Вера в фантастику и чудо – неотъемлемый атрибут жизни древнерусского человека

В житии Аввакума их насчитывается  около двадцати случаев. Автор концентрирует  их в конце своего произведения, согласно канону, но и в центральной  части его жизнеописания происходит немало удивительных событий. Религиозная традиционная фантастика под пером Аввакума приобретает реальные бытовые очертания. Вот, например, «чудо», которое происходит в темнице Андрониева монастыря: три дня сидит на цепи томимый голодом Аввакум, и перед ним предстает то ли ангел, то ли человек, и дает ему похлебать щей – «…и после вечерни ста предо мною, не вем-ангел, не вем-человек, и по се время не знаю, токмо в потемках молитву сотворил и, взяв меня за плечо, с чепью к лавке привел и посадил и ложку в руки дал и хлеба немножко и штец похлебать, - зело прикусны, хороши!»[2]. Или пищаль, из которой пытался убить Аввакума начальник, трижды не стреляет – «…запалил из пистоли, и божиею волею иа полке порох пыхнул, а пищаль не стрелила. Он же бросил ея на землю и из другия паки запалил так же, - и та пищаль не стрелила»[2], и протопоп объясняет это промыслом божиим. Еще «чудо»: «бог» помогает Аввакуму наловить много рыбы там, где ее никто не лавливал. Так же «чудом» можно назвать то, что у священника Лазаря отсекли язык и правую руку, и язык через два года вырос – «Егда исполнилися два годы, иное чюдо: в три дни у него язык вырос совершенной, лишь маленько тупенек…»[2]. Соловецкому иноку Епифанию тоже отсекли язык, и тоже чудесным образом он вырос – «Посем молил пречистую богоматерь, и показаны ему оба языки, московский и здешней, на воздухе; он же, един взяв, положил в рот свой, и с тех мест стал говорить чисто и ясно, а язык совершен обретеся во рте»[2]. Это же произошло и с дьяконом Феодором. Еще один начальник Аввакума Евфимей Стефанович тоже возненавидел Аввакума и даже пытался взять его дом приступом, а ночью Евфимею стало худо, и он позвал Аввакума к себе и просил у него прощения. Протопоп простил его, исповедал, маслом священным помазал, и Евфимей выздоровел. Еще одно чудесное исцеление маленького сына енисейского воеводы Пашкова. Его жена ежедневно присылала своего маленького сына к Аввакуму на благословение, но, когда ребенок заболел, она послала за помощью к мужику-шептуну. Младенец разболелся еще больше, за что Аввакум разгневался на боярыню, но она попросила у него прощения. И когда принесли больного ребенка, Аввакум помолился, помазал его маслом священным, и младенец выздоровел. Так же за «чудо» можно принять тот факт, что сын Пашкова Еремей вернулся из похода на Мунгальское царство живым и невредимым, когда всё войско погибло, а сам он спасся потому, что во сне ему явился Аввакум и указал дорогу – «…и как моим образом человек ему во сне явился и, благословя ево, указал дорогу, в которую страну ехать, он же, вскоча, обрадовался и на путь выбрел»[2]. Келарь Никодим из Пафнутьева монастыря, в котором сидел Аввакум, не открыл протопопу дверь в пасху, после чего заболел, а некто в образе Аввакума явился и исцелил его – «И в нощи против вторника прииде к нему муж во образе моем, с кадилом, в ризах светлых, и покадил его и, за руку взяв, воздвигнул, и бысть здрав»[2].

Вот таких «чудесных» выздоровлений, исцелений, мистических моментов очень много в житии Аввакума, но все «чудеса», описываемые им, не выходят за пределы реального бытового плана. Эти чудеса лишь указывают на его богоизбранность, высокую духовность, на то, что свет его души освещал жизненный путь многим людям, а дела, творимые протопопом, избавляли людей от болезней и бесов, т.е. в данном житии все мифические, фантастические, в понимании современного человека, моменты были больше связаны с христианскими и бытовыми традициями древней Руси.

 

2.2. «Повесть  о Петре и Февронии Муромских»

«Повесть о Петре и Февронии» была написана в середине XVI в. писателем-публицистом Ермолаем-Еразмом на основе Муромских устных преданий. После канонизации Петра и Февронии на соборе 1547 г. это произведение получило распространение как житие.

Герои повести – исторические лица: Петр и Феврония княжили в Муроме в начале XIII в. и умерли в 1228 г. Однако в повести историчны только имена, вокруг которых был создан ряд народных легенд, составивших основу сюжета повести. «Как указывает М. О. Скрипиль, в повести объединены два народнопоэтических сюжета: волшебной сказки об Огненном змее и сказки о мудрой деве»[3].

В «Повести о Петре и Февронии» раскрывается история любви между князем и крестьянкой, которая силой, мудростью и своей любовью была способна преодолеть все жизненные невзгоды и одержать победу над врагами и смертью. Сочувствие автора героине, восхищение ее умом, мудростью и благородством в трудной борьбе против бояр и вельмож, не желающих примириться с ее крестьянским происхождением, определили поэтическую настроенность произведения в целом. Сюжет повести построен на активных действиях двух противостоящих сторон, и только благодаря личным качествам героини она выходит победительницей. Ум, благородство и кротость помогают Февронии преодолеть все враждебные действия ее сильных противников. В каждой конфликтной ситуации высокое человеческое достоинство крестьянки противопоставляется низкому и корыстному поведению ее высокородных противников. На протяжении всего повествования можно встретить множество мифологических моментов и «чудес».

Так, например, повесть начинается с рассказа о родном брате Петра – князе Павле. Дьявол, ненавидящий Павла, послал его жене «на блудное дело злого крылатого змея»[4]. Этот змей появлялся в образе самого Павла только на людях, а при жене представлялся в своем настоящем образе. Жена Павла от него ничего не скрывала и всё мужу рассказывала, но не знал Павел, как одолеть коварного змея. Тогда супруга Павла при удобном случае выведала у змея, как он видит свою смерть, на что змей, забыв об осторожности, рассказал ей, что смерть ему «суждена от Петрова плеча, от Агрикова меча». Павел пожаловался Петру о своих бедах, и Петр решил помочь брату. Достав Агриков меч, Петр стал ждать подходящего случая. В один из таких случаев Петр, выйдя из покоев брата, направился в покои его жены и увидел там снова своего брата. Разгадал Петр, что это вовсе не его брат, а змей в его обличье и убил змея мечом. «Змей же, обратившись в свое естественное обличье, затрепетал и умер, и обрызгал он блаженного князя Петра своей кровью. Петр же от зловредной той крови покрылся струпьями, и появились на теле его язвы, и охватила его тяжкая болезнь»[4].

Вот это начало повести с элементами сказки и фантастики, ведь в реальной жизни змей не мог обернуться человеком, явно показывает принадлежность повести к фольклору, народному эпосу. Следовательно, можно сказать о проявлении языческих традиций бытия славян в данной повести.

Далее в повесть знакомит нас с Февронией. Слуга Петра был послан на Рязанские земли искать лекарство для князя. Он пришел в село под названием Ласково и зашел в одну из изб. Вот в этой избе княжеский слуга и встречает за ткацким станком, в простой одежде Февронию, удивился тогда он чуду: «сидела в одиночестве девушка и ткала холст, а перед нею скакал заяц»[4].

Не иначе как чудесным, нельзя назвать приготовление мази Февронией и исцеление ею Петра: «Она же, взяв небольшую плошку, зачерпнула ею квасу, дунула на нее и сказала: «Пусть истопят князю вашему баню, пусть он помажет этим все тело…». А наутро «Все тело его здорово и чисто, только один струп остался, который он не помазал, как наказывала девушка, и дивился он столь быстрому исцелению»[4].

Когда Феврония стала князю женой, а он стал самодержцем в своем городе, после смерти брата Павла, бояре невзлюбили ее. Однажды, они наговорили князю, что Феврония всякий раз выходя из-за стола, окончив трапезу, складывает крошки в руку, тогда Петр решил проверить свою жену. Он велел ей пообедать с ним за одним столом, и когда они закончили трапезу, Феврония как обычно собрала со стола крошки и положила в руку. «Тогда князь Петр взял Февронию за руку и, разжав ее, увидел ладан благоухающий и фимиам. И с того дня он ее больше никогда не испытывал»[4]. Не иначе как «чудесным» превращение крошек от еды в ладан и фимиам назвать тоже нельзя.

Далее в повести автор  называет Февронию святой и приводит пример ее святости. Когда они с мужем остановились на берегу Оки, и повар воткнул маленькие колья в землю, чтобы повесить на них котлы, княгиня благословила эти обрубки после ужина и сказала: «Да будут они утром большими деревьями с ветвями и листвой»[4]. И действительно на утро все увидели вместо кольев большие деревья с ветвями и листвой. На мой взгляд, этот эпизод в повести окончательно доказывает богоизбранность Февронии,  ее светлую и высокую духовность.

Но больше всего потрясает  воображение «чудесная» концовка повести. Составляя завещание, Петр и Феврония, принявшие монашество на тот момент, пожелали, чтобы их тела положили в один гроб, который был сделан еще при их жизни. 25 июня (8 июля – по новому календарю) 1228 года в один день и в один час Петр и Феврония скончались, но люди разлучили их и положили тела в разные гробы и поставили эти гробы в разных церквях. Каково же было их удивление обнаружить утром пустые гробы, а тела их нашли в их общем гробе в той же церкви, где стоял гроб с Петром. Но глупые люди решили снова их разъединить и положили тела в отдельные гробы, как в первый раз, и на следующий день их тела снова оказались вместе в одном общем гробе. «И после этого уже не смели трогать их святые тела и погребли их возле городской соборной церкви Рождества святой Богородицы, как повелели они сами — в едином гробе, который Бог даровал на просвещение и на спасение города того: припадающие с верой к раке с мощами их щедро обретают исцеление»[4].

Только чудом можно  назвать то, что тела Петра и Февронии 2 раза оказывались в одной могиле и это доказывает неразрывность их связи, святости их брака, то, что их брак был «заключен на небесах». Поэтому эти святые так почитаются у супругов.

Действительно, Петр и Феврония – покровители семьи и брака, их брак является образцом христианского супружества, поэтому 8 июля – день семьи и брака в России. Погребены были святые супруги в соборной церкви г. Мурома в честь Рождества Пресвятой Богородицы, возведенной над их мощами по обету Иоанном Грозным в 1553 г., ныне открыто почивают в храме Св. Троицы Свято-Троицкого монастыря в Муроме. Каждый год съезжаются еще не обремененные узами брака и молодожены в эту церковь прикоснуться к раке с мощами святых, попросить их о счастливом, долголетнем браке, о здоровых и многочисленных детях. Многие люди утверждают, что, просто прикоснувшись к раке с мощами этих святых, излечивались от страшных болезней.

 

Заключение

 

В моей курсовой работе был сделан анализ элементов фантастики и чудес в двух древнерусских произведениях: «Житие протопопа Аввакума» и «Повесть о Петре и Февронии». Выяснив истоки появления чуда и фантастики в литературе, можно сделать вывод о том, что «чудеса» в этих текстах имели языческие, бытовые и христианские мотивы. Сначала на Руси было язычество, но с принятием христианства литература  в корне поменялась, она стала более церковной, философичной.

 Чудеса в житии Аввакума отличаются бытовым характером и, соответственно, христианским, ведь жизнеописания святых – это, прежде всего, христианская литература. В «Повести о Петре и Февронии» также прослеживаются христианские, бытовые и языческие традиции быта. Тем не менее, люди верили в чудо, и эта постоянная готовность к восприятию чуда имела вполне определенную функцию в общественном сознании.

Сознание средневекового человека, можно сказать, было неким «предметом» для вложения в общую картину мира фактов, непознанных и необъяснимых с позиции тривиального житейского опыта. Общественное настроение играло большую роль в восприятии таких явлений, как чудо или знамение. Чудесные явления с людьми случались там, где возникала располагающая к этому атмосфера, складывался соответствующий настрой, ожидание чуда, обусловленное политическими, экономическими, социальными или культурными факторами.

 Отсюда одна из главных функций чуда и фантастики в текстах древнерусской литературы – указать на неслучайность, на мистическую предопределенность, предначертанность связанного с чудом или знамением события. В древнерусской литературе отчетливо определяется стремление связать важнейшие факты земной, мирской жизни с действием высших сил, выстроить взаимосвязь между миром божественным и миром человеческим.

Также  фантастику и мистические мотивы в литературе можно было использовать в качестве идеологического оружия в политической борьбе, но и сами идеологи могли верить в «чудо», ведь «чудеса» не выдумывались, а просто выгодным, а, следовательно, правильным образом истолковывались.

Еще одной функцией использования  вымышленных эпизодов можно назвать  наиболее убедительный способ подтвердить основную мысль автора, его оценку изображаемых событий. Всевозможные «знамениями», «знаками», «видениями», автор предупреждает о грозящей опасности, указывает средства к ее предотвращению, предсказывают будущее величие человека или свидетельствуют об исторической значимости подвига живого или умершего и т. д.

Таким образом, картина  мира человека Древней Руси была просто пронизана фантастическими, мистическими, сверхъестественными мотивами. Они  настолько сильно сплетались в мировоззрение  человека, что без них не представлялось полноценной религиозной, общественной, политической, частной жизни и др., ведь религиозность и вера – эта особая сфера культуры, связанная со многими очень важными сторонами жизни общества.

 

Список использованной литературы

 

1. Долгов В. В. Чудеса и знамения в Древней Руси X – XIII вв.: Сборник статей к 65-летию профессора И.Я. Фроянова. // Исследования по русской истории. – СПб., Ижевск: Удмуртский университет, 2001 г. – с. 97 – 113.
2. Гудзия Н. К. Житие протопопа Аввакума им самим написанное и другие его сочинения. – М.: Художественная литература, 1960 г. – 480 с.
3. Кусков В.В. История древнерусской литературы. – М.: Высшая школа, 2006 г. – 336 с.
4. Гордеева Л. Повесть о Петре и Февронии Муромских. – М.: У Никитских ворот, 2008 г. – 112 с.
5. Петрухин В. Я. Крещение Руси: от язычества к христианству. – М.: АСТ, 2006 г. – 222 с.
6. Ключевский В.О. Древнерусские жития святых как исторический источник. – М., 1988 г. – 344 с.
7. Литература древней Руси. / Автор-составитель И.В. Силантьев. – М.: Мнемозина, 1999 г. – 96 с.