разрушительных средств.

 Исторический процесс характеризуется расхождением замыслов и результатов человеческой деятельности. Это известный факт. Речь идет не об ограниченности познавательных возможностей, не позволяющих заглянуть далеко в будущее и рассчитать возможные последствия тех или иных действий. Речь идет о расхождении, которое характеризуется оборачиванием нравственного смысла деятельности. Рассмотрим ситуацию, когда как будто бы зло ведет к добру, когда исторические действия выстраиваются в такую хронологическую цепь, что насилие, жестокость предшествуют процветанию и как бы становятся причинами последних. Исторический результат всегда является параллелограммом сил, сил разнородных, разнонаправленных, большей частью конфликтующих между собой; поэтому, между прочим, его, этот результат, трудно бывает предвидеть и совсем невозможно целенаправленно реализовать. История в этом смысле иррациональна, недоступна сознательно регулируемому воздействию (речь идет, разумеется, об историческом процессе в целом, а не о тех или иных его фрагментах). Отсюда философы сделали вывод, что в истории действует некая надчеловеческая сила, которую одни назвали провидением, другие — объективной закономерностью, третьи — мировым разумом. Это — позитивная сила, которая благоволит человеку и все устраивает таким чудесным образом, что даже многообразные частные деструкции складываются в единое общее благо. Она все приводит к благоприятному итогу.

 В настоящее время, однако, тезис философии истории о  мировом разуме, объективной закономерности  или божественном провидении  оказывается под сомнением: человечество вступило в полосу глобальных опасностей, стало заложником созданных им же самим колоссальных средств разрушения, которые способны трансформировать единичное насилие, частное зло, т. е. насилие и зло, подсильное отдельным частным индивидам, во всеобщую непоправимую катастрофу. Сегодня отрицательный исторический результат — например, гибель всего живого на земле из-за применения ядерного оружия — может стать не средней составляющей, не параллелограммом сил, а прямым следствием частной злой воли. Мировой разум, если бы он существовал и хотел как раньше благоволить людям, должен был бы теперь обеспечивать гармонию индивидуальных целей и общезначимых результатов не в конечном счете, не в суммарном итоге, а в конкретности единичных сознательных усилий. Он должен был бы держать под контролем не только всю картину, всю историческую панораму в целом, но и каждый ее отдельный фрагмент, каждый значимый эпизод. Говоря иначе, мировой разум должен был бы сблизиться, совпасть с человеческим разумом. Но это как раз означает, что измениться должен человеческий разум, прежде всего в своем отношении к злу и насилию, что он должен взять на вооружение ту позитивную, созидательную установку, которая в предшествующей истории обнаруживалась иррационально, стихийно, независимо от него или даже вопреки ему. Дело в том, что расхождение целей и результатов в истории может иметь одно вполне доступное рациональному постижению и практическому воздействию объяснение — оно является продолжением и в этом смысле следствием расхождения средств и целей, т. е. продолжением и следствием того убеждения, и той человеческой практики, которые основаны на использовании насилия и других низких средств во имя высоких целей, на стремлении искоренить зло злом.

 Самое слабое, уязвимое место современной цивилизации — это противоестественное сочетание универсальных производительных сил каждый раз с локальным, многократно (национально, регионально, социально и т. д.) ограниченным Мировоззрением, компьютерной технологии с пещерной этикой. Нависшая над человечеством глобальная опасность — ядерная, экологическая, демографическая антропологическая и другие — поставила его перед роковым вопросом: или оно откажется от насилия, «этики вражды» или оно вообще погибнет. Философия и этика ненасилия сегодня уже не являются просто актом индивидуальной святости они приобрели в высшей степени актуальный исторический смысл.

 Таким образом, рассмотренные  в историческом аспекте насилие  и ненасилие также могут быть  интерпретированы как различные  ступени, стадии единой процесса. В плане перехода от одной ступени к другой, от насилия к ненасилию наше время является критическим, когда требуется качественный сдвиг вперед равнозначный смене основ жизни. Речь не идет, конечно, об одноразовом или полном устранении насилия — насилие имеет невытравимо глубокие корни в историческом и психологическом опыте, в самой онтологии человека. Речь идeт о качественной смене вектора сознательных усилий человека — и индивидуальных и, в особенности, коллективных, социально-организованных.

1Кант И. Сочинения. Т. 5. С. 268.

2 Толстой Л. Н. Поли. собр. соч.  В 57 т. М., 1954—1956. Т. 37. С. 74.

3Ильин И. А. Путь к очевидности.  М„ 1993. С. 97.

4 См. Ненасилие: философия, этика,  политика. М., 1993. С. 168.