История изучения «Слова о полку Игореве» и споры вокруг его жанра

                                                       СПбГУКИ

                                                          Факультет искусств 

                                                          Заочное отделение

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

                 Реферат по литературе

На тему: «История изучения «Слова о полку     Игореве» и  споры вокруг его жанра»

 

 

 

 

 

 

                                                                                                                        Выполнила:

Студентка группы 23172

Зарубина Екатерина Андреевна

                                                                                                                        Проверила:

Телятник  М.А.

 

 

 

 

 

 

 

                             

                                      Санкт-Петербург 2014г.

Содержание:

1)Вступление

2) Глава 1. История открытия и публикации «Слова».

3)Глава  2. Время написания «Слова» и вопрос о его авторе.

4)Глава  3. «Слово» в древнерусской и новой литературе.

4)Глава  4. Идейное содержание, поэтика и жанр «Слова»

5)Заключение

6)Список источников и литературы

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

                           Вступление

«Слова о полку Игореве» было открыто известным собирателем  древнерусских рукописей графом А. И. Мусиным-Пушкиным в конце XVIII в. С этого времени и началось интенсивное изучение этого выдающегося памятника древнерусской литературы. В настоящее время библиография книг и статей о «Слове о полку Игореве», вышедших на русском, украинском, белорусском и других языках народов нашей страны, а также в различных странах мира, насчитывает не одну сотню наименований.

Почти 170 лет находится «Слово о  полку Игореве» в поле зрения издателей, исследователей, переводчиков, поэтов, художников и просто читателей. Оно  породило огромную исследовательскую  литературу, вошло в русскую поэзию, в русскую художественную литературу, в русскую музыку, отразилось в  живописи, во всех исследованиях древней  русской культуры. Оно само стало  явлением культуры не только древней, но и новой.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

   Глава 1. История открытия и публикации «Слова».

Первые печатные сообщения о  «Слове» принадлежат М. М. Хераскову, поэту и драматургу, и Н. М. Карамзину. В 1797 г. М. М. Херасков в примечании к  тексту своей поэмы «Владимир» сообщил: «Недавно отыскана рукопись под названием: «Песнь о полку Игореве», неизвестным  писателем сочиненная. Кажется, за многие до нас веки, в ней упоминается  Баян — российский песнопевец». В  том же году в журнале, издававшемся в Гамбурге французскими эмигрантами, — «Spectateur du Nord» («Обозреватель Севера») Н. М. Карамзин опубликовал заметку, в которой, в частности, говорилось: «Два года тому назад в наших архивах был обнаружен отрывок из поэмы под названием «Песнь воинам Игоря», которую можно сравнить с лучшими оссиановскими поэмами и которая написана в XII столетии неизвестным сочинителем».

Однако можно утверждать, что  «Слово» стало известным А. И. Мусину-Пушкину несколько ранее, чем 1794-1795 гг. П. Н. Берков высказал основательное  предположение, что в статье «Нечто о врожденном свойстве дум российских», опубликованной в февральском номере журнала «Зритель» за 1792 г., издатель его П. А. Плавильщиков имел в виду «Слово», когда утверждал, что «даже  во дни Ярослава сына Владимирова были стихотворные поэмы в честь ему и детям его», и указывал, что, несмотря на разорение после «варварского нашествия татар», «существуют еще сии дрогоценные остатки и поныне в книгохранилищах охотников до редкостей древности отечественной и, быть может, Россия вскоре их увидит». На те же годы, как время обнаружения «Слова», указывает и следующий факт. А. И. Мусин-Пушкин изготовил копию с древнерусского текста «Слова» для Екатерины II, интересовавшейся в те годы русской историей. Текст «Слова» был сопровожден переводом и примечаниями. В этих примечаниях он использовал исторические сочинения самой Екатерины, которые были изданы в 1793 г. Так как ссылок на печатное издание в примечаниях нет, представляется вероятным, что Екатерининская копия «Слова» была изготовлена до 1793 г.

Как попала рукопись «Слова» в собрание графа А. И. Мусина-Пушкина? Сам граф утверждал, что он приобрел «Слово»  в числе других книг у архимандрита Спасо-Ярославского монастыря Иоиля. Недавно удалось установить, что сборник, в составе которого находилось «Слово», принадлежал Спасо-Ярославскому монастырю, числился в описи его рукописных книг, но не позднее 1788 г. был, как указано в описи, «отдан» (в описи следующего года та же рукопись числится уже «за ветхостью уничтоженной»). Отдан, видимо, — непосредственно или через Иоиля — А. И. Мусину-Пушкину .

В последние годы XVIII в. А. И. Мусин-Пушкин совместно с архивистами А. Ф. Малиновским и Н. Н. Бантыш-Каменским готовит «Слово» к публикации. Оно было издано в 1800 г.  Однако двенадцать лет спустя все богатейшее собрание древнерусских рукописей, принадлежавших графу, и в их числе — сборник со «Словом», погибло в пожаре Москвы во время нашествия Наполеона. Тогда же погибла и часть тиража первого издания «Слова»; в настоящее время в государственных хранилищах и у частных лиц хранится около 60 его экземпляров.

Гибель единственной дошедшей до нового времени рукописи «Слова» создала  значительные трудности в изучении памятника. Не был достаточно ясен состав сборника, не установлена его дата, выяснилось, что издатели не совсем точно передали подлинный текст  «Слова», в ряде случаев не смогли верно прочесть отдельные написания или не заметили явные опечатки. Для решения этих вопросов потребовалось немало усилий нескольких поколений русских и советских исследователей.

 

 

 

 

 

 

 

 

Глава 2. Время написания  «Слова» и вопрос о его авторе.

Исследования последних лет  убедительно доказали, что «Слово»  могло быть написано вскоре после  изображенного в нем события  — похода Игоря на половцев. Характер изложения, обилие в памятнике намеков, понятных только современникам событий, злободневность некоторых проблем  именно для конца XII в. — все это не позволяет принять гипотезы тех ученых (Д. Н. Альшица, Л. Н. Гумилева), которые предлагали датировать памятник XIII в. Продолжаются, однако, попытки найти возможность более точно датировать «Слово» в пределах последних десятилетий XII в. Некоторые исследователи полагают, что памятник мог быть создан не позднее 1 октября 1187 г. — времени, когда умер Ярослав Осмомысл, так как в «Слове» он упоминается как живой. Однако мы знаем, что обращения к князьям носят в памятнике риторический характер, и автор мог обратиться к Ярославу и после его смерти: ведь во время похода и пленения Игоря он был еще жив. Заслуживает внимания соображение, что здравица, провозглашенная в конце «Слова» в честь Всеволода Святославича, не могла быть уместной после смерти этого князя, а он умер в 1 196 г, и, следовательно, «Слово» написано не позднее этой даты. Однако вопрос о точной датировке памятника все еще остается открытым.

Не менее сложно обстоит вопрос об авторе «Слова». Многочисленные попытки  установить, кем именно было написано это произведение, по существу, сводились  к поискам известных нам современников  похода, которые могли написать «Слово». Но мы не располагаем никакими косвенными и прямыми данными, которые позволили  бы отдать предпочтение кому-либо из этих гипотетических авторов. Характерно, что  Б. А. Рыбаков, создатель наиболее обстоятельной  гипотезы об авторе «Слова», так резюмирует свои наблюдения: «Нельзя доказать непреложно, что «Слово о полку Игореве» и летопись Мстиславова племени (фрагмент Киевской летописи. — О. Т.) действительно написаны одним человеком. Еще труднее подтвердить то, что этим лицом был именно киевский тысяцкий Петр Бориславич. Здесь мы, вероятно, навсегда останемся в области гипотез. Но поразительное сходство, переходящее порой в тождество, почти всех черт обоих произведений (с учетом жанрового различия) не позволяет полностью отбросить мысль об одном создателе этих двух одинаково гениальных произведений-творений». С этой осторожностью исследователя нельзя не согласиться — вопрос этот пока остается открытым.

Впрочем, безымянному автору можно  дать характеристику: это был человек  с широким историческим кругозором, отлично разбирающийся в сложных  политических перипетиях своего времени, патриот, сумевший подняться над  узостью интересов своего княжества  до высоты общерусских интересов, талантливый  писатель, знаток и ценитель памятников древнерусской оригинальной и переводной книжности и в то же время хорошо знающий устное народное творчество. Только сочетание всех этих знаний, умений, высокого художественного вкуса, глубокого чувства слова и ритма позволило ему создать произведение, составившее славу древнерусской литературы старшей поры.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Глава 3. «Слово» в древнерусской и новой литературе.

Естественно возникает вопрос: почему же «Слово», литературные достоинства  которого были так высоко оценены  в новое время, прошло малозаметным в древнерусской литературе, и  в частности почему так бедна его рукописная традиция?

Определенный ответ на этот вопрос дать трудно, но можно высказать  ряд соображений, учитывая наши сведения о древнерусской литературе вообще и о судьбе отдельных древнерусских  памятников в рукописной традиции. Во-первых, произведения имели свою индивидуальную судьбу: в условиях средневековья, особенно в условиях русской действительности XI-XIII вв., периода феодальных войн, половецких набегов, а затем и опустошительного монголо-татарского нашествия, произведение либо совершенно исчезало из-за гибели его списков, или предавалось забвению, так как уцелевшие редкие списки его могли по тем или иным причинам оставаться неизвестными в течение долгого времени. Во-вторых, «Слово» после монголо-татарского нашествия потеряло свою политическую актуальность, оно было нетрадиционно по форме, сложно по языку — это также могло явиться причиной того, что древнерусские книжники не особенно стремились размножать уцелевшие списки «Слова». К ним обращались от случая к случаю: то переписчик «Апостола» пскович Диомид (Домид), то автор «Задонщины», то переписчик «Повести об Акире Премудром». В-третьих, оно было посвящено сравнительно незначительному событию и к тому же не рассказывало о нем, а лишь обсуждало его как хорошо известное.

Зато в новое время «Слово»  произвело на русских читателей  огромное впечатление. Русские поэты  буквально с первых же лет после  издания «Слова» нашли в нем  благодарный материал для подражаний и вариаций на древнерусские темы, начались нескончаемые попытки найти  наилучший поэтический эквивалент великому памятнику древности. Из переводов XIX в., безусловно, лучшими являлись переводы В. А. Жуковского (положительно оцененный А. С. Пушкиным), М. Д. Деларю, А. Н. Майкова, Л. Мея; в начале нашего века стихи на мотивы «Слова» создает А. А. Блок, переводит «Слово» К. Д. Бальмонт. Прекрасные переводы принадлежат советским переводчикам и поэтам — С. В. Шервинскому, В. Стеллецкому, Г. Шторму, И. Новикову, Н. Заболоцкому и другим. «Слово о полку Игореве» широко известно и в переводах на языки народов СССР, на украинский язык его переводил М. Рыльский, на белорусский — Я. Купала, на грузинский — С. Чиковани. Существуют переводы «Слова», сделанные за рубежом, памятник переведен на английский, болгарский, венгерский, испанский, немецкий, польский, румынский, сербохорватский, турецкий, финский, французский, японский и другие языки.

Подведем некоторые итоги развития русской литературы в XI — начале XIII в.

Начнем с литературы переводной. Благодаря переписке с болгарских оригиналов и непосредственным переводам с греческого и других языков Русь восприняла многие из жанров византийской литературы (или, правильнее сказать, общеславянской литературы-посредницы), восприняла при этом в лучших, классических образцах. Русь узнала библейские и богослужебные книги, патристику, в обеих ее формах — торжественного и учительного красноречия, агиографию (жития и патерики), обширную апокрифическую литературу, энциклопедические жанры: разного рода «изборники», «вопросы и ответы» и т. д. На Руси стали известны памятники византийской хронографии, естественнонаучной литературы, списки «Шестоднева», «Физиолога», «Христианской топографии» Космы Индикоплова. В распоряжении русских книжников оказались и различные образцы исторического повествования — «Александрия», «История Иудейской войны» и памятники собственно беллетристические, например «Повесть об Акире Премудром».

То, что на Руси стала известна значительная часть византийского литературного  наследства, уже само по себе дало бы нам основание говорить о приобщении Руси к европейской культуре самого высокого уровня. Но образованность это  еще не творчество. Между эрудированным  школяром и ученым большая разница: первый лишь учится, второй — создает  сам, опираясь на достижения своих предшественников. Именно так обстояло дело и с русской  литературой уже в первые века ее существования: она не только училась и постигала, но и сама творила новые культурные и исторические ценности.

В течение XI в. окончательно сформировался  богатый и выразительный древнерусский  литературный язык. Это был не старославянский  язык, механически перенесенный на новую почву, и не прежний восточнославянский язык дописьменной эпохи — вместе с рождением литературы сложился и новый литературный язык со сложными взаимоотношениями старославянских и восточнославянских языковых элементов как на лексическом и семантическом, так и на грамматическом уровне. Язык этот то выступал в форме нейтрального литературного языка, то раскрывал, благодаря своему генетическому разноязычию, богатые возможности жанрово-стилистических оттенков.

Нечто подобное произошло и в  литературе. Дело не в том, что возникла оригинальная русская литература, что в XI-XII вв. на Руси появляются свои образцы торжественных «слов» и церковных поучений, свои жития и патериковые новеллы, свои хроники и летописи, а в том, что во всех ведущих литературных жанрах древнерусские книжники выступают отнюдь не подражателями, с ученической добросовестностью копирующими чужие образцы. «Житие Феодосия» и «Сказание о Борисе и Глебе» отличаются индивидуальной, нетрадиционной манерой, что свидетельствует о высоком мастерстве и литературном таланте их авторов; «Повесть временных лет» не напоминает византийскую хронику — она самобытна и по форме, и по характеру использованных источников, и по стилю изложения, более живому, непринужденному и образному, чем стиль византийских хроник. Даже древнерусские переводчики находили возможность для творческого соревнования с автором оригинала, возможность дополнить, украсить, «улучшить» его стиль и манеру повествования, как мы это видели на примере перевода «Истории Иудейской войны».