Отображение русской действительности Ф.М Достоевского и Л.Н Толстого

Заключение

Федор Михайлович Достоевский принадлежит  столько же литературе, сколько и  философии. Ни в чем это не выражается с большей яркостью, как в том, что он доныне вдохновляет философскую  мысль. Комментаторы Достоевского продолжают реконструировать его идеи, - и самое разнообразие этих комментарий зависит не от какой-либо неясности у Достоевского в выражении его идеи, а, наоборот, от сложности и глубины их. Конечно, Достоевский не является философом в обычном и банальном смысле слова, - у него нет ни одного чисто-философского сочинения. Он мыслит как художник, - диалектика идей воплощается у него в столкновениях и встречах различных «героев». Высказывания этих героев, часто имеющие самостоятельную идейную ценность, не могут быть отрываемы от их личности, - так, Раскольников, независимо от его идеи, сам по себе, как личность, останавливает на себе внимание: его нельзя отделить от его идеи, а идеи нельзя отделить от того, что он переживает… Во всяком случае, Достоевский принадлежит русской и даже больше-мировой философии. Испытав в молодости влияние социалистических идей, пройдя через каторгу и пережив глубокую мировоззренческую эволюцию, Достоевский как художник и мыслитель в своих романах и публицистике будет следовать тем идеям, в которых он видел суть философии христианства, христианской метафизики. воспринималось далеко не однозначно.

Толстого  часто упрекают в абстрактном  морализме. Что он из-за сугубо моральных  соображений отрицал всякое насилие  и рассматривал как насилие всякое физическое принуждение и что  по этой причине он закрыл себе путь к пониманию всей сложности и  глубины жизненных отношений. Однако это предположение неправильное.

Идею  непротивления нельзя понимать так, будто Толстой был против совместных действий, общественно значимых акций, вообще против прямых нравственных обязанностей человека по отношению к другим людям. Совсем наоборот. Непротивление, по мнению Толстого, есть приложение учения Христа к общественной жизни, конкретный путь, преобразующий отношения вражды между людьми в отношения сотрудничества между ними.

Не  следует также считать, что Толстой  призывал отказаться от противодействия  злу. Наоборот, он считал, что противиться  злу можно и нужно, только не насилием, а другими ненасильственными  методами. Более того только тогда  по настоящему можно противиться  насилию, когда отказываешься отвечать тем же. Защитники общественного  жизнепонимания объективно стараются  смешать понятие власти, т.е. насилие, с понятием духовного влияния, но смешение это совершенно невозможно. Толстой сам не разрабатывал тактику  коллективного ненасильственного  сопротивления, но его учение допускает  такую тактику. Он понимает непротивление как позитивную силу любви и правды, кроме того, он прямо называет такие формы сопротивления, как убеждение, спор, протест, которые призваны отделить человека, совершающего зло, от самого зла, призывают к его совести, духовному началу в нем, которые отменяют предшествующее зло в том смысле, что оно перестает быть препятствием для последующего сотрудничества. Толстой называл свой метод революционным. И с этим нельзя не согласиться. Он даже более революционен, чем обычные революции. Обычные революции производят переворот во внешнем положении людей, в том, что касается власти и собственности. Толстовская революция нацелена на коренное изменение духовных основ жизни.

Русская литература всегда сохраняла органическую связь с традицией философской  мысли: русский романтизм, религиозно-философские  искания позднего Гоголя, творчество Достоевского и Л. Толстого. Именно творчество этих двух великих русских писателей получило наиболее глубокий отклик в последующей отечественной философии, и в первую очередь в русской религиозной метафизике XIX-XX веков.