Молодёжный жаргон

Молодежный  жаргон

Историческая  справка 

История молодежного  жаргона насчитывает далеко не десятки  лет, и даже не столетия, а тысячелетия. Изучение древнерусских памятников заставляет придти к выводу, что  и в те далекие времена, когда  русский язык только зарождался, уже  существовал жаргон. Для начала давайте  определимся с тем, что же это  все-таки такое - жаргон, арго, молодежный сленг? Толковый словарь русского языка  дает следующее определение: "жаргон - речь какой-нибудь социальной или  иной объединённой общими интересами группы, содержащая много слов и  выражений, отличных от общего языка, в  том числе искусственных, иногда условных". "Универсальная энциклопедия Кирилла и Мефодия" дает другое толкование: " жаргон - (франц. jargon), социальная разновидность речи, отличающаяся от общенародного языка специфической лексикой и фразеологией (ср. арго). Иногда термин "жаргон" применяется для обозначения искаженной, неправильной речи". Вузовский учебник по современному русскому языку дает третье толкование. Как видим, ответ на этот вопрос далеко неоднозначен. А тут еще примешиваются всяческие "арго" и "сленг"… Чтобы не запутать читателя окончательно, скажем: под словами "жаргон" и "сленг" мы будем подразумевать то, о чем говорится в первом определении, т. к. считаем, что оно наиболее соответствует тому смыслу, который вкладывают в эти слова большинство говорящих на современном русском языке. Теперь обратимся к истории и, что гораздо более интересно, к причинам возникновения этого явления. Как уже было сказано, жаргон существовал еще в стародавние времена, когда собственно "литературная" речь только начинала формироваться. Это были и словечки - междусобойчики, понимаемые только в определенных группах (жаргон кузнецов, например), и меткие выражения, живущие ныне в виде поговорок и пословиц. Интересные примеры можно отыскать в "Житие протопопа Аввакума". Язык этого произведения вообще можно считать уникальным примером живого разговорного языка Древней Руси. Вот, например, как образно описывает он внезапное "обращение" одного из распутников: "Егда ж привезоша мя на двор, выбежала жена ево Неонила и ухватала меня под руку, а сама говорит: "поди-тко, государь наш батюшко, поди-тко, свет наш кормилец!" И я сопротив того: "чюдно! давеча был блядин сын, а топерва - батюшко! Большо у Христа тово остра шелепуга та: скоро повинился муж твой!" Образность, меткость придают характеристике такие образчики жаргонизмов, как "блядин сын" (расшифровка не требуетсяJ), "большо" - "наверное, должно быть", "шелепуга" - "плеть".  
 
Даже в те далекие времена главным "производителем и поставщиком" жаргона была молодежь. Во все времена молодым важно было иметь "свой язык", непонятный для непосвященных. Язык служил идентификатором - свой или чужой? Можно доверять или следует поостеречься? Кроме того, когда ребенок подрастал и активно включался в жизнь социума, он начинал активно усваивать профессиональный жаргон, в зависимости от дела, которым занимался.  
 

По мере изменений, происходящих в языке, изменялся  и жаргон. Появлялись новые профессии, новые предметы обихода, по-разному  проводили люди досуг, соответственно по-разному объединялись в группы. Сейчас, наверное, и невозможно перечислить все существующие виды жаргона: начиная от групп, традиционно находящихся "вне общества" (воровской жаргон, жаргон наркоманов, проституток, уголовников и т. д.), и заканчивая "сливками общества" (жаргон музыкантов, писателей, политиков и т. п.). Собственно же предмет нашего исследования - молодежный жаргон - находится где-то посерединке, прежде всего потому, что активно пополняется изо всех этих источников.  
 
Интерес к исследованиям молодежного сленга возник так же рано, как и сам жаргон. Работы по анализу "просторечья" (а именно к этому стилю речи относили жаргон лингвисты) проводились еще в 19 веке. Впервые попытка описать и классифицировать жаргонную лексику была представлена в словаре Микуцкого (Микуцкий С. Материалы для сравнительного и объяснительного словаря русского языка и других славянских наречий. - СПБ, 1832). Знаменитый словарь Даля дает еще больше данных на эту тему. В нем представлены следующие типы жаргонизмов: язык офеней (бродячие торговцы-коробейники) как язык "профессиональной группы", байковый язык (язык городских карманников) как нчето среднее между языком профессиональной группы и воровским арго, и совершенно непонятный для непосвященных язык деклассированных представителей общества (воры, нищие и т. п.) Приведем несколько примеров:  
 
"АФЕНЯ, офеня об. ходебщик, кантюжник, разносчик с извозом, коробейник, щепетильник, мелочной торгаш вразноску и вразвозку по малым городам, селам, деревням, с книгами, бумагой, шелком, иглами, с сыром и колбасой, с серьгами и колечками и пр. Корень афеней влад. губ., ковровск. уезд, есть и костромские и тверские. Чтобы афеня взято было от Афин, невероятно; от г. Офен (Пешт) и венгерских ходебщиков (словаков) - также; о мнимом афенском народе VII века летописи молчат; сами офени зовут себя масыками и обзетильниками (мас - я; масы - мы; масыги - мы, свои, наши; обзетить - обмануть, сплутовать; обзетильник, плут); но офениться, знач. молиться, креститься; офест, крест; посему офеня значило бы просто крещеный, православный. Коли в языке офеней, кроме хирга, рука, нахиреги, рукавицы, и частью счета, есть греческие слова, то они искони занесены ими с Сурожья, т. е. с азовского поморья и из-за Дуная. Для беседы между собою, при торговле, офенями искони придуман свой офенский, кантюжный, ламанский, аламанский или галивонский язык; это частью переиначенные русские слова: масья, мать, мастырить, делать; или им дано иное значение: косать, бить; костер, город; или вновь составленные, по русскому складу: шерсно, сукно; скрыпы, двери; пащенок, дитя; или вовсе вымышленные: юсы, деньги; воксари, дрова; Стод, Бог и пр. Грамматика русская, склад речи также. На этом же языке австрийские (белокриницкие) раскольники переписываются с нашими. Похожий, но менее полный язык есть у костромских шерстобитов, у тверских и др. нищих, где нищенство составляет промысел; также у конских барышников, из татарских и немногих цыганских слов; у воров или мазуриков в столицах (см. бабковый язык) и пр. Счет офеней: екой, взю (кокур), кумар (стрем, стема), кисера (дщера, чивак), пинда (пенда, вычур), шонда, сезюм, вондара, девера (кивера), декан. Вот образчик офенской беседы: Ропа кимать, полумеркот, рыхло закурещат ворыханы. Пора спать, полночь; скоро запоют петухи. Да позагорбил басве слемзить: астона басвинска ухалила дряботницей. Да позабыл тебе сказать: жена твоя померла весною" "Байковый язык (от байки, суконный, картавый? или от глаг. баить? ) или музыка, вымышленный, малословный язык столичных мазуриков, воров и карманников, нечто в роде офенского; есть даже несколько слов общих, напр. лепень, платок; но большей частью придуманы свои: бутырь, городовой; фараон, будочник; стуканцы, веснухи, часы; скамейка, лошадь; ходить по музыке, говорить байковым языком; подначить, захороводить, подкупить прислугу; перетырить вещь, передать наскоро; стрема, опасность; камышевка, лом; голуби, белье на чердаке; мешок, скупщик краденого и пр."  
 
Большинство других исследований в основном занималось описанием и классификацией языка разных профессиональных и социальных групп: воров, нищих, ремесленников и т. п. Причем наибольшего интереса удостоился язык воров. После выхода в 1908 году словаря В. Ф Трахтенберга, озаглавленного "Блатная музыка"и включающего около четырехсот словарных единиц, подобные словари появлялись как грибы после дождя. Здесь будет интересно привести описание этого "словарного бума", сделанное Алексеем Плуцер-Сарна в статье "Русский воровской словарь как культурный феномен":  
 
"Так получилось, что все последующие "составители" просто переписывали его словарь (Трахтенберга - Н. Ж.) как самый известный и популярный, затем ставили свое имя (на титульном листе) и сдавали книгу в печать. Традиции плагиата в области лексикографии были заложены именно в 1910-1920 гг. Словарь В. Лебедева (1909) - это незначительно дополненный "Трахтенберг"; пристав В. М. Попов (1912) все позаимствовал у Лебедева, а С. М. Потапов (1923) - у Попова. Результаты сравнительного анализа словарей Лебедева и Попова даны в "Арестантском словаре" (О. К., 1913). Последующие же составители, как правило, пользовались словарями Попова (1912), Потапова (1927) и некоторыми другими".  
 
После революции начали появляться новые работы, посвященные в основном "новому пролетарскому языку". В 1918 году был открыт Институт живого слова, занимавшийся проблемами социальной диалектологии. Наряду с множеством пустых, "околонаучных" работ публикуются интересные и достойные исследования. Здесь можно назвать такие работы. как статью Г. Виноградова "Детский блатной язык (Argot) " (1926), отчет С. Я Капорского "Воровской жаргон среди школьников: По материалам обследования ярославских школ" (1927), словарь "Из лексикона ростовских беспризорников и босяков" (1929). Но к середине 30 х годов эта тема была объявлена "недостойной внимания" и интерес потихоньку утих. А если нет-нет да и заинтересуется какой-нибудь филолог этой темой, то для работы обязательно требовалось "прикрытие" типа заботы о культуре речи подрастающего поколения или желания помочь государству. Более-менее был описан жаргон воров и уголовников, но исследования велись не лингвистами, а юридическими работниками, и зачастую практического толка для "не-юристов" в них было мало (такие работы, как правило, распределялись по соответствующим учреждениям и были снабжены грифом "Не подлежит разглашению"). Как пример приведем словари: "Словарь воровского жаргона: Пособие для оперативного состава милиции, мест заключения и следователей МООП. Вильнюс, 1965" и "Словарь воровского жаргона: Пособие для оперативных и следственных работников милиции. Киев, 1964". До широкого читателя эти материалы либо просто не доходили, либо сопровождались нравоучительными статьями, преимущественно на тему проникновения воровского арго в молодежный язык.  
 
К счастью, перестройка изменила существующее положение дел. Это был настоящий бум - в год появлялось несколько десятков работ, посвященных жаргону, в том числе и молодежному! Конечно, многие из них были невысокого качества и сделаны наспех, но тем не менее они внесли свою лепту в увлекательное дело исследования сленга. Неформальная молодежная речь изучается с различных точек зрения, например, в контексте языка города (Пестерова М. Т., Рут М. Э. "Номинативность и экспрессивность в семантике образного слова (именование людей в речи школьников) "Живая речь Уральского города. - Свердловск, 1988) или как характеристика современной языковой культуры (Елистратов В. С. "Русское арго в языке, обществе и культуре", 1995). В средствах массовой информации то и дело возникают дискуссии о сленге, активное участие в которых принимает молодежь. Публикуются статьи о жаргоне, адресованные школьникам и студентам. И конечно, появляется великое множество словарей, характеризующих различные виды жаргона и их взаимнопроникновение: Махов В. "Словарь блатного жаргона в СССР" (1991); Мильяненков Л. А. "По ту сторону закона: энциклопедия преступного мира" (1992) и т. п.

К 2000 му году волна интереса к исследованию жаргона опять схлынула, оставляя за собой только мелкие островки диссертаций на тему о жаргоне программистов или менеджеров по продажам. Однако нельзя сказать, что интерес к молодежному жаргону утих окончательно - как печатные, так и электронные издания то и дело возвращаются к этой теме. Существует несколько электронных словарей молодежного сленга, активно пополняемых самими читателями. Таковы "Словарь молодежного сленга" и "Жаргон наркоманов и молодежный сленг" (создатель словаря - Анна Бабина). Есть целые сайты, посвященные этому вопросу. Самые, на мой взгляд, удачные - это уже называвшийся сайт Анны Бабиной "Молодежный жаргон и жаргон наркоманов" и "Русский слэнг и жаргон" (создатель сайта - Павел Пушкарев). И тема эта поистине неисчерпаема. Молодежный жаргон так быстро развивается и меняется, что за ним не поспевают даже самые шустрые исследователи.