Римская сатира

                И уж без кары не уйти  ему назад.

                У волка в горле кость застряла  при еде.

                Бедой сраженный начинает он  просить,

                Маня наградой, чтобы вынули ту  кость.

                На волчью клятву отозвался  тут журавль -

                И, доверяя глотке шеи длинноту,

                Леченье волку он опасное провел.

                Потом награду, по условью,  стал просить.

                Неблагодарный, ты ведь голову  унес

                Из пасти волчьей невредимо  - что ж еще?

 

 

 

ОЛЕНЬ У РУЧЬЯ

                  Что мы презрели, нам полезнее  подчас

                  Того, что хвалим. Басня то раскроет  нам.

                  Олень, напившись из ручья,  остался тут

                  И отраженье увидал в воде  свое.

                  Рогам ветвистым он дивится,  хвалит их,

                  Браня при этом слишком тонких  ног порок.

                  Но вот пугает крик охотников  его.

                  Бежит по полю - и движения легки.

                  От своры спасся... Перед зверем  вырос лес.

                  Он там задержан, там рогами  спутан он -

                  И вот собаки пастью страшной  рвут его.

                  Тут, умирая, говорят, он так  сказал:

                  "О, я несчастный! я сейчас  лишь мог понять:

                  Что презирал я, как полезно  было мне,

                  И что хвалил я, как губительно  теперь".

                 

 

4. Петроний

ПЕТРОНИЙ, или Гай Петроний Арбитр (Gaius Petronius Arbiter), римский писатель-сатирик  и поэт, погибший, согласно Тациту (Анналы XVI 18), в 66 н.э. В своем труде Тацит  дает замечательный портрет Петрония. Здесь рассказывается, как Нерон  вынудил писателя покончить с  собой, принеся Петрония в жертву ревности Тигеллина, наиболее беспринципного и властного из своих советников. Кроме того, Тацит сообщает, что  Петроний составил себе репутацию праздностью  и потаканием своим прихотям, что  воспринималось окружающими не как  развращенность, а как особая изысканность. Поэтому самые вольные высказывания и поступки Петрония воспринимались как должное, и в качестве личного  друга Нерона он сделался его главным  экспертом в вопросах вкуса и  этикета (arbiter elegantiae). В то же время  на посту проконсула Вифинии и  римского консула Петроний доказал  свои способности и в области  общественных дел. Смерть Петрония, как  и вся его жизнь, была свидетельством полной внутренней независимости: в  качестве завещания он составил подробный  перечень бесчинств Нерона, указав также имена участников его оргий.

 С достаточным основанием  можно говорить о том, что  описанный Тацитом Петроний и  автор романа, известного под  названием Сатирикон (Satyricon), –  одно и то же лицо. От этого  произведения сохранились лишь  большие отрывки из пятнадцатой  и шестнадцатой книг, однако они  не дают возможности судить  о том, чему был посвящен  роман в целом и насколько  хорошо отражают эти фрагменты  содержание всей книги. В этих  отрывках мы оказываемся свидетелями  хаотических и непристойных похождений  некоего Энколпия и его товарищей  в городах южной Италии. Самый  знаменитый эпизод описывает  роскошное пиршество («Пир Тримальхиона»)  в доме Тримальхиона, богатого  вольноотпущенника. Поведение сотрапезников  и их беседы производят еще  более шокирующее впечатление,  чем сам обед. В своих описаниях  Петроний подражает Варрону, перемежая  прозаический текст стихотворными строками. Так, желая сделать более ясной картину падения Трои, престарелый поэт Эвмолп декламирует 65 ямбических триметров, а позднее, обсуждая эпическую поэзию, декламирует 295 строк гекзаметра, посвященных гражданской войне, которые являются пародией на Фарсалию Лукана. Сам Энколпий, от лица которого ведется повествование, пользуется чистой латынью, однако многие персонажи вставляют в свою речь занятные жаргонизмы, и все в целом оказывается единственным в своем роде увлекательным повествованием (подчас ошеломляюще непристойным) о современных Петронию нравах. Хотя Петроний нигде не осуждает непристойность и вульгарность, вполне возможно, что цель автора состояла в том, чтобы показать читателям деградацию римского общества.

«Сатирикон» (Краткое содержание романа)

Текст первого известного в мировой  литературе авантюрного (или плутовского) романа сохранился лишь фрагментарно: отрывки 15-й, 16-й и предположительно 14-й главы. Нет начала, нет и  конца, а всего, по-видимому, было 20 глав...

Главный герой (от его имени ведётся  повествование) — поднаторевший  в риторике неуравновешенный юноша  Энколпий, явно неглупый, но, увы, небезупречный человек. Он скрывается, спасаясь от кары за ограбление, убийство и, самое главное, за сексуальное святотатство, навлёкшее на него гнев Приапа — очень своеобразного древнегреческого бога плодородия. (Ко времени действия романа культ этого бога пышно расцвёл в Риме. В изображениях Приапа обязательны фаллические мотивы: сохранилось много его скульптур)

Энколпий с подобными ему друзьями-параситами Аскилтом, Гитоном и Агамемноном прибыли в одну из эллинских колоний в Кампании (область древней Италии). В гостях у богатого римского всадника Ликурга они все «переплелись парочками». При этом тут в чести не только нормальная (с нашей точки зрения), но и чисто мужская любовь. Затем Энколпий и Аскилт (ещё недавно бывшие «братцами») периодически меняют свои симпатии и любовные ситуации. Аскилт увлекается милым мальчиком Гитоном, а Энколпий приударяет за красоткой Трифэной...

Вскоре действие романа переносится  в поместье судовладельца Лиха. И  — новые любовные переплетения, в коих принимает участие и  хорошенькая Дорида — жена Лиха, В итоге Энколпию и Гитону приходится срочно удирать из поместья.

По дороге лихой ритор-любовник забирается на корабль, севший на мель, и умудряется там стащить дорогую  мантию со статуи Исиды и деньги рулевого. Затем возвращается в поместье к Ликургу.

...Вакханалия поклонниц Приапа  — дикие «шалости» Приаповых  блудниц... После многих приключений  Энколпий, Гитон, Аскилт и Агамемнон  попадают на пир в дом Трималхиона  — разбогатевшего вольноотпущенника,  дремучего неуча, мнящего себя  весьма образованным. Он энергично рвётся в «высший свет».

Беседы на пиру. Рассказы о гладиаторах. Хозяин важно сообщает гостям: «Теперь  у меня — две библиотеки. Одна — греческая, вторая — латинская». Но тут же обнаруживается, что в  его голове самым чудовищным образом  перепутались известные герои и  сюжеты эллинских мифов и гомеровского эпоса. Самоуверенная заносчивость малограмотного хозяина безгранична. Он милостиво обращается к гостям и в то же время, сам вчерашний  раб, неоправданно жесток со слугами. Впрочем, Трималхион отходчив...

На громадном серебряном блюде  слуги вносят целого кабана, из которого внезапно вылетают дрозды. Их тут же перехватывают птицеловы и раздают  гостям. Ещё более грандиозная  свинья начинена жареными колбасами. Тут  же оказалось блюдо с пирожными: «Посреди него находился Приап из теста, держащий, по обычаю, корзину  с яблоками, виноградом и другими  плодами. Жадно накинулись мы на плоды, но уже новая забава усилила веселье. Ибо из всех пирожных при малейшем нажиме забили фонтаны шафрана...»

Затем три мальчика вносят изображения  трёх Ларов (боги-хранители дома и  семьи). Трималхион сообщает: их зовут  Добытчик, Счастливчик и Наживщик. Чтобы развлечь присутствующих, Никерот, друг Трималхиона, рассказывает историю  про солдата-оборотня, а сам Трималхион — про ведьму, похитившую из гроба  мёртвого мальчика и заменившую тело фофаном (соломенным чучелом).

Тем временем начинается вторая трапеза: дрозды, начинённые орехами с изюмом. Затем подаётся огромный жирный гусь, окружённый всевозможной рыбой и  птицей. Но оказалось, что искуснейший  повар (по имени Дедал!) все это  сотворил из... свинины.

«Затем началось такое, что просто стыдно рассказывать: по какому-то неслыханному обычаю, кудрявые мальчики принесли духи в серебряных флаконах и натёрли  ими ноги возлежащих, предварительно опутав голени, от колена до самой пятки, цветочными гирляндами».

Повару в награду за его искусство  разрешалось на некоторое время  возлечь за столом вместе с гостями. При этом слуги, подавая очередные  блюда, обязательно что-то напевали, независимо от наличия голоса и слуха. Танцоры, акробаты и фокусники тоже почти непрерывно развлекали гостей.

Растроганный Трималхион решил огласить... своё завещание, подробное описание будущего пышного надгробия и надпись на нем (собственного сочинения, естественно) с детальнейшим перечислением своих званий и заслуг. Ещё более этим умилившись, он не может удержаться и от произнесения соответствующей речи: «Друзья! И рабы — люди: одним с нами молоком вскормлены. И не виноваты они, что участь их горька. Однако, по моей милости, скоро они напьются вольной воды, Я их всех в завещании своём на свободу отпускаю Все это я сейчас объявляю затем, чтобы челядь меня теперь любила так же, как будет любить, когда я умру».

Приключения Энколпия продолжаются. Однажды он забредает в пинакотеку (художественную галерею), где любуется картинами прославленных эллинских  живописцев Апеллеса, Зевксида и других. Тут же он знакомится со старым поэтом Эвмолпом и не расстаётся с ним  уже до самого конца повествования (верней, до известного нам конца).

Эвмолп почти непрерывно говорит  стихами, за что неоднократно бывал побиваем камнями. Хотя стихи его вовсе не были плохими. А иногда — очень хорошими. Прозаическая канва «Сатирикона» нередко прерывается стихотворными вставками («Поэма о гражданской войне» и др.). Петроний был не только весьма наблюдательным и талантливым прозаиком и поэтом, но и прекрасным подражателем-пародистом: он виртуозно имитировал литературную манеру современников и знаменитых предшественников.

...Эвмолп и Энколпий беседуют  об искусстве. Людям образованным  есть о чем поговорить. Тем  временем красавец Гитон возвращается  от Аскилта с повинной к  своему прежнему «братцу» Энколпию. Измену свою он объясняет страхом  перед Аскилтом: «Ибо он обладал  оружием такой величины, что сам  человек казался лишь придатком  к этому сооружению». Новый  поворот судьбы: все трое оказываются  на корабле Лиха. Но не всех  их тут встречают одинаково  радушно. Однако старый поэт  восстанавливает мир. После чего  развлекает своих спутников «Рассказом  о безутешной вдове».

Некая матрона из Эфеса отличалась великой скромностью и супружеской  верностью. И когда умер ее муж, она  последовала за ним в погребальное подземелье и намеревалась там уморить  себя голодом. Вдова не поддаётся на уговоры родных и друзей. Лишь верная служанка скрашивает в склепе ее одиночество и так же упорно голодает, Миновали пятые сутки траурных самоистязаний...

«...В это время правитель той  области приказал неподалёку от подземелья, в котором вдова плакала над  свежим трупом, распять нескольких разбойников. А чтобы кто-нибудь не стянул разбойничьих тел, желая предать их погребению, возле крестов поставили на стражу одного солдата, С наступлением ночи он заметил, что среди надгробных памятников откуда-то льётся довольно яркий свет, услышал стоны несчастной вдовы и по любопытству, свойственному всему роду человеческому, захотел узнать, кто это и что там делается. Он немедленно спустился в склеп и, увидев там женщину замечательной красоты, точно перед чудом каким, точно встретившись лицом к лицу с тенями загробного мира, некоторое время стоял в смущении. Затем, когда увидел наконец лежащее перед ним мёртвое тело, когда рассмотрел ее слезы и исцарапанное ногтями лицо, он, конечно, понял, что это — только женщина, которая после смерти мужа не может от горя найти себе покоя. Тогда он принёс в склеп свой скромный обед и принялся убеждать плачущую красавицу, чтобы она перестала понапрасну убиваться и не терзала груди своей бесполезными рыданиями».

Через некоторое время к уговорам солдата присоединяется и верная служанка. Оба убеждают вдову, что  торопиться на тот свет ей пока рано. Далеко не сразу, но печальная эфесская красавица все же начинает поддаваться  их увещеваниям. Сперва, изнурённая долгим постом, она соблазняется пищей и питьём. А ещё через некоторое время солдату удаётся завоевать и сердце прекрасной вдовы.

«Они провели во взаимных объятиях не только эту ночь, в которую  справили свою свадьбу, но то же самое  было и на следующий, и даже на третий день. А двери в подземелье на случай, если бы к могиле пришёл кто-нибудь из родственников и знакомых, разумеется, заперли, чтобы казалось, будто эта  целомудреннейшая из жён умерла над  телом своего мужа».

Тем временем близкие одного из распятых, воспользовавшись отсутствием охраны, сняли с креста и погребли его  тело. А когда влюблённый страж  обнаружил это и, трепеща от страха перед грядущим наказанием, поведал  о пропаже вдове, та решила: «Я предпочитаю  повесить мёртвого, чем погубить живого». Согласно этому, она дала совет вытащить мужа из гроба и пригвоздить его  к пустому кресту. Солдат немедленно воспользовался блестящей мыслью рассудительной женщины. А на следующий день все  прохожие недоумевали, каким образом  мёртвый взобрался на крест.

На море поднимается буря. В пучине гибнет Лих. Остальные продолжают носиться по волнам. Причём Эвмолп и в этой критической ситуации не прекращает своих поэтических декламации. Но в конце концов несчастные спасаются и проводят беспокойную ночь в рыбацкой хижине.