Гендерный аспект персонификации в англоязычной поэзии

Гендерный аспект персонификации  в англоязычной поэзии

• Персонификация - троп, состоящий в сообщении денотату определенных признаков: признаки живых существ, признаки человека, личностные признаки.
• В «Словаре-справочнике лингвистических терминов» под персонификацией понимается «троп, состоящий в перенесении признаков и свойств человека на неодушевленные предметы и отвлеченные понятия»

• С персонификацией связаны такие явления, как одушевление предметов, явлений и абстрактных понятий. Некоторые объекты при персонификации могут соотноситься с гендерным стереотипом, закрепленным в определенной культуре.

    Неизбежная гендеризация объекта:

  «Sometime too hot the eye of heaven shines/And often is his gold complexion dimmed/ And every fair from fair sometime declines/By chance or nature’s changing course untrimmed» - гендерное позиционирование (обозначение «солнца» через местоимение третьего лица единственного числа “he”)

   Полная гендерная референция:

 «Lo in the orient when the gracious light/ Lifts up his burning head, each under eye/Doth homage to his new-appearing sight/ Serving with looks his sacred majesty/ And having climbed the steep-up heavenly hill/ Resembling strong youth in his middle age/ Yet mortal looks adore his beauty still

Гендерная метафора

 

• Гендерная метафора – «сравнительно новое понятие, которое обозначает перенос не только физических, но и всей совокупности духовных качеств и свойств, объединенных словами «женственность» и «мужественность» на предметы, непосредственно с полом не связанные» 

   В сонетах Шекспира встречаются образы природы и земли, которые уподобляются женщине:

  «Nature’s bequest gives nothing, but doth lend/And being frank she lends to those are free»;

  «Let those whom Nature hath not made for store/ Harsh, featureless, and rude, barrenly perish/ Look whom she best endowed she gave the more»;

  «Devouring Time, blunt thou the lion’s paws/ And make the earth devour her own sweet brood»

Авторская метафора

 

   Автор обозначает слово «love» местоимением “he”:

   “Against that time (if ever that time come) / When I shall see thee frown on my defects/Whenas thy love hath cast his utmost sum/Called to that audit by advised respects”.

   Хотя изначально слово «love» произошло от староверхненемецкого слова “luba” женского рода и от староанглийского слова “lufu” тоже женского рода, в данном случае автор наделяет это слово мужскими признаками.

   В стихотворении Shelley  «The Daemon of the World» слова «Death» и «Sleep» уподобляются мужскому роду:

  «How wonderful is Death/ Death and his brother Sleep»

   У Мильтона Купера смерть, например, уподобляется властному всаднику следующим образом: “And I looked, and behold a pale horse: and his name/that sat on him was Death/ and Hell followed with him”.

   Слово «Death» представлено как могущественный полководец, командующий войсками:

  «Whither, my lord? from bought and sold/Lord Talbot/Who, ring’d about with bold adversity/Cries out for noble York and Somerset/ To beat assailing death from his weak legions».

• Смерть также может уподобляться судье:

  “But now the arbitrator of despairs/Just death, kind umpire of men’s miseries/With sweet enlargement doth dismiss me hence…” (Shakespeare),

• «царственная» природа олицетворенной смерти подчеркивается в следующем отрывке из стихотворения Перси Биши Шелли:

  “To that high Capital, where kingly Death/ Keeps his pale court in beauty and decay/He came…”

• В стихотворении “Under the Harvest Moon”  Карла Сэндберга смерть называется седым насмешником, лицемерно прикидывающимся другом человека:

  «Death, the gray mocker/Comes and whispers to you/As a beautiful friend/Who remembers».

• при персонификации явления или объекты гендеризуются в соответствии с гендерными стереотипами, закрепленными в определенной культуре.
• В том случае, когда метафора закреплена в культурной традиции, достаточно соотнесения с местоимением  he/she.

• применяя индивидуально-авторскую метафору, автор может пойти против устоявшейся традиции. В этом варианте ему приходится ссылаться на признаки фемининности/маскулинности, на основе которых совершается перегендеризация, что может быть осуществлено в ходе развертывания гендерного дисплея.