Праздничная культура Средневековья

Праздничная культура средневековья

Средневековые городские  праздники, с их яркими зрелищами, развлечениями, маскарадами восходили к языческим  культам и обрядам. Так, новогодний римский языческий праздник календ, которому церковь противопоставила свой рождественский цикл, в Византии справлялся вплоть до XIII века.

 Новогодним календам (1—5  января) предшествовали врумалии (с 24 ноября по 17 декабря), сопровождавшиеся карнавальными шествиями ряженых и плясками, которые первоначально имитировали различные действия при уборке урожая и изготовлении вина. Ряженые лихо плясали и распевали песни, в которых высмеивались вельможи, церковнослужители и судейские чиновники. С 17 по 23 декабря справлялись необузданно веселые сатурналии, с цирковыми представлениями, жертвоприношениями свиньи.

 Во время самих календ  ряженые, уподобив колесницу сцене,  созывали толпу зевак и осмеивали  высшую власть. Но служители христианской  церкви, враждебной духовной свободе  народа, нещадно преследовали вольные  игры порабощенных тружеников, объявляя  эти игры «порождением дьявола». Церковникам удалось воспрепятствовать  свободному развитию массового  народно-праздничного творчества, особенно  — его сатирическому началу. Не  обогащаемое гражданскими идеями, это творчество было приглушено.

 И все-таки отдельные  виды увеселений продолжали жить, породив новый вид народного  зрелища — представления гистрионов, которые внесли большой вклад  в становление культуры Западной  цивилизации.

Гистрионы частично использовали опыт римских мимов. Но не подражание римским мимам. Ранние языческие  обряды, непосредственно связанные  с материальным и духовным миром  земледельца, были той главной живительной  силой, которая дала толчок развитию театрализованных представлений гистрионов.

Народные забавники гистрионы  существовали у всех народов Европы. В разных странах их называли по-разному: жонглерами, шпильманами, менестрелями и т. д. В России  они назывались скоморохами.

 Расцвет деятельности  гистрионов в Западной Европе  как массового и популярного  искусства происходит с XI по XIII век, т. е. падает на время возникновения средневековых городов. Гистрионы были ярчайшими выразителями мирского, жизнелюбивого духа в средневековом городе. В их веселых, дерзких песнях, в их пародийных сценках, затеях и маскарадных представлениях проявилось стихийное бунтарство народных масс. Особенно ярко это выразилось в деятельности вагантов.

 Ваганты (derlei vagantes — лат. – «странствующие клирики») были либо недоучившимися семинаристами, либо озорными школярами, либо разжалованными священниками. Они выступали с озорными латинскими песнями, пародирующими церковные гимны. Так, вместо обращения к «Богу всемогущему» следовало обращение к «Бахусу всепьющему». Пародировалась даже молитва «Отче наш».

 Гистрионы устраивали  и представления кукольного театра, первые упоминания о которых  относятся к концу XII века.

В период раннего средневековья  только что начавшая развиваться  торговля находилась в тесной связи  с богослужением. Словом «месса»  первоначально обозначают, и обедню, и ярмарку, так как торговля соединялась  с церковными празднествами и  процессиями. В течение всего  средневековья на этих площадях находились рынки, торговые ряды, ларьки и будки. Здесь устраивалась ярмарка.

 Начиная с IX века, католическая церковь, борясь с народными празднествами и обрядовыми представлениями, в которых проявлялись свободомыслие и бунтарство закрепощаемых крестьян, была вынуждена искать наиболее выразительные и доходчивые средства в целях воздействия своих догматов на верующих. Благодаря этому начинается активный процесс театрализации мессы. При этом многие фрагменты римско-католического ритуала уже заключали в себе потенциальные возможности для развития драматического действия (освещения церкви, крестный ход, ряд «пророческих» текстов и т. д.).

2.2 Карнавалы эпохи Средневековья

Празднества карнавального  типа и связанные с ними смеховые действа или обряды занимали в  жизни средневекового человека огромное место. Кроме карнавалов в собственном  смысле с их многодневными и сложными площадными и уличными действами  и шествиями, справлялись особые праздники дураков (festa stultorum) и праздник осла, существовал особый, освященный традицией вольный пасхальный смех. Более того, почти каждый церковный праздник имел свою, тоже освященную традицией, народно-площадную смеховую сторону. Таковы, например, так называемые храмовые праздники, обычно сопровождаемые ярмарками с их богатой и разнообразной системой площадных увеселений (с участием великанов, карликов и т.д.).

Карнавальная атмосфера  господствовала и в дни постановок мистерий и соте. Царила она также  на таких сельскохозяйственных праздниках, как сбор винограда, проходивший  и в городах. Смех сопровождал  обычно и гражданские и бытовые  церемониалы и обряды: шуты были их неизменными участниками и  пародийно дублировали различные  моменты серьезного церемониала (прославления победителей на турнирах, церемонии  передачи ленных прав, посвящений в  рыцари и др.). И бытовые пирушки  не обходились без элементов смеховой организации, например, избрания на время  пира королев и королей для  смеха.

Все эти обрядово-зрелищные  формы давали, подчеркнуто неофициальный, внецерковный и в негосударственный  аспект мира, человека и человеческих отношений. Они как бы строили по ту сторону всего официального второй мир и вторую жизнь, которым все средневековые люди были в большей или меньшей степени причастны, в которых они в определенные сроки жили. Каковы же специфические особенности карнавалов средневековья и прежде всего какова их природа?

Прежде всего, необходимо отметить, что все карнавальные формы  последовательно внецерковны и внерелигиозны. Они принадлежат к совершенно иной сфере бытия.

По своему наглядному, конкретно-чувственному характеру и по наличию сильного игрового элемента, они близки к  художественно-образным формам. К театрально-зрелищным. Но основное карнавальное ядро этой культуры вовсе не является чисто художественной театрально-зрелищной формой и вообще не входит в область искусства. Оно  находится на границах искусства  и самой жизни. В сущности, это  сама жизнь, но оформленная особым игровым  образом.

Для смеховой культуры средневековья  характерны такие фигуры, как шуты и дураки. Они были как бы постоянными, закрепленными в обычной (т.е. не карнавальной) жизни, носителями карнавального начала. Такие шуты и дураки, как, например, Трибуле при Франциске, вовсе не были актерами, разыгрывавшими на сценической площадке роли шута и дурака (как позже комические актеры, исполнявшие на сцене роли Арлекина, Гансвурста и др.). Они оставались шутами и дураками всегда и повсюду, где бы они ни появлялись в жизни. Как шуты и дураки, они являются носителями особой жизненной формы, реальной и идеальной одновременно. Они находятся на границах жизни и искусства (как бы в особой промежуточной сфере): это не просто чудаки или глупые люди (в бытовом смысле), но это и не комические актеры.

Официальные праздники средневековья  и церковные и феодально-государственные  никуда не уводили из существующего  миропорядка и не создавали никакой  второй жизни. Официальный праздник, в сущности, смотрел только назад, в прошлое и этим прошлым освящал  существующий в настоящем строй. Официальный праздник, иногда даже вопреки собственной идее, утверждал  стабильность, неизменность и вечность всего существующего миропорядка: существующей иерархии, существующих религиозных, политических и моральных  ценностей, норм, запретов. Праздник был  торжеством уже готовой, победившей, господствующей правды, которая выступала  как вечная, неизменная и непререкаемая  правда. Поэтому и тон официального праздника мог быть только монолитно серьезным, смеховое начало было чуждо его природе.

В противоположность официальному празднику карнавал торжествовал как  бы временное освобождение от господствующей правды и существующего строя, временную  отмену всех иерархических отношений, привилегий, норм и запретов. Это  был подлинный праздник времени, праздник становления, смен и обновлений. Он был враждебен всякому увековечению, завершению и концу. Он смотрел в не за вершимое будущее.

Особо важное значение имела отмена во время карнавала всех иерархических отношений. На официальных праздниках иерархические различия подчеркнуто демонстрировались: на них полагалось являться во всех регалиях своего звания, чина, заслуг и занимать место, соответствующее своему рангу. Праздник освящал неравенство. В противоположность этому на карнавале все считались равными. Человек как бы перерождался для новых, чисто человеческих отношений.

Это временное идеально-реальное упразднение иерархических отношений  между людьми создавало на карнавальной площади особый тип общения, невозможный  в обычной жизни. На карнавале  вырабатывались и особые формы площадной  речи и площадного жеста, откровенные  и вольные, не признающие никаких  дистанций между общающимися. Свободные от обычных, вне карнавальных норм этикета и пристойности.

В карнавале сама жизнь  играет, а игра на время становится самой жизнью. В этом специфическая  природа карнавала, особый род его  бытия. Карнавал это вторая жизнь  народа, организованная на начале смеха. Это его праздничная жизнь. Праздничность  здесь становилась формой второй жизни народа, вступавшего временно в утопическое царство всеобщности, свободы, равенства и изобилия.