Характер и значение игры как явления культуры

В каждой игре - свои правила. Ими определятся, что должно иметь силу в выделенном игрою временном мире. Правила игры бесспорны и обязательны, и не подлежат никакому сомнению, ведь стоит какому-либо игроку отойти от правил и мир игры тот час же разрушится;

Немаловажным признаком игры признается то, что играющие создают новое сообщество - группу, которая сохраняет свой состав и после того, как игра закончилась;

Наконец, последняя отличительная черта игры - её обособленность, выраженная в таинственности. Инобытие и тайна игры выражается в переодевании, когда надевшие маску, выражают совсем другое существо.

Таким образом, игра-это некоторая  свободная деятельность, которая  осознается как “ненастоящая”, несвязанная  с обыденной жизнью, но, тем не менее, могущая полностью захватить  играющего; которая не обуславливается  никакими ближайшими интересами (материальными  или доставляемой пользой); которая  протекает в особо отведенном пространстве и времени, упорядочена  и в соответствии с определенными  правилами, и вызывает к жизни  общественные объединения, стремящиеся  окружить себя тайной или подчеркивает свою необычность по отношению к  прочему миру своеобразной одеждой  и обликом.

Функция игры здесь сводится к двум аспектам: игра - это борьба за что-то или показ этого что-то. Обе  эти функции могут и объединятся, так как игра “показывает” борьбу за что-то, или же превращается в  состязание в том, кто именно сможет показать что-то лучше других.

“Показывать” или “представлять” - значит “ставить перед глазами”. Это, может быть, простой показ  перед зрителями чего-либо данного  самой природой (у животных), у  детей эти представления наполнены  образами.

Игра и состязание как культуросозидающая функция

Исходной предпосылкой концепции  игрового генезиса культуры является то, что культура возникает в форме  игры. Культура изначально разыгрывается. Даже те виды деятельности, которые  прямо направлены на удовлетворение жизненных потребностей, как, например охота в архаическом обществе, стремятся найти для себя форму  игры. В играх общество выражает свое истолкование в жизни и мира. Это не следует понимать так, что  игра становится, оборачивается культурой, но культура в её изначальных фазах  имеет характер игры, осуществляется в формах игры и проникнута её настроением.

Взаимосвязь игры и культуры, нужно  искать в высших формах социальной игры, там, где она проходит в упорядоченных  действиях группы или сообщества, или двух групп, противостоящих друг другу. Игра в одиночку плодотворна  для культуры лишь в весьма ограниченной степени.

Теснейшим образом с игрой связано  понятие выигрыша, это понятие  появляется тогда, когда в игре есть противник. Выиграть - значит, возвысится в результате игры. Выигравший и  в обыденной жизни приобретает  славу и почет, и его успех  распространяется на всю группу, отождествляющую  себя с победителем. Поэтому главное - это сама победа, причем прямая жажда. Борются или играют ради чего - то, и в первую очередь - ради возможности  наслаждаться победой. Поэтому в  игре провозглашается ставка, заклад или приз.

Со всеми соревнованиями тесно  связано не только ради чего, но и  также в чем и с чем борются  за первенство в силе и ловкости, в знании и в искусности, в роскоши  и богатстве, в щедрости и в  удаче, в знатности и в чадородии. Борются с помощью физической силы, оружия, ума или рук, выставляя  себя на показ, громогласно: хвастаясь, ставя все на кон, наконец, прибегая к хитрости и обману. Причем хитрость тоже превращается в предмет состязания и фигуру игры.

Наряду с делением племени на две части люди группировались по признаку пола: китайское противопоставление инь и янь, женское и мужское начало. Обособление по признаку пола стоит у истоков системы мышления, выражавшей этот обособление и конкретно проявлявшееся в разделении на группы юношей и девушек, которые на празднествах по времени года в ритуальных формах привлекают друг друга поочередным пением и играми. Здесь находится самая сердцевина сферы подменных игр: поочередное пение, игра в мяч, ухаживание, загадки - все здесь внутренне взаимосвязано в форме живого повествования между двумя полами.

Все эти формы состязания выдают связь с культом, так как в  отношении их постоянно сохраняется  убеждение, что они полезны и  необходимы для доброго следования времен года, созревания урожая и т.д.

Человек благородного происхождения  подтверждает действенным испытанием силы, ловкости, мужества, остроумия  и т.д. Это прославление добродетелей как форма состязания может переходить в поношение противника.

Таким образом, можно сделать вывод  о том, что по всей земле на территории обитания раннего человеческого  общества господствует комплекс совершенно однородных представлений и обычаев  агонистического характера. По всей видимости, эти состязательные формы возникают независимо от особенностей религиозных представлений, свойственных тому или иному народу. Готовое объяснение этой однородности лежит в самой человеческой природе, всегда устремленной к высшему, будь это высшее земной славой и превосходством или же преодолением всего земного. Врожденной функцией человека, благодаря которой осуществляется это стремление, и была игра. Поэтому, если в явлениях культуры, которые здесь имелись в виду, это игровое качество на самом деле первично, тогда было бы логично полагать, что между всеми перечисленными формами: потлатчем, состязанием в хуле, бравадой, кровавым поединком и т.д. не проходи никакой четной границы. И это будет видно при рассмотрении взаимодействия игры и различных отраслей культуры.

2.КУЛЬТУРА И ЭПОХИ  С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ ИГРЫ

Игровой элемент присутствует на всех этапах развития человечества. Ранее  уже было рассмотрено значение игры в архаических культурах и  в эпоху античности, здесь же мы более подробно остановимся на характеристиках  остальных эпох с точки зрения игровой концепции культуры.

Игровой элемент в жизни Рима более ясно раскрывается в выражении  “Хлеба и зрелищ!” - как выражении  того, что народ требовал от государства. В эпоху Римской империи “на  всей цивилизации лежит фальшивый  внешний глянец. И религия, и искусство, и литература были призваны уверять, что с Римом все в порядке, его изобилие обеспечено, а победоносная мощь не вызывает сомнений”. Об этом говорят  горделивые здания, Колонны, воздвигнутые в честь побед, триумфальные арки, алтари с их рельефами, стенная роспись  в жилищах. Священные и мирские  изображения в римском искусстве  сливаются воедино. Во всем этом есть некоторая доля несерьезности, желание  укрыться в идиллию, чем культура и выдает свой упадок. Её игровой  элемент выступает явно на первый план, но он не обладает более никакой  органической функцией в устройстве и событиях общественной жизни.

Политика императоров также  определялась потребностью то и дело громогласно провозглашать общественное благо, прибегая при этом к древним  сакральным игровым формам. Римское  общество не могло жить без игр. Они  были для него такой же основой  существования, как и хлеб. Ведь это  были священные игры, и народ имел на них священное право. В итоге, жизнь превратилась в протекающую  в рамках культуры игру, в которой  фактор культа все еще удерживается как форма, но священного там уже  не осталось.

Средневековый мир полон игры, резвой, необузданной народной игры, полон  языческими элементами, которые, утратив  сакральное значение, превратились в  чисто шуточные обряды, в помпезные  и величественные рыцарские игры, утонченную игру куртуазной любви и  великое множество иных форм. В  большинстве случаев, прямая культуросозидающая функция всем этим игровым формам уже несвойственно, так как крупные формы в культуре: поэзию и обряды, философствование и науку, политику ведения войн - эта эпоха уже унаследовала из своего античного прошлого.

В эпоху Ренессанса и Гуманизма  духовная атмосфера была наполнена  игрой. Все великолепие Ренессанса - это радостное и торжественное  облачение в наряды, порождаемого фантазией идеального прошлого. Ренессанс  пробуждал два в высшей степени  игровых вида образного воплощения жизни - пастораль и рыцарство - к  новой жизни, а именно к жизни  в литературе и в празднике.

Гуманисты культивировали четко сформулированные жизненные и духовные идеалы. Они  умудрялись даже антично - языческих  персонажей и свой язык классицизма  сдабривать выражениями христианской веры, внося туда привкус искусственного и не вполне искреннего. Таков Эразм  Ротердамский с “Похвалой глупости”, “Беседой”, а также с его письмами, серьезными научными трудами. Таков Рабле, Молине, Сервантес - везде есть элемент игры, который кажется, чуть ли не самой сущностью этих произведений.

Главная игровая составляющая XVII столетия это Барокко. С представлением о  барокко связывается картина  сознательно преувеличенного, намеренного  выставляемого напоказ, заведомо надуманного. Формы искусства барокко были и остаются в полном смысле этого  слова искусственными. Склонность к  утрированию, которая присуща XVII столетию, очевидно, может быть, понята лишь исходя из глубоко игрового содержания самого творческого порыва. Чтобы от всего  сердца наслаждаться Рубенсом, Вонделом или Бернини, нужно начать с того, что не воспринимать их формы выражения чересчур лишь “взаправду”. Всеохватывающее моделирование жизни, духа и внешнего облика по выкройке Барокко находит поистине разительное подтверждение в одежде (парадный мужской костюм, парик).

Еще более живой элемент игры, “Человека играющего” присущ эпохе  Рококо. Именно там игровые качества расцветают столь пышно, что само определение Рококо едва ли может  обойтись без прилагательного игривый. В моде тяготение к красоте  с обуревающими людей страстями  и чувствами: кокетством, тщеславием, выставлением своих достоинств; в  стиле - это тяготение к красоте, выкристаллизовывается в чистом виде. Редко до такой степени сближаются друг с другом стиль и мода, и  тем самым игра и искусство, как  в Рококо . Игровые качества культуры XVIII века ушли гораздо глубже, в искусство управления государством: политика кабинетов, политические интриги и авантюристы - поистине все это никогда еще не было настолько игрою.

Со второй половины XVIII века настроение эпохи рождалось в игре, это  справедливо, как для нового классицизма, так и для образов, вдохновлявших  романтиков, а факты истории говорят  о том, что романтизм родился  в игре и из игры (Уолпол “Замок Отранто” - первый, беспомощный опыт романа ужасов, то ли из каприза, то ли от скуки). Еще одним подтверждением игрового фактора является направление сентиментализма XVIII века.

В XIX веке буржуазные идеалы благополучия стали овладевать духом общества. Переоценка экономического фактора  в обществе и духовном состоянии  личности была в известном смысле естественным результатом рационализма и утилитаризма, которые убили  тайну как таковую и провозгласили  человека свободным от вины и греха. Великие течения мысли этого  времени почти все были направлены против игрового фактора в общественной жизни (либерализм, социализм, политический утилитаризм ) - все это виды деятельности, серьезные до последней капли. Культура в значительно меньшей степени разыгрывается по сравнению с предыдущими периодами.

Подводя итог о XIX веке, можно свидетельствовать, что почти во всех явлениях культуры игровой фактор заметно отступает  здесь на второй план. Как духовная, так и материальная организация  общества были препятствием для сколько-нибудь явного воздействия этого фактора. Общество стало чересчур сознательно воспринимать свои стремления и интересы. Оно полагало, что уже выросло из своих детских одежд, стараясь воплотить в жизнь научные замыслы по достижению собственного земного благополучия. Идеалы труда, всеобщего образования и демократии едва ли не оставили место вечному началу игры.

3.ИГРОВОЙ ЭЛЕМЕНТ СОВРЕМЕННОЙ  КУЛЬТУРЫ

На первый взгляд кажется, что утрату игровых форм в общественной жизни  компенсирует спорт. Время доказывает, что из игрового содержания спорт  растерял самое лучшее. Игра обрела серьезность, игровое настроение из неё улетучилось, так как спортивные состязания уже не связаны с чем-то священным, в них древний игровой  фактор уже успел отмереть. И причинами  этого явления являются “техничность, организованность, материальная оснащенность и научное осмысление, что в  коллективном и публичном занятии  ею возникает угроза потери самого духа игры”.

В современной культуре существует две тенденции: с одной стороны, в случае спорта - это игра, все  более жесткая в своей серьезности, но при этом считающаяся игрой; в  другом случае - серьезное занятие, вырождающееся в игру, но продолжающееся считаться серьезным. Но оба эти  явления объединяет сильное агональное чувство, которое по-прежнему правит миром, хотя и в иных формах, чем раньше (например, коммерческая соревновательность).

Современная наука придерживаясь  строгих требований точности и любви  к истине, относительно мало доступна для игрового подхода и обнаруживает меньше игровых черт, чем в ранние годы её возникновения или в период её оживления, в период Ренессанса до XVIII века.

В общественной жизни происходит следующее: с одной стороны - речь идет о притворной игре (игровые формы используются для сокрытия намерений общественного  или политического характера), с  другой стороны, можно пойти по ложному  следу, так как есть понятие, демонстрирующее  видимость свойств игры (жажда  грубых сенсаций, тяга к массовым зрелищам).

Поэтому игровой элемент культуры с XVIII века утратил свое значение в  тех областях, где он чувствовал себя “как дома”. Современную культуру едва ли уже играют, а там, где  кажется, что её все же играют, эта  игра притворна.

Современное общество вынуждает все  более расширять спектр социальных ролей, которые призван играть человек. Однако он не может выполнять все  возложенные на него функции разом, поэтому игра все больше приобретает  формы лицемерия.