Подробный обзор работ Бахтина М. М. и выявление культурологических аспектов

Писатель с «органической враждебностью» полемизирует с теорией среды, в  какой бы форме она ни проявлялась; он почти никогда не обращается к  истории как таковой и всякий социальный и политический вопрос трактует в плане современности». Стремление персонажей и героев Достоевского разрешить «последние вопросы» в разрезе настоящего момента жизни и желание писателя «…приближать «концы», нащупывать их уже в настоящем, угадывать будущее, как уже наличное в борьбе сосуществующих сил» выражают предельность миросозерцания Достоевского и эсхатологизм его художественного мира - экзистенциальный, политический, религиозный. Все это свидетельствует о том, что бытийная современность художественного метода писателя органично воплощается в онтологическую «сверх-временность» бытия его героев и идей, их духовных поисков и духовных поступков.

Напряженная предельность экзистенциально-событийного  мира произведений Достоевского сильно изменяет характеристики актуального  пространства-времени и переводит  его из монологического модуса абсолютного  и бесконечного пространства-времени  рационально-диалектической вселенной  в форму событийно-относительного пространства-времени диалога как  актуального мира и мира как реального  и виртуального диалога. Синхронно-полифоническое, событийно-смысловое пространство романов писателя распахивает перед  его персонажами предельные возможности  свободного и ответственного личностного  поступка и выбора. В каждый момент своего бытия герои Достоевского находятся в событийно-фокусной точке, в которой большинство детерминаций монологического и диалектического характера играют незначительную роль и потому в каждом моменте жизни возможности актуального поступка предопределены прежде всего ответственно-субъектной позицией человека и его актуальными взаимоотношениями и взаимодействиями с другими такими же свободными индивидами.

М.М.Бахтин соглашается с Б.М.Энгельгардтом, что Ф.Достоевский писал не «…романы с идеей, не философские романы во вкусе ХУП века, но романыобидее... его героиней была идея». Эта идея не является принципом изображения, лейтмотивом или выводом из романа, а выступает предметомизображения и потому романы Достоевского представляют собой новый род духовно-«событийной» литературы, уникальной по глубине и масштабу исследования жизни человеческого духа в ее противоречивых коллизиях и высших перипетиях, нравственных напряжениях и духовных откровениях. Однако, в романах Достоевского отсутствует главная и единственно правильная моно-идея; напротив, в них сосуществуют многие идеи и среди этого множества «идейных миров» ни один не является иерархически высшим и выражающим принципы самого автора (в противном случае получился бы обычный монологический идейно-философский роман).

Основополагающая особенность  поэтики Достоевского заключается  в том, что при всей важности содержания и жизни идей главным для него является воплощение духовно-событийного сосуществования людей и их взаимодействия друг с другом, в результате которого открывается онтологически-полифоничная глубина и экзистенциально-релятивная полнота жизни человеческой личности. Поэтому главным для Ф.М.Достоевского, по мысли М.Бахтина, было не изображение жизни идей и их взаимоотношения в одиноком сознании индивидов, а взаимодействие самих людей и, как следствие этого, взаимодействие сознаний личностей в сфере идей, поступков и жизненных выборов. Духовно-событийное и ценностно-смысловое сосуществование как взаимоотношение, взаимодействие, взаимопроникновение личностей, сознаний, идей в художественном мире Достоевского и в мире диалогического бытия человека позволяет сказать, что важнейшей стороной  человеческого бытия и исходной онтологической предпосылкой диалогической реальности является сфера межчеловеческого со-бытия.

М.М.Бахтин показывает, что истоком гениального новаторства Ф.М.Достоевского в мировой художественной литературе явились его диалогическое мышление и мировоззрение, онтолого-экзистенциальная глубина и культуро-антропологическая широта которых открыла новые горизонты экзистенциально-онтологической мысли и эстетики, простирающиеся за пределы классической рационально-монологической диалектики и утверждающие кардинально новые формы экзистенциально-этического мировосприятия и мироотношения.

Важной и органичной стороной  диалога являются антропологические  представления М.М.Бахтина, которые раскрывают сущность и содержание диалогического «само-бытия» человека. В «Записях 1970-1971 годов» М.М.Бахтин развивает свои представления о диалогическом бытии человека в виде очерков по философской антропологии. Ученый ставит вопрос о содержании образа «Я» и указывает, что в его состав должны входить мои представления о моем теле, моей наружности, моем прошлом, а также мои ощущения, переживания и понятийные представления о своем «Я». Важно осмыслить, «Что я понимаю под Я, когда говорю и переживаю: «я живу», «я умру, «я есмь», «меня не будет», «меня не было» и т.д.», а также выявить, в чем принципиальное отличие моего образа Я от моего представления о другом. Важно определить род бытия образа моего Я и, в частности, выявить, что в этом образе дано «мне непосредственно, а что - только через другого». М.Бахтин подчеркивает необходимость охвата всего онтологически-генетического континуума: от «минимума»… примитивного самоощущения» - до «максимума»… «сложного самосознания», который «развивает то, что было уже заложено в минимуме».

Не менее важно исследовать  бытие «другого» вне меня и  внутри меня, во мне. В какой мере «другой» во мне является в формах «не-я», «моего иного Я» и «Над-Я» (то есть бытия во мне, чем-то большим  меня во мне). В качестве основных структур самосознания и образа Я М.Бахтин выделяет образы «Я-для-себя», «Я-для-другого» и «Другой-для-меня» и обращает внимание на то, что «мне не даны мои временные и мои пространственные границы, но другой дан весь», с чем связано наличие у «меня» «избытка видения» по отношению к другому.

Понятие «избытка видения» можно рассматривать  изначальным онтолого-антропологическим проявлением феномена «вненаходимости», играющего фундаментальную роль в концепции диалога М.М.Бахтина. В.С.Библер обращает внимание на то, что если в работе «Автор и герой в эстетической действительности» понятие «вненаходимости» было связано с видением и зрением и эстетическим «демиургом» был глаз, то в «Проблемах поэтики Достоевского» эстетическим «демиургом» становится слух и, соответственно, - речь. И если видеть себя я могу лишь частично, односторонне, маргинально, то слышать себя, свою речь я могу (и должен) всегда, по сути дела, по сути самой речи. И даже если я говорю с другим человеком, то неизбежно слышу и себя самого, а, значит, я отстраняюсь от своей непосредственной самотождественности и оказываюсь несовпадающим с самим собой. Поэтому речь и слух становятся универсальной «материей» идей сознания и самосознания, материей и стихией внутреннего диалога, который «всегда со мной».

Явление «вненаходимости» изначально определяется существованием другого человека, другого Я, то есть того Ты, которое исходно насущно моему Я и органично необходимо для бытия моего Я. Без Ты другого человека мое Я утрачивает укорененность в бытии и смысл своего существования. Только позиция «вненаходимости» открывает мое Я для Тебя, только «вненаходимость» позволяет Мне «обымать» Тебя, а Тебе - Меня. Благодаря «вненаходимости» Я могу воспринимать Тебя во всей твоей подлинности - целостно, замкнуто, завершенно, а Ты целостно и завершенно воспринимаешь Меня. Тем самым каждый из нас принимает и утверждает бытие другого в его изначальности и абсолютности, целостности и самобытности. Механизм «вненаходимости» связан с физикой межчеловеческого восприятия и геометрией взаимного позиционирования людей в пространстве, однако, сущность феномена «вненаходимости» определяется тем, что она представляет собой «любящую и напряженную» обращенность к другому человеку как к человеку во всей его подлинности и уникальности.

Отношение «вненаходимости» вневременно и внепространственно (в этом смысле сама «вненаходимость» парадоксально «вненаходима» по отношению к субстанциальным основам бытия человека) и представляет собой не зеркально-механическое восприятие-отображение другого человека, а выступает как активная деятельность (взаимодеятельность) принятия-утверждения другого человека и этически-эстетического творения-воплощения его сущности и существования. В диалоге, в отношении «вненаходимости» другой человек предстает для меня не как равнодушно-типичный «Он» и не как подобно-тождественный мне Двойник, но как Иное Я, как Ты, как уникальный Субъект, как Собеседник.

Представление М.Бахтина о «вненаходимости» органично сопряжено с самотождественностью-несамотождественностью человека самого по себе, поскольку и по отношению к самому себе человек способен занимать позицию «вненаходимости», ибо «Человек никогда не совпадает с самим собой. К нему нельзя применить форму тождества А=А… Подлинная жизнь личности совершается в точке этого несовпадения человека с самим собой». Вследствие «вненаходимо»-несамотождественной природы человека его бытие обретает свойства открытости, незавершенности, свободы, ответственности, процессуальности, событийности, субъектности, парадоксальности, универсальности, уникальности, интенциональности, полифоничности и др. Следует подчеркнуть, что все эти особенности человеческой природы являются экзистенциально-онтологическими характеристиками бытия человека.

В системе воззрений М.М.Бахтина диалог выступает как универсальный способ человеческого бытия, двойственно-двуединая природа которого заключается в «нераздельности-неслиянности» Я и Другого, а также в органичной взаимосвязи и взамодополнении внешней и внутренней интенциональности, внешнего и внутреннего диалога.

Понимание сущностной идеи человека как его диалогического существования  позволяет нам выдвинуть определение диалога как «процессаи события со-бытия и само-бытия» и, очевидно, что такое определение выражает экзистенциально-онтологическое содержание диалога.

Поскольку это определение диалога  воплощает в себе различные ипостаси бытия, то оно может быть названо  «диалого-бытийным» или «диа-бытийным» определением диалога.

Экзистенциально-онтологический, «диа-бытийный» статус диалога требует уточнения диалогической терминологии и нам представляется целесообразным различать «диалогийные» ракурсы диалога (выражающие его экзистенциально-онтологические, «диабытийные» стороны и особенности) и «диалогические» проявления и особенности (как предмет конкретно-научного исследования или эмпирико-житейского словоупотребления).

Таким образом, концепция диалога М.М.Бахтина заключает в себе не только основные теоретико-методологические положения теории диалога, но и представляет целостную и органичную систему представлений, раскрывающих экзистенциально-онтологическую природу диалога.

Диалогийная концепция М.М.Бахтина глубоко и полно отображает «сущностную природу» и «сущностное строение» человека, раскрывает основные жизненные отношения и «сущностные возможности» человека. Однако, по мнению М.Бахтина «диалогическая антропология» существует лишь в своих переформулировках, метаформах, метафорах, интерпретациях, т.е. в формах своего «ино-бытия» или в «превращенных формах», по М.Мамардашвили, вне которых она представляет собой лишь повторение красивых слов о «сущности» человека.

Исходя из сказанного, мы полагаем, что бахтинская концепция диалога является фундаментальной философско-гуманитарной концепцией, которая обладает значительным экзистенциально-онтологическим и культурно-антропологическим содержанием, требующим глубокого теоретико-методологического и многопланового конкретно-научного исследования.

Подытоживая наше исследование концепции  диалога М.М.Бахтина, мы считаем, что она может быть фундаментально и плодотворно проинтерпретирована с точки зренияэкзистенциально-онтологических представлений. Более того, диалогическая философия выдающегося отечественного ученого сама по себе является глубоким и самобытным экзистенциально-онтологическим учением, а в контексте духовно- универсальной природы диалога концепция М.М.Бахтина выступает как система экзистенциально-онтологического мировоззрения, как система экзистенциально-онтологического мироотношения.

2.2 Теория речевых жанров

Характер и формы использования  языка так же многообразны, как  и формы человеческой деятельности. Язык используется в форме конкретных высказываний участников какой-либо человеческой деятельности. Конкретные единичные  высказывания могут быть как письменными, так и устными. Эти высказывания отражают условия и задачи каждой области человеческой деятельности не только содержанием, но и стилем, отбором средств языка (лексика, фразеология, грамматика), композицией.

Итак, каждая сфера использования  языка вырабатывает свои типы высказываний, которые мы называем «речевыми жанрами». В каждой сфере деятельности существует целый набор речевых жанров. Последние особенно разнообразны. К ним относятся и бытовой диалог, и рассказ, и письмо, и приказ, и разнообразные деловые документы.

Проблема речевых жанров никогда  не ставилась особняком, вероятно из-за того, что функциональная разнородность  обобщает черты конкретных речевых  жанров. Литературные жанры изучались  с древнейших времен, но никогда  не считалось, что эти жанры имеют  иное происхождение, отличное от происхождения  речевых жанров и схожи с ними только в языковой природе. Специфика  различных жанров все равно всегда заслоняла их общелингвистическую  природу. Но именно с разнородностью и связана трудность определения  общей природы высказывания.

Речевые жанры делятся на сложные (вторичные) и простые (первичные). К сложным относятся письменные (преимущественно) художественные произведения, научные статьи и так далее. К простым - непосредственно речевое общение. Часто ориентация лингвистов на изучение лишь первичных речевых жанров приводит к «вульгаризации проблемы». Однако только изучение обоих видов речевых жанров в их единстве в различных сферах человеческой деятельности имеет огромное значение для лингвистики и филологии. Смутное представление о природе высказывания лишает любое исследование конкретности. Жизнь и речевое высказывание «проникают» друг в друга, а, следовательно, высказывание становится проблемой огромной важности, как и его изучение в непосредственном контакте с жизнью. Эта проблема актуальна для многих областей языкознания. Прежде всего для стилистики, так как стиль непосредственно связан с речевыми жанрами. Стиль как отражение индивидуальности используется, прежде всего, в художественной литературе. Индивидуальный стиль может находиться в разных отношениях с «общенародным языком».