Изображение Москвы в произведениях русской литературы

 

         И это лишь малая толика  того, как Пушкин обожал Москву, как он

любил её, как боготворил. Пушкин отзывался о Москве не иначе как Москва – матушка, показывая этим свою принадлежность к москвичам и своё упоение ею.

         Пушкин – самое драгоценное,  что есть в России, самое родное  и близкое для каждого из нас. Именно поэтому нельзя, говоря о нем, не

говорить о России, а следовательно, не говорить о Москве. Для нас, людей,

живущих в этом городе на  пороге нового тысячелетия, возможно, это

становится постепенно  не таким уж значимым фактом. Но забыть великого

поэта, на произведениях  которого мы выросли, свет которых пронесли через

всю жизнь, мы не сможем никогда. Москва – это его город, здесь  он не только провел часть своей жизни   -  здесь московский дух нашел свое отражение в великолепных произведениях великого поэта.

        За  множество своих посещений Москвы  настроение Пушкина менялось

десятки раз. Преследования  полиции, злые сплетни, недовольство общества –

все это заставляло поэта  не раз покидать любимый город  в полном угнетении и разочаровании.  Но проходило время, и он вновь возвращался сюда,

возвращался полный надежды и любви, потому что никакие беды не могли

сломить его глубоких чувств к Москве. Его стихи, связанные с Москвой -   это одна большая поэма, в  которой есть все: радость и грусть, восхищение и разочарование, любовь и ненависть, доброта и талант, смелость и простота, верность в дружбе и любви, уважение к труду и людям труда…Здесь навсегда останется дух его гения, дух его творчества. Дома, которые он посещал, улицы и бульвары, по которым бродил – все это осталось нам вместе с его произведениями  в наследство от великого поэта. Все это мы должны сберечь любыми силами, чтобы потом не жалеть о потерянном.

 

       « Москва  и москвичи »  М. Н. Загоскина

 

        А вот как отзывается о Москве  М. Н. Загоскин(1789 – 1852), изучавший

Москву в течение 30 лет: «… она не город, не столица, а целый  мир-

разумеется русский мир…Как тысячи солнечных лучей соединяются в одну точку, проходя через увеличительное стекло, так точно в Москве сливаются в один национальный облик все отдельные черты нашей русской отдельной физиономии…» - писал он в своём произведении « Москва и москвичи ».

         Больше того, автор считает что  все русские – по сути не что иное как москвичи: «…как от Рима получила своё название вся Римская империя, -

так и в старину иностранцы называли Россию по имени её главного города МОСКОВИЕЮ, а русских звали МОСКОВИТЯНАМИ…».

         Именно поэтому Наполеон стремился прежде всего захватить Москву.

Он понимал, что с уничтожением души        погибнет и тело ( Россия ). Вид

разоренного города вселяет в сердце писателя ( и читателя ) чувство горечи, её развалины – это могила близкого человека, матери: « …А Москва? О! Москва показалась мне свежей, ещё не засыпанной могилою!…». Москве, прежде всего свойственно возрождаться всякий раз в новой, ещё большей красоте. «Благодаря Бога Москва стала краше прежнего, а слава и честь осталась при ней.»

         Как Москва есть центр России, так и у самой Москвы есть  свой священный центр  – Кремль. «Если Москва может называться сердцем России, то и Кремль заслуживает этого названия относительной самой Москвы». Вид ночного Кремля вызывает у рассказчика восторг: «Как прекрасен, как великолепен наш Кремль в тихую летнюю ночь, когда вечерняя заря тухнет на Западе и ночная красавица, полная луна, выплывая из облаков, обливает своим Кротким светом небеса и всю землю!…Здесь вы окружены древнею Русскою святынею, вы беседуете с нею о небесной вашей Родине. Как прилипший прах душа Ваша стрясает с себя все земные помыслы.

         Мысль о бесконечном даёт ей крылья, и она возноситься туда, где не станут уже делить людей на поколения и народы, где не будет уже ни веков, ни времени, ни плача, ни страданий…». Москва предстаёт на страницах книги Загоскина подлинно как священный город. Эта святость происходит не только от того, что в ней есть Кремль, но ещё и потому, что в самой Москве много храмов, монастырей, церквей, соборов. Одна из героинь книги с умилением говорит: «А коли придёт Богу помолиться, так наша матушка Москва и на это хороша. Святой город, батюшка!». Не говорят ли они нам о благочестивом обычае наших предков, которые не оставили нам ни развалин феодальных замков, ни древних дворцов, ни других общественных зданий, но зато всегда в память великих событий воздвигали храмы Божии, строили монастыри… Здесь, вероятно, и скрывается ответ на вопрос: почему Москва - один из самых неприметных городков, стала почти неожиданно для всех столицей огромного государства. Митрополит Иоанн объяснял это чудо: «Именно превращение Москвы в центр русского православия определило его судьбу, до того ничем не отличавшуюся от судьбы других русских городов». Эту же мысль разделял 150 лет назад и Загоскин. Кроме этого Загоскин рассматривает вопрос о соперничестве между Москвой и Петербургом.

         В аллегорической загадке «Брат  и сестра» Загоскин олицетворяет

Москву в образе старшей  сестры, а Петербург младшего брата. Загадка вся

строится на сравнении  двух характеров: «… он малый молодой, она пожилая барыня, у него нет ни одной морщины на лице, а у неё , бедняжки, как она ни белится, ни румянится, как ни красит волосы, а всё седые локоны из-под модной шляпки выглядывают».

Загоскин, конечно, пристрастен  своих оценках, когда сравнивает их: « Сестра

большая хлебосолка; конечно, она не всегда хорошо накормит, вино у неё

подчас бывает с грехом пополам; но зато брат даст обед, да тотчас и ворота

на запор: как ни звони  в колокольчик, а всё дома нет  да нет; а к сестре

каждый день милости проси! У неё двери без колокольчика и ворота всегда настежь. Сестра, конечно, имеет свои недостатки, но зато такая радушная, гостеприимная и добросердечная женщина, что, несмотря на все её странности и причуды, её нельзя не полюбить. Я знаю это по себе: стоит только раз с ней познакомиться, а там уж ни за что не захочешь расстаться».

 

                     Москва в произведениях Л. Толстого

 

         В это же время Москву посетил  другой литератор, которому в  то

время ещё никто не пророчил великое будущее. Тем более, что ему тогда было всего 6 лет. Это был маленький Лёвушка Толстой, жизнь и творчество которого впоследствии будут неразрывно связаны с Москвой.

         В детские годы Л. Толстой  жил на Плющихе ( д. 11 ). Вместе и сестра Маша. Часто к ним в гости приходили Саша и Алеша Мусины –Пушкины и другие дети, принадлежавшие к кругу родовитого московского дворянства. В сопровождении гувернера дети гуляли на Пречистенском    ( Гоголевском ) или Никитском ( Суворовском ) бульварах, затем по арбатским переулкам.

         События жизни Л. Толстого в  этот период нашли свое отображение в повести « Детство ». Вскоре умер его отец – Николай Ильич, мать – Мария Николаевна скончалась,когда Левушке ещё не было и 2 лет. Сестра отца, А. И. Остен – Сакен, обнаружив денежные дела Толстых в плачевном состоянии, сняла для них более дешевую квартиру в Каковинском переулке. Здесь Толстые прожили около 3 лет. Многие события, описанные в повести « Отрочество », происходили в этом доме.

         В конце 50 – х  и начале 60 – х  годов писатель бывал  в Москве

нечасто, а если и останавливался то ненадолго . Но и кратковременные

поездки в Москву давали ему обширный материал для наблюдений и творчества.

« В 1856 году я начал писать повесть с известным направлением, героем

которой должен быть декабрист, возвращающийся с семейством в Россию…» - отмечал Л. Толстой. Именно в Москве  у него возник замысел рассказать о

возвращении декабриста Лабазова из ссылки в центр России.

         Но уже в 60 – у годы Толстой отойдет от этого замысла к роману «

Война и мир ». С какой гордостью и теплотой представляет автор читателю и мирную Москву, и Москву в трагические дни наполеоновского нашествия. Вот только некоторые моменты из жизни Москвы в романе « Война и мир »: « У Ростовых были именинницы Натальи – мать и меньшая дочь. С утра , не переставая , подъезжали и отъезжали цуги, подвозившие поздравителей к большому , всей Москве известному дому графини Ростовой на Поварской …» ( ул.Воровского 25 ).

       « Третьего  марта …ожидали к обеду дорогого  гостя и героя

австрийского похода , князя Багратиона».

          Л. Толстой упоминает и дом  Иогеля на Тверском бульваре, « у

которого были самые веселые балы », и

Слободской дворец – один из дворцов в Лефортове, Арбат, где  Пьер Безухов

собрался убить Наполеона, и Сухареву башню, у которой встречаются Наташа и Пьер, « Девичье поле», по которому ведут пленных и среди них Пьера…

        В  числе самых « московских»  произведений – « Анна Каренина  ». В

одном из вариантов начала романа ( а всего 10 ) действие начинается в

Москве, в Зоологическом  саду.

          Зоологический сад ( Большая Грузинская ул. ) привлекал не только

выставками , но и катком с ледяными горами: « Зоологический сад был полон народу . Около катка играла музыка. С гор катались в салазках, в креслах и на коньках , теснясь на лестницах и у входов…».

          В романе Толстой часто также  упоминает гостиницы , где он или

останавливался , приезжая из Ясной Поляны, или бывал в ресторанах.

         « В это время Степан Аркадьич, со шляпой на боку, блестя лицом и

глазами…

 

Ну что ж, едем ?- спросил он.

 

Едем, едем, - отвечал счастливый Левин…

 

В « Англию » или «Эрмитаж »?

 

Мне все равно.

 

Ну, в « Англию », - сказал Степан Аркадьич ». Московская гостиница «

Англия » помещалась на Петровке, и  пользовалась дурной репутацией.

          Упоминает Л. Толстой   и  « Шато де флер »- увеселительное

заведение, где выступали  танцовщицы , куплетисты, гимнасты. В Москве « Шато де флер » содержал антрепренер Беккер в Петровском парке. Писатель указывает названия улиц и мест Москвы, где жили или бывали его персонажи: Троицкое подворье в Кремле , Охотный ряд, Тверской бульвар, Воздвиженка, Никитская, Кисловка, Хлебный и Газетный переулки, магазин ювелирных товаров Фульде на Тверской  и другие. В романе « Анна Каренина » отражены пейзажи, быт и нравы москвичей, образ Москвы.

 

 

                             Цветаевская Москва

 

 

         И этот образ продолжается во времени , в произведениях М. Цветаевой Москва для Марины Цветаевой была поистине живым существом, с которым поэт соединял себя, свое сознание, свет и сумрак своей жизни. Город, подобно человеку, был изменчив, являя себя по-разному в различных обстоятельствах. Свою Москву, живую, дышащую, чувствующую, — она сотворила сама. Свои отношения с нею. Свой роман с нею (а все отношения Цветаевой — с человеком ли, с книгой ли, с городом ли — это всегда роман). И Цветаева оставила нам не просто свою Москву, а саму себя в Москве, неотторжимую от нее, олицетворив себя — в городе, а город — в себе. Сначала была Москва, родившаяся под пером юного, затем молодого поэта: подруга, спутница ребенка, с его маленькими и такими важными радостями и реже — печалями. Во главе всего и вся царил, конечно, отчий «волшебный» дом в Трехпрудном переулке:

                                                          

Высыхали в небе изумрудном                                

Капли звезд и пели петухи.                                

Это было в доме старом, доме чудном...                    

Чудный дом, наш дивный дом в Трехпрудном,                 

Превратившийся теперь в стихи.                       

 

Затем была Москва — окаменевшая  и безучастная, ей не до чувств лирической героини с ее страстями, бушующими, словно волны, и неизменно разбивающимися о берег. Этот излюбленный цветаевский образ дан всего в двух строчках:

                                               

О, вспененный высокий вал морской              

Вдоль каменной советской Поварской!        

 

 

Впрочем, разная она была, Москва, — многоликая, изменчивая. О такой Москве Цветаева писала в дневниках и письмах тех лет. Но ее душу и взор, невзирая ни на что, неизменно радовали некоторые любимые уголки, и в первую очередь знаменитый дом Ростовых  на Поварской. Этот бывший дом графа Соллогуба, где Цветаевой суждено было несколько месяцев «служить», с розовыми колоннами, розовой залой и фигурами рыцарей при входе, возвращал ее в любимую старую Москву. На улице же была явь Москвы реальной, которую сопровождали различные бытовые обстоятельства, незначительные, но тягостные, как, например, два пуда осклизлой мороженой картошки, которую предстояло на санках везти домой... А потом, после того как уже бросила «службу», в той же романтической розовой зале Цветаева читала свою пьесу «Фортуна». Так столица как бы представала перед поэтом в контрасте быта» и «бытия». В соллогубовском особняке помещался тогда Дворец Искусств, трибуна и пристанище многих писателей и художников. Небольшая юмореска «Чудо с лошадьми» — дань благодарной памяти поэта Москве 20-х годов, которая великолепно умела веселиться и смеяться... Именно эта Москва, во всем многоголосии выплеснувшегося на ее улицы люда, вызвала к жизни в творчестве Цветаевой энергичные народные ноты. «Очередь — вот мой Кастальский ток, — писала она. — Мастеровые, бабки, солдаты...» Эта народная «молвь» рассыпана в цветаевских стихах, звучит в большой поэме-сказке «Царь-Девица», заполняет записные книжки. В очерке «Герой труда» дана именно Москва поэтов — дореволюционная, камерная, с любительским, «домашним» конкурсом на лучшее стихотворение, и Москва революционная, с «Вечером поэтесс» в Большом зале Политехнического, заполненном многолюдной и разномастной толпой. Политехнический музей, «Кафе поэтов», «Книжная лавка», а еще Вахтанговская студия в Мансуровском переулке были местами, которые Цветаева постоянно посещала; «география» ее Москвы, как видим, несколько изменилась; и опять же невозможно перечислить все точки на этой поэтической карте, где первейшую роль играл Арбат с окрестностями, а среди них — дом композитора Скрябина. Замысел последнего стихотворения цикла «Бессонница», обращенного к вдове композитора, рожден именно в скрябинском доме, когда Марина Ивановна, по воспоминаниям ее дочери, просиживала ночи напролет с разучившейся спать Татьяной Федоровной...