Вклад А.Н. Толстого в детскую литературу

450009, Уфа,

Ул. Малая шелководная,3.

Уфимский педагогический колледж № 1

Заочное отделение

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Контрольная работа

по детской литературе

Студентки 4 курса

Группы А

Самойловой Светланы Евгеньевны

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

450071.г.Уфа,

Ул. Менделеева,д. 227-34

 

План:

 

Введение

 

«Детская литература является одним из действенных средств воспитания подрастающего поколения, поэтому знание её необходимо будущим педагогам».

Такими словами начинается базовый учебник по курсу детской литературы1. Это очень верные слова, но что же стоит за ними?

Мир печатного слова, литературы, распахивает перед ребёнком огромный мир – мир самой жизни. Педагоги и родители должны стараться, чтобы с самого детства

дети были окружены лучшими образцами отечественной и зарубежной литературой, а также произведениями устного народного творчества. Это не только воспитывает хороший литературный вкус, но и обогащает  жизненный опыт ребёнка. На примере поведения литературных героев он узнаёт, «что такое хорошо и что такое плохо» – постигает этические нормы; в воображаемых ситуациях ставит себя на место главного героя – «а как бы я поступил на его месте?».

Нельзя забывать, что детская литература решает также не только эстетические, но  и чисто педагогические, дидактические  задачи: расширяет представления о мире, знакомит с природой и вещами, которые окружают ребёнка; помогает овладевать речью, чувствовать красоту и выразительность родного слова.

Специфика детской литературы должна выражаться не столько в выборе специальных «детских» тем, сколько в особенностях композиции и языка произведенийт2.

Сюжет детских книг обычно имеет чёткий стержень, не даёт резких отступлений.

Для него характерны, как правило, быстрая смена событий и занимательность.

Раскрытие характеров персонажей должно осуществляться предметно и зримо, через их дела и поступки, так как ребёнка больше всего привлекают действия героев.

Требования к языку книг для детей связаны с задачей обогащения словаря юного читателя. Литературный язык, точный, образный, эмоциональный, согретый лиризмом, наиболее соответствует особенностям детского восприятия. Недаром высказывание Ю. Олеши «Для детей надо писать так же, как и для взрослых, только гораздо лучше», стало хрестоматийным.

Можно сказать, что все отмеченные особенности и требования к произведениям детской литературы в полной мере свойственны творчеству Алексея Николаевича Толстого.

 

1. Вклад А.Н. Толстого в детскую литературу.

 

Писатель широкого диапазона, Алексей Николаевич Толстой (1883-1945) оставил глубокий след в нашей литературе как прозаик, драматург, публицист.

Художник «большого, ценного, весёлого таланта», по определению Горького, А.Н.

Толстой не только писал специально для детей, но неоднократно делился своими мыслями о задачах детской литературы.

А.Н. Толстой принимал активное участие в создании советской литературы для детей. Стремясь раскрыть перед детьми огромное идейно-эстетическое богатство произведений устного народного творчества, А.Н. Толстой подготовил сборник русских народных сказок. Он включил в него 7 волшебных сказок и 50 сказок о животных. Творческая обработка народных сказок была связана с долгой и кропотливой подготовкой материала. «Из многочисленных вариантов народной сказки выбираю наиболее интересный, коренной, и обогащаю его из других вариантов яркими языковыми оборотами и сюжетными подробностями», – говорил писатель предисловии к сборнику.

В детскую литературу А.Н. Толстой вошёл с книгой «Сорочьи сказки» (1910). Несколько сказок из неё были опубликованы в детских журналах «Тропинка» и «Галчонок». В книге раскрывается своеобразное обаяние детского общения с природой, миром зверей и птиц, растений и игрушек – всего, что было предметом завороженного и увлечённого наблюдения и переживания в раннем детстве. Люди ещё не вошли в этот мир, тем более не вошли в него события, оставшиеся за пределами непосредственных интересов ребёнка, героя повести.

В 1920-1922 гг., в эмиграции,  А.Н. Толстой  пишет повесть «Детство Никиты». В первом издании она называлась красноречиво – «Повесть о многих превосходных вещах». Вот такой видит из эмиграции Толстой свою Родину – землей «многих превосходных вещей».

«Детство Никиты» – повесть автобиографическая. Это подтверждается тем, что многие «реалии» повести взяты из детства самого писателя. Но автобиографизм повести имеет и более глубокий характер, связанный с идейно-художественным своеобразием повести. Произведение А.Н. Толстого воспринимается в ряду повестей о детстве, созданных в русской литературе Н.М. Гариным-Михайловским, С. Т. Аксаковым, Л.Н. Толстым, М. Горьким. В «Детстве Никиты» сказалось чудесное искусство перевоплощения писателя в ребёнка, сказалось свободным дыханием, необыкновенной рельефностью каждой показанной вещи, сказалось страстной и сдержанной любовью к природе, ко всему живому, точным взрослым знанием их и точным их детским восприятием, постижением детского характера.

Сказка была неотъемлемой частью жизни А.Н. Толстого. Наибольшую славу приобрела сказка «Золотой ключик, или Приключения Буратино».

 

2. Сказка «Золотой ключик»

 

Практически перед возвращением из эмиграции А.Н. Толстой совместно с Н. Петровской в берлинском журнале публикует перевод, а по существу, свою первую переработку повести итальянского писателя К. Коллоди (К. Лоренцини) «Приключения Пиноккио» (1924). С этого времени начинается работа Толстого над повестью-сказкой «Золотой ключик, или Приключения Буратино». Многолетняя работа над этим произведением была завершена в 1936 году.

Необходимо отметить, что в это десятилетие вошло такое явление советской литературы и педагогики, как «борьба со сказкой». Сказка как жанр детской литературы безусловно отрицалась. При активном участии Харьковской педагогической школы вышел основополагающий сборник статей «Мы против сказки». Натиск педагогической и рапповской критики на сказку был так сокрушителен, успех врагов сказки выглядел таким прочным, что казалось, будто это уже навсегда. Будущее литературы рисовалось поэту «очищенным от сказок: «Тут не бродить уже туфельке Золушки, на самобранке не есть», – с меланхолической грустью писал Илья Сельвинский.

С первых шагов в литературе Толстой заявил себя страстным приверженцем родного фольклора; поздний период его творчества отмечен грандиозными фольклористическими замыслами. Интерес писателя к фольклору был многообразен и горяч, но можно обнаружить в нём пробел, совпадающий и связанный именно с перерывом в работе над сказкой о Пиноккио - Буратино. И неудивительно: ведь в центре фольклорных интересов Толстого находился как раз сказочный жанр, а десятилетие отнюдь не благоприятствовало этому жанру.

Но не прошло и месяца после Постановления ЦК ВКП(б) от 9 сентября 1933 года, где сказка была причислена к жанрам, необходимым советской литературе для детей, как Толстой, вспомнив свою берлинскую переделку, подписал с Детгизом договор на книжку о Пиноккио, ещё не зная, что это будет другая книжка – о Буратино. Дело тут, конечно, не в особенностях памяти писателя, а в общественной ситуации: «Пиноккио» всплыл, когда буйство гонителей сказки оказалось пройденной вехой. М. Петровский3 усматривает и настаивает на прямой связи создания сказки «Золотой ключик.» и романа-трилогии «Хождение по мукам». «Писатель может отложить одну работу и взяться за другую, но отложить бремя замыслов и образов художнику не дано.Толстой начал писать «Золотой ключик», отложив работу над последней частью трилогии «Хождение по мукам». За детскую сказку он взялся с теми же мыслями и тревогами, которые заботили писателя «взрослого», и хотя было бы чрезмерностью утверждать, что «Приключения Буратино» – это «Хождения по мукам» для детей, но для композиции, для некоторых сюжетных линий и персонажей сказки такое утверждение очень основательно», – пишет Петровский.

Особенности композиции, сюжета и системы образов. Буратино и Пиноккио, Буратино и Петрушка.

Как известно, сказка начинается предисловием, в котором Толстой пишет: «Когда я был маленький  я читал одну книжку Я часто рассказывал моим товарищам занимательные приключения Буратино. Но так как книжка потерялась, то я рассказывал каждый раз по-разному, выдумывал такие похождения, каких в книге и совсем не было. Теперь, через много-много лет, я припомнил моего старого друга Буратино и надумал рассказать вам, девочки и мальчики, необычайную историю про этого деревянного человечка». Казалось бы, всё ясно: и то, почему герой Толстого носит другое имя, и то, почему приключения Буратино так мало похожи на приключения Пиноккио. Названа книга Коллоди и указано, что связь с ней опосредована детским восприятием.

Ясен и художественно достоверен образ ребёнка – будущего писателя, предающегося творчеству, тогда ещё почти бессознательному. Такой эпизод – мальчик, свободно фантазирующий на тему прочитанной книжки, – вполне мог бы занять место в каком-нибудь рассказе или повести А.Н. Толстого о ребёнке, например в «Детстве Никиты». Но Петровский отмечает некоторую мистификацию, сделанную автором4. Итальянским языком Толстой не владел ни в детстве, ни позже, а русские переводы Коллоди стали выходить с 1906 года, когда Толстому шёл двадцать четвёртый год, так что ни о каком «чтении в детстве» не может быть и речи. Это предисловие, «объясняющее» происхождение сказки, – часть этой сказки, а правдивость сказочных событий не проверяется на бытовом языке, прямым накладыванием на события реальные. Предисловие Толстого к «Золотому ключику» – это авторское толкование жанра, развёрнутое жанровое определение, авторская установка. Двойная адресация сказки (и детям, и взрослым, ведь первоначальный подзаголовок произведения был «роман для детей и взрослых») заложена в ней как творческий метод.

Более того, Петровский настаивает на том, что предисловие, настойчиво переносящее дату возникновения сказки в конец XIX века, в детство Толстого, служит превосходной маскировкой слоя сказки, пародирующего «блоковскую эпоху», символизм.

В самом деле, если рассмотреть композиционное построение сказки и систему образов, мы видим, что Толстой, как он о себе сам говорил, человек этого общества символистов», высмеял и наполнил новым содержанием многие образы символистского обихода.

Например, образ Пьеро. Ни в итальянском первоисточнике, ни в берлинском переводе-переделке никакого Пьеро нет. Это чисто толстовское создание, поэтому образ Пьеро заслуживает, чтобы к нему приглядеться попристальней. Ничто так не характеризует творческую манеру переводчика (пересказчика и т.п.), как «доминанта отклонений от подлинника»5.

Роман Пьеро и Мальвины – существенное отличие «Приключений Буратино» от «Приключений Пиноккио». Этот роман даёт Пьеро возможность прочитать стихи, переживать, плакать. А Толстому, по мнению М. Петровского – пародировать стихи, «переживания и слёзы» эпигонов Блока. (Даже семейная драма Блока осмыслялась им самим в образах трёх театральных масок – Пьеро, Арлекина, Коломбины).

Когда Буратино попадает в лесной домик Мальвины, она сразу же приступает к воспитанию озорника, заставляет его решать задачи и писать диктовки, причём текст диктанта такой: «А роза упала на лапу Азора». Откуда попал в сказку знаменитый палиндром А. Фета? Превратить в учебную пропись поэтическую строчку – в этом, несомненно, есть какая-то насмешка. Это загадка опять-таки открывается блоковским ключом. Отгадка сатирически направлена на драму А. Блока «Роза и Крест». Толстой пародирует драму Блока, перевернув фетовский палиндром ещё раз – в смысловом отношении: роза, упавшая из рук Изоры, становится розой, упавшей на лапу Азора. Звуковое совпадение имён служит основой для пародийного сопоставления, а платоническое обожание – темой пародии.

«Составитель сборника русской пародии ХХ в. должен будет включить стихи Пьеро из «Золотого ключика» Алексея Толстого как неучтённую до сих пор пародию на поэзию А. Блока. А исследователь проблемы «Толстой и русский символизм» должен будет вместе с другими произведениями писателя рассматривать сказку для детей»6. Более того, Толстой высмеял даже увлечение спиритические увлечения современников своей молодости в сцене в харчевне, когда Буратино «завывающим голосом проговорил из глубины кувшина». Заимствованная же у Коллоди сцена превращения полена в мальчишку переосмыслена Толстым как пародия на «магическое действо». Практически это превращение – единственное подлинно волшебное, чудесное, нереальное действие во всей сказке (если принять как данность, что куклы и животные могут жить и говорить).

Если говорить о других композиционных особенностях, служащих творческим задачам сказки, то следует отметить и кольцеобразность сюжета повествования. Буратино отправляется из дома на поиски счастья, и, пережив все те бедствия и несчастья, которые напророчил Сверчок тому, кто покидает отчий кров (вспомним, что работу над сказкой Толстой начал ещё в эмиграции), находит то, что искал – счастье и дверцу, открывающуюся Золотым ключиком, под родной крышей и у родного очага. (М. Петровский в связи с этим вспоминает «Пер Гюнта» Г. Ибсена и «Синюю птицу» Метерлинка.) Такое решение вопроса о том, где искать счастье будет потом у Толстого и в «Хождении по мукам».

Многие работы посвящены отличиям «Приключений Пиноккио» от «Приключений Буратино» – и сюжетным, и композиционным, и смысловым. Если говорить о системе образов сказки «Золотой ключик», то следует отметить уже упоминавшийся введённый Толстым образ Пьеро, которого не было у Коллоди, и образ «девочки с голубыми волосами», Мальвины.