Идейное звучание и художественное своеобразие трагедии У.Шекспира «Отелло»

Единственная сфера соприкосновения  Отелло и Венецианского государства -  это военное дело. Не нужно  обладать сколько-нибудь богатой фантазией, чтобы представить себе мавра, первым врывающегося в осажденные крепости противника или скачущего во главе  венецианских войск на вражеские  редуты. В бесчисленных походах развилось  и окрепло еще одно качество Отелло, отличающие его от венецианца: он стал рыцарем в высшем смысле этого  слова.

Целый ряд элементов в  характеристике Отелло показывает его  внутреннюю противопоставленность венецианскому обществу. Мавр может служить Венеции практически в любой должности вплоть до поста командующего крупными военными соединениями. Но он не может органически войти в это общество и слиться с ним. А чернота Отелло служит исключительным по выразительности, доведенным до интенсивности символа сценическим средством, которое постоянно напоминает зрителю о сущности отношений между Отелло и венецианской цивилизацией.

«Отелло от природы не ревнив – напротив: - он доверчив». Это беглое по форме замечание Пушкина позволяет  понять самые глубокие истоки трагической  судьбы венецианского мавра.

Перед лицом смерти Отелло говорит о том, что ревность не была страстью, изначально определявшей его поведение; но эта страсть  овладела им, когда он оказался не в  состоянии сопротивляться воздействию  на него со стороны Яго. А этой способности  к сопротивлению лишила Отелло та самая сторона его натуры, которую  Пушкин называет главной, - его доверчивость.

Однако основной источник доверчивости Отелло не в его индивидуальных качествах. Судьба забросила его  в чужую и непонятную ему республику, в которой восторжествовала и  укрепилась власть туго набитого кошелька – тайная и явная власть, делающая людей своекорыстными хищниками. Но мавр спокоен и уверен в себе. Отношения между отдельными членами  венецианского общества его практически  не интересуют: он связан не с отдельными лицами, а с синьорией, которой  он служит в качестве военачальника; а как полководец Отелло безупречен и крайне необходим республике. Трагедия начинается именно  с замечания, подтверждающего сказанное выше о характере связей Отелло с венецианским обществом: Яго возмущен тем, что  мавр не прислушался к голосу трех венецианских вельмож, ходатайствовавших  о его назначении на должность  лейтенанта.

Но вот в жизни Отелло происходит событие огромной важности: он и Дездемона полюбили друг друга. Чувство, возникшее в душе Дездемоны, куда более ярко, чем признание  сенатом полководческих заслуг Отелло, доказывает внутреннюю цельность, красоту  и силу мавра.

Отелло не только восхищен решением Дездемоны; он в какой-то мере и удивлен случившимся. Любовь Дездемоны  для него – это открытие, позволившее  по-новому взглянуть на самого себя. Но у события, которое должно было еще больше укрепить спокойствие духа Отелло, оказалась и оборотная сторона. Мавр был надежно защищен своей собственной силой и храбростью, пока он оставался только полководцем. Теперь же, когда он стал мужем венецианки, иными словами, когда у него появились новые формы связей с обществом, он сделался уязвимым.

А Яго для своего нападения  подготовлен великолепно. Он до зубов  вооружен знанием нравов, царящих  в венецианском обществе, всей своей  циничной философией, в которой обману и лжи отведено столь почетное место.

Чтобы нанести Отелло смертельный  удар, Яго использует и свое глубокое понимание характера прямого  и доверчивого Отелло, и свое знание моральных норм, которыми руководствуется  общество. Яго убежден в том, что  внешность человека дана ему для  того, чтобы скрывать свою истинную сущность. Теперь ему остается убедить  мавра в том, что такое утверждение  справедливо и в отношении  Дездемоны.

Но ведь Дездемона полюбила мавра и, выйдя за него замуж, доказала тем самым, что она представляет собою исключение среди всех остальных  венецианцев. Значит, нужно поставить  под сомнение тот высокий духовный союз, который возник между Отелло и Дездемоной.

 

Естественно ли это отчуждение

От юношей ее родной страны?

Не поражают ли в таких  примерах

Черты порока, извращенья чувств?

 

И Яго удается на какое-то время одержать частичную победу. Мысль о том, что Дездемона  так же лжива, как и все венецианское общество, вытесняет в мозгу Отелло мысль о высокой чистоте чувства, связывающего его с Дездемоной.

Сравнительная легкость, с  которой Яго удалось одержать эту победу, объясняется не только тем, что Отелло верит в честность  Яго и считает его человеком, прекрасно понимающим подлинный  характер обычных отношений между  венецианцами. Низменная логика Яго  захватывает Отелло в первую очередь  потому, что аналогичной логикой  пользуются и другие члены венецианского  общества.

Для венецианцев вроде  Родриго или Яго мысль о том, что женщина общедоступна, давно стала прописной истиной; раз общедоступны и жены, то обиженному мужу не остается ничего другого, как только в свою очередь наставлять рога обидчику. Но Отелло не может отказаться от своих идеалов, не может принять моральные нормы Яго. И поэтому он убивает Дездемону.

Истинная красота Дездемоны  – в ее искренности и правдивости, без которой для нее нет  ни любви, ни счастья, ни жизни.

Любовь к Отелло – самая  большая правда для Дездемоны. Во имя этой правды она готова обмануть родного отца; во имя этой правды она, умирая, предпринимает последнюю отчаянную попытку спасти своего возлюбленного. И эта великая правда любви делает Дездемону одним из самых героических женских образов во всей шекспировской драматургии.

Разрыв с венецианским обществом, на который идет Дездемона, - это решение, героическое по своей  смелости. И все же наиболее полное звучание тема героизма Дездемоны приобретает  в сцене ее смерти:

 

Никто. Сама. Пускай мой муж  меня

Не поминает лихом. Будь здорова.

 

Эти последние слова Дездемоны  – высшее проявление самоотверженности  в любви. Уходя из жизни по вине Отелло, Дездемона по-прежнему страстно продолжает любить своего мужа и в  последнее мгновение старается  уберечь Отелло от кары, которая  должна обрушиться на него за совершенное  преступление.

Не исключено, что последние  слова Дездемоны несут в себе и глубокий психологический подтекст: зная о своей полной невиновности, Дездемона в момент предсмертного  прозрения понимает, что ее муж  стал жертвой какого-то трагического заблуждения, и это примиряет  ее с Отелло.

Вера Дездемоны в людей  превращает ее в легкую добычу для  Яго, сама ее откровенность и честность  делают ее объектом подозрений в мире, где мало кто кажется тем, что  он есть на деле; ее чистота неизбежно  ставится под сомнение в мире, где  почти каждый из значительных персонажей несет на себе печать развращенности. Дездемона – полный антипод Яго; ей нет нужды скрывать свои поступки и мысли. А Отелло верит Яго  и подозревает Дездемону в  обмане и лицемерии. Мавр хочет изгнать  из мира ложь, а вместо этого он своими руками убивает человека, для которого правда – высший закон.

Признание Отелло, что хаос царил в его душе до тех пор, пока эта душа не была озарена светом любви к Дездемоне, может в  определенном смысле служить ключом к пониманию всей истории отношений  между главными героями трагедии.

На первый взгляд, по уверенной, спокойной и выдержанной манере, которая характеризует поведение  Отелло в начале пьесы, невозможно предположить, что в его смелой душе оставалось место для сомнений и противоречивых чувств. Однако вспомним, что контраст между внешние обликом человека и его внутренней сущностью лежит  в основе всей поэтики трагедии Шекспира. Как полководец Отелло действительно  мог являть собой образец самообладания  и уравновешенности – качеств, без  которых даже самый храбрый солдат не может мечтать о маршальском  жезле. Но если бы мавр попытался вспомнить  всю свою жизнь, полную жестоких схваток, блистательных побед и горьких  поражений, она неизбежно показалась бы ему хаотическим нагромождением взлетов и падений.

А вместе с Дездемоной в  жизнь сурового воина вошла неведомая  ему дотоле гармония. Даже самые  тяжкие опасности и невзгоды, выпавшие на его долю, теперь предстали перед  ним в ином свете, ибо за муки, которые он некогда перенес, его  полюбила прекраснейшая из женщин. В море зла и насилия Отелло открыл для себя обетованный остров – не просто остров любви, а твердыню правды, веры и искренности. Дездемона  для Отелло – средоточие всех высших моральных ценностей, и поэтому  удар, который наносит Яго, в сущности превосходит по своим последствиям даже ожидания самого клеветника. Опорочив Дездемону, Яго лишил Отелло веры в людей вообще, и мир опять  предстал перед мавром  в виде страшного хаоса.

По мере приближения финала в трагедии почти с физической ощутимостью сгущается тьма. На темных улицах Кипра происходят убийства и  нападения из-за угла; а в это  время Отелло, готовясь казнить Дездемон6у, гасит свет в ее спальне. Но самая  страшная тьма царит в душе Отелло. Затемненное сознание мавра рисует ему образ лживой и развратной Дездемоны – образ тем более  страшный для Отелло, что его любовь к жене по-прежнему безмерна. То, что  раньше казалось твердыней добра  и чистоты, на его глазах погружается  в пучину порока, который правит хаосом жизни.

Тема света и тьмы нашла  свое последнее, самое выразительное  воплощение в монологе Отелло, с  которым он входит в комнату, где  спит Дездемона:

 

Задуть огонь, потом задуть огонь.

 

В одной строке совмещено  самое обыденное – ведь люди каждодневно  тушат свет, задувают свечи –  и нечто сверхъестественное, ужасное: мысль о том, что Отелло должен убить бесконечно любимого человека, убить, сознавая, что со смертью Дездемоны  он потеряет тот единственный источник духовного света, который оказался в силах рассеять мрак жестокого  и коварного мира, с малолетства  окружавшего Отелло. Убить – и самому погрузиться у бесконечную кромешную тьму.

Так тема хаоса органически  перерастает в тему самоубийства Отелло.

У Отелло в его страстной  любви к Дездемоне сосредоточена  вся вера в светлые идеалы. Если и Дездемона дурна и порочна, значит, мир – это сплошное беспросветное  царство зла. Кто останется в  этом мире, когда из него уйдет Дездемона? Ответ дает сам разъяренный и  потерявший над собой контроль Отелло, когда он с ненавистью бросает  в лицо окружающим его венецианцам: «Козлы и обезьяны!». Мыслимо ли представить  себе, чтобы Отелло после смерти Дездемоны продолжал влачить  существование в обществе тех, кого он считает козлами и обезьянами?

Ощущение того, что жизнь  без Дездемоны невозможна, возникает  у Отелло намного раньше, чем решение  казнить свою жену. Впервые подумав  о том, что он может потерять Дездемону, Отелло готов отпустить ее на волю, как неприрученную птицу. Но он знает, что для этого надо порвать путы, которые удерживают Дездемону:

 

Если это правда

И будут доказательства, что ты

Дичаешь, мой неприрученный  сокол,

Прощай, лети, я путы разорву,

Хотя они из нитей сердца сшиты.

 

Так в пьесе возникает  тема самоубийства Отелло. Она еще  звучит неясно и приглушенно, но это  отдаленные раскаты грозы, которая  совсем скоро разразится над головой  мавра.

Тот факт, что перспектива  самоубийства возникает перед Отелло задолго до финала пьесы, имеет огромное значение. При всей своей красоте  и даже героизме Дездемона остается лишь средством в борьбе Яго против Отелло. Как справедливо отмечено критикой, судьба Дездемоны практически  не интересует Яго или интересует его лишь постольку, поскольку он может использовать героиню, чтобы нанести смертельный удар мавру. Самый большой успех, которого добивается Яго, - это не смерть Дездемоны, а самоубийство Отелло, ибо главная тема трагедии – рассказ о том, что силам зла удалось погубить Отелло.

Успех Яго показывает, насколько  могучим оказалось зло, таящееся в недрах венецианской цивилизации. А смерть героев делает пьесу об Отелло одной из самых тяжелых  трагедий Шекспира.

И тем не менее это произведение не оставляет пессимистической убежденности в том, что добро изначально и  неизбежно обречено на поражение  в столкновении со злом.

Предсмертное прозрение  Отелло, его возвращение к вере в высокие идеалы, вере в реальность существования честности, преданности, чистоты, самоотверженности, любви  – это не столько победа, сколько  спасение Отелло.

Настоящий триумфатор в трагедии о венецианском мавре, победитель Яго  и спаситель Отелло – это Дездемона. Всей своей сценической жизнью юная героиня опровергает подлую философию  Яго. Именно в самом образе Дездемоны  кроется тот главный, глубинный  источник оптимизма, который просветляет  финал мрачной трагедии.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Заключение

      

Шекспир показывает, что  идеалы правды и благородства –  это реальность; но само существование  идеалов в условиях венецианской цивилизации находится под смертельной  угрозой. И уж во всяком случае мир своекорыстных эгоистов достаточно силен, чтобы расправиться с конкретными носителями этих высоких идеалов.