Анализ мемуаров Астольфа де Кюстина «Россия в 1839 году»

Анализ мемуаров Астольфа де Кюстина «Россия в 1839 году»

Маркиз  Астольф де Кюстин родился во Франции 18 марта 1870 года.

Дед (генерал, командовавший рейнской армией в 1792 году) и отец погибли на гильотине во время якобинского террора.

Воспитанием занималась мать (урождённая де Сабран). Отчасти под влиянием матери (в  тяжелый период своей жизни продемонстрировала замечательную стойкость характера  и способность к самопожертвованию) у молодого Кюстина рано появилось влечение к путешествиям.

Путешествия: 1811—1822 годах — Швейцария, Англия, Шотландия и Калабрия. Позднее — Испания.

В 1814 году в качестве помощника Талейрана участвовал в Венском конгрессе, о котором составил служебный мемуар. В 1821 году Астольф де Кюстин женился и у него родился сын. Однако в 1823 году его жена умерла, а вскоре умер и его сын. После этого Кюстин стал очень религиозен, отражение чего можно видеть в его творчестве.

28 октября 1824 года Кюстин был  найден без сознания, избитый,  ограбленный и раздетый в грязи  возле Парижа. Распространилось мнение, что Кюстин, имевший бисексуальные склонности, назначил на дороге в парижский пригород Сен-Дени свидание некоему молодому солдату, и товарищи солдата избили и ограбили Кюстина. После этого положение Кюстина в парижском обществе пошатнулось. Его принимали далеко не везде, а где принимали, часто насмехались над ним, но интеллектуальная и художественная элита его не отвергла: у Кюстина сохранялись прекрасные отношения — с Гёте (у которого он несколько месяцев жил), с Теофилем Готье, Стендалем, Шатобрианом, Шопеном, Бальзаком. В 1835 году Кюстина приглашал к себе на службу князь Меттерних

Написал несколько историко-публицистических трудов, издал описание своих путешествий  по Англии, Шотландии, Швейцарии, Италии (1811—1822), Испании (1833) и России (1839).

В 1839 году этот убежденный монархист  и мастер дорожного очерка посетил  Россию.

В России известен как автор книги  «La Russie en 1839» (Париж, 1843, в двух томах; при жизни автора было ещё несколько изданий с незначительной правкой). Рассказы Кюстина о нравах высшего русского общества вызвали в России много отрицательных эмоций; даже В. А. Жуковский назвал Кюстина собакой, однако не смог не признать того, что большая часть написанного соответствует действительности. В какой-то мере можно говорить об объективности книги и непредвзятости её автора, исходя из того, что он был роялистом до мозга костей, однако российский вариант самодержавия показался ему неприемлемым.

В книге «Россия в 1839» — восприятие России как страны «варваров» и рабов, всеобщего страха и «бюрократической тирании», книга вызвала поток официозных опровержений. Отношение к ней русской интеллигенции было разноречивым.

По  его собственному признанию, он «ехал  в Россию искать доводов против республики», а вернулся, если не республиканцем, то уж, во всяком случае, убежденным противником абсолютизма, который довёл до катастрофы Францию и может погубить Россию. Книга содержит весьма нелестные отзывы лично об императоре Николае I, которым он был принят, о русских порядках, нравах и другом. Тонкий наблюдатель, Кюстин ярко отметил отрицательные явления русской жизни, дал удачные характеристики многим деятелям того времени, проанализировал историческую судьбу государства и представил в своей книге множество оправдавшихся прогнозов о будущем страны и её взаимоотношениях с европейскими державами. Во Франции главная книга Кюстина считается не столько «обличительным» памфлетом на конкретный режим, сколько глубокой социально-философской работой о государственном строе — в одном ряду с книгой Токвиля «О демократии в Америке».

Русский историк В. В. Нечаев усматривал в описании Астольфом де Кюстином нравов и судьбы России — «параллель со знаменитыми письмами Чаадаева», а самого автора характеризовал однозначно: «Добросовестность Кюстина, конечно, стоит вне всяких сомнений.»

Полный текст книги «Россия  в 1839 году» наполнена не только впечатлениями и описаниями Кюстина о путешевствии, но и рассказами автора о самом себе, что превращает ее в автобиографическую. 

Путешествие автора начинается в июне 1839 года, когда  он отплывает из немецкого Любека и прибывает в Кронштадт. Еще на корабле «Николай I» начинается его знакомство с высшим обществом, которое продолжается в Петербурге, где Кюстин проводит несколько недель. Там же его принимает у себя Николай I. После чего, маркиз решает осмотреть и другие города Российское империи, и отправляется сначала в Москву, а затем в Ярославль, Владимир, Нижний Новгород, затем снова в Москву и, после трехмесечного путешествия прибывает назад в Петербург, откуда возвращается во Францию.

Кюстин обладает искусством портретиста. Описание внешнего вида петербургских горожан:

«На голове у них либо суконная шапка, либо плоская  шляпа с маленькими полями и расширяющейся  кверху тульей; немного напоминающая дамский тюрбан или баскский берет, она к лицу юношам. Стар и млад, все носят бороды; у щеголей они шелковистые и расчесанные, у стариков и нерях - спутанные и блеклые. Выражение глаз у русских простолюдинов особенное: это - плутовской взгляд азиатов, при встрече с которыми начинаешь думать, что ты не в России, а в Персии. Длинные волосы свисают по обеим сторонам лица, закрывая уши, на затылке же они коротко острижены. Благодаря этой оригинальной прическе шея у русских простолюдинов всегда открыта: галстуков они не носят. У некоторых из них борода подстрижена довольно коротко, у других спускается на грудь. Русские придают большое значение этому украшению, гораздо больше подходящему к их наряду, чем к воротничкам, фракам и жилетам наших нынешних модников. Русская борода выглядит величественно, сколько бы лет ни было ее владельцу.»

«Наши рединготы и фраки заменяет здесь кафтан-- длинный и очень широкий суконный халат синего, а иной раз зеленого, коричневого или светло-желтого цвета; воротника у кафтана нет, и он оставляет шею обнаженной; в талии он перехвачен ярким шелковым или шерстяным поясом. Кожаные сапоги у русских широкие, с закругленными носками; их складчатые голенища облегают ногу с немалым изяществом.»

«… обладают стройной и изящной  фигурой, внушающей вместе с тем  представление о силе. Глаза у  них миндалевидные, чаще всего черные или голубые, всегда ясные и прозрачные, но взгляд скрытный и плутоватый, как у всех азиатских народов. Когда эти глаза смеются, они становятся живыми, подвижными и очень привлекательными. Русский народ, серьезный скорее по необходимости, чем от природы, осмеливается смеяться только глазами, но зато в них выражается все, чего нельзя высказать словом: невольное молчание придает взгляду необычайную красноречивость и страстность.»

«Русские распространяют вокруг себя довольно неприятный запах, дающий о себе знать даже на расстоянии. От светских людей пахнет уксусом, от простонародья - кислой капустой, луком и старой дубленой кожей.»

Говоря о характере русского народа, в книге «Россия в 1839 году», можно привести следующие цитаты:

«Призвание русских — переводить европейскую цивилизацию для азиатов...Россия — общество подражателей, а всякий, кто умеет лишь копировать других, неизбежно впадает в карикатурность...Сердечность незнакома русским — ее они у немцев не позаимствовали.»

«В массе своей русские показались мне грандиозными даже в отвратительнейших пороках, поодиночке они держались со мной любезно; характер русского народа, по моему убеждению, достоин интереса и сочувствия...»

Маркиз часто упоминает о  том, что для русского народа главное  – повесить ярлык («самый большой», «самый величественный») не задумываясь о качестве и последствиях.

Кстати, Кюстин не использует исключительно  абстрактные образы «народа», для  того чтобы дать описание русских  людей, но и останавливается на конкретных исторических личностях. Впечатление, которое произвел на путешественника Николай I :

«…. император ни на мгновение не может забыть, кто он и какое  внимание привлекает; он постоянно  позирует и, следственно, никогда не бывает естественен, даже когда высказывается  со всей откровенностью; лицо его знает три различных выражения, ни одно из которых не назовешь добрым…. Впрочем, одно обстоятельство все портит: дело в том, что каждое из этих выражений, внезапно покидая лицо императора, исчезает полностью, не оставляя никаких следов. На наших глазах без всякой подготовки происходит смена декораций; кажется, будто самодержец надевает маску, которую в любое мгновение может снять.»

Наряду с этим, Кюстин писал в  своей книге, что Николай I погряз в распутстве и обесчестил огромное количество порядочных девушек и женщин: «Если он (царь) отличает женщину на прогулке, в театре, в свете, он говорит одно слово дежурному адъютанту. Особа, привлекшая внимание божества, попадает под наблюдение, под надзор. Предупреждают супруга, если она замужем, родителей, если она девушка, о чести, которая им выпала. Нет примеров, чтобы это отличие было принято иначе, как с изъявлением почтительной признательности. Равным образом нет ещё примеров, чтобы обесчещенные мужья или отцы не извлекали прибыли из своего бесчестия». Кюстин утверждал, что все это было «поставлено на поток», что девушек, обесчещенных императором, обычно выдавали за кого-нибудь из придворных женихов, и занималась этим не кто иная как сама супруга царя, императрица Александра Федоровна.

Как известно Кюстин не обошел стороной и великого русского поэта А.С.Пушкна.

Кюстин  признaвaлся, что увидел в Пушкине  не "истинно русскую поэзию", но лишь подрaжaние "новой aнглийской  и немецкой школе".

«Его стиль  очень хвалят, но для человека, родившегося  в стране непросвещенной, хоть и в эпоху утонченно цивилизованную, это заслуга небольшая: он может подбирать те чувства и идеи, что в ходу у соседних наций, и выглядеть оригинальным у себя на родине. Язык целиком в его власти, ибо совсем еще нов; и чтобы превратиться в историческую фигуру для невежественной нации, живущей в окружении наций просвещенных, поэту достаточно попросту переводить, не мудрствуя лукаво. Он будет подражателем, а прослывет творцом.»

Таким образом, говоря об отдельных личностях, он подразумевает характер целого народа.

В книге  также содержится достаточно много  описаний Петербурга и Москвы:

«Петербург  – штаб – квартира армии, а не столица государства. Как ни великолепен этот город, европейцу он кажется нагим и пустынным. В городе много провиантских магазинов, складов фуража, обмундирования и воинских припасов. Улицы поросли травой. Главная улица называется Невским проспектом. Эта улица служит местом для прогулок и встреч всех бездельников города. Бульвар на проспекте выложен ужасающими булыжниками неправильной формы. Но здесь в булыжной мостовой проложены деревянные дороги –нечто вроде паркета. Великий город, созданный Петром Великим, украшенный Екатериной 2 окружён неразберихой лачуг и хибарок, безымянными пустырями, заваленными отбросами – мусором, накопившимся за сто лет жизни беспорядочного и грязного от природы населения. Внутренний вид жилищ также печален, потому что из тёмных углов выглядывает домашняя грязь и глубочайший истинно азиатский беспорядок..»

Москва  в представлении Кюстина –  это множество церковных глав, причудливых башенок. Кюстин описывает  это так:

 «Православные  церкви обязательно заканчиваются несколькими главами, их число не бывает меньше пяти: это наглядное выражение церковной иерархии. Они то покрыты чешуёй, то усеяны блёстками, то позолочены, то раскрашены яркими полосами. Но по мере приближения к городу впечатление от волшебного зрелища тускнеет. Въезжая в ворота Москвы, вы уже сомневаетесь в том, что видели перед этим. Вы спали, думается вам, и грезили, и вот проснувшись, очутились в самой тоскливой обстановке, в огромном городе без памятников архитектуры. Без архитектурного гения, без таланта и вкуса к скульптуре можно сооружать огромные здания, но нельзя создать ничего гармоничного. В архитектуре впечатление прекрасного рождается из совершенства отдельных деталей и их умелого соподчинения плану. Во всей России нет ничего такого, что производило бы такое впечатление». 
Кюстин считал, что Кремль стоит путешествия в Москву.  
Он говорил так:

 «Стены  Кремля – это горный кряж. По  сравнению с обычными крепостными  оградами его валы то же, что  Альпы рядом с нашими холмами,  Кремль – это Монблан среди крепостей. Если бы великан, именуемый Российской империей имел бы сердце, я сказал бы, что Кремль – сердце этого чудовища. Его лабиринт дворцов, музеев, замков, церквей и тюрем наводит ужас. Раздающиеся там подземные звуки кажется, исходят из могил. Башни, башенки всех видов и форм, приземистые и взлетающие ввысь крышами, соборы, амбразуры, бойницы, валы, насыпи, разные укрепления – во всём виден беспорядок и произвол. Кремль – это не национальная святыня, а попросту – жилище призраков» 
Кюстин так описывал дворянскую Москву:

«В Москве стояла тропическая жара, над городом  неподвижным облаком повисла  красноватая пыль, которая при  заходе солнца давала замечательные  эффекты освещения, напоминающие бенгальские  огни. В Кремле идёт лихорадочно  спешная работа, и вся Москва взволнована до последней крайности: ждут приезда государя из Бородина. Император неподалёку и может быть с минуты на минуту. Уверяют – вчера он был в Москве инкогнито. А вдруг он и сегодня здесь? Эта неизвестность, надежда, ожидание волнуют сердца всех. Москва, вчерашний степенный город, сегодня сходит с ума от волнения. Три недели назад здесь можно было увидеть купцов, торопившихся по делу – сегодня Москва кишит роскошными каретами. Дворцы – пустые и заброшенные сияют огнями. Словом, Москвы не узнать. Наваждение так заразительно, что я боюсь превратиться в царедворца, если не из расчёта, то из любви ко всему чудодейственному».

Мнения  по поводу книги Кюстина расходятся, начиная с моменты ее издания. Одни яростно ее критикуют, называя русофобской, считают, что книга – оружие в информационной войне против России, другие видят в авторе неподкупного рассказчика и не сомневаются в его искренности. В любом случае, Кюстин оставил интереснейшее и подробное описание того, как виделись страна и ее жители глазами иностранного путешественника. Некоторые черты которой узнаваемы и по сей день.