Солженицын Александр Исаевич

СОЛЖЕНИЦЫН Александр Исаевич (р. 11 декабря 1918, Кисловодск), русский писатель, действительный член РАН (с 1997)..

Сохранение человеческой души в условиях тоталитаризма и внутреннее противостояние ему — сквозная тема рассказов «Один день Ивана Денисовича» (1962), «Матренин двор» (1963; оба опубликованы А. Т. Твардовским в журнале «Новый мир»), повестей «В круге первом», «Раковый корпус» (1968; опубликованы за рубежом), вбирающих собственный опыт Солженицына: участие в Великой Отечественной войне, арест, лагеря (1945-1953), ссылку (1953-1956). «Архипелаг ГУЛАГ» (1973; в СССР распространялся нелегально), — «опыт художественного исследования» государственной системы уничтожения людей в СССР; получил международный резонанс, повлиял на изменение общественного сознания, в т. ч. на Западе. В творчестве Солженицына, продолжающего традиции русской классики 19 в., трагические судьбы героев осмысливаются автором в свете нравственного и христианского идеала. В десятитомном «Красном колесе» (1971-91), на огромном фактическом материале рассматриваются причины революции (слабость власти, упадок религии, общественный радикализм) и ее ход, анализируются политические и идеологические платформы различных партий и групп, обосновывается возможность альтернативного исторического развития России. В статьях «Раскаяние и самоограничение как категории национальной жизни», «Жить не по лжи», «Письме вождям Советского Союза» (все — 1973) Солженицын предрекал крах социализма, вскрывал его нравственную и экономическую несостоятельность, отстаивал религиозные, национальные и классические либеральные ценности. Эти темы, как и критика современного западного общества, призыв к личной и общественной ответственности развиты в публицистике Солженицына периода изгнания из СССР (с 1974 в ФРГ; с 1976 — в США, шт. Вермонт; вернулся в Россию в 1994), в т. ч. — новейшей («Как нам обустроить Россию», 1990; «Русский вопрос» к концу 20 века», 1994; «Россия в обвале», 1998). Автобиографическая книга «Бодался теленок с дубом» (1975; дополнена 1991) воссоздает общественную и литературную борьбу 1960 — начала 1970-х гг., в связи с публикацией его сочинений в СССР. Нобелевская премия (1970). В 1997 избран академиком РАН.

В 2001-2002 вышло двухтомное издание писателя «Двести лет рядом» (Исследование новейшей российской истории), посвященное русско-еврейским отношениям. Книга вызвала неоднозначную реакцию.

Семья. Годы учения

Солженицын родился через несколько месяцев после смерти отца. В 1924 семья переезжает в Ростов-на-Дону; там в 1936 Солженицын поступает на физико-математический факультет университета (окончил в 1941). Тяга к умственной самостоятельности и обостренный интерес к дореволюционному прошлому семьи, в которой хранили память о прежней, непохожей на советскую, жизни, рано подвели Солженицына к замыслу большой книги (по образцу «Войны и мира» Л. Н. Толстого) о первой мировой войне и революции, одним из героев которой мыслился отец писателя. Литературные планы (при характерном для эпохи сознании, что всему должно учиться) обусловили поступление Солженицына на заочное отделение Московского института философии, литературы, истории.

Хождение по мукам

В октябре 1941 Солженицын был мобилизован; по окончании офицерской школы (конец 1942) — на фронте; награжден орденами Отечественной войны 2-й степени и Красной Звезды. Последние фронтовые впечатления — выход из окружения в Восточной Пруссии (январь 1945) — отразились в написанных в лагере поэме «Прусские ночи» и пьесе «Пир победителей» (обе 1951), а позднее были использованы в «Августе Четырнадцатого» при описании «самсоновской катастрофы» — гибели армии А. В. Самсонова, в рядах которой находился отец писателя. 9 февраля 1945 Солженицын арестован за резкие антисталинские высказывания в письмах к другу детства Н. Виткевичу; содержался в Лубянской и Бутырской тюрьмах (Москва); 27 июля осужден на 8 лет исправительно-трудовых лагерей (по статье 58, п. 10 и 11). Впечатления от лагеря в Новом Иерусалиме, затем от работы заключенных в Москве (строительство дома у Калужской заставы) легли в основу пьесы «Республика труда» (первоначальное название «Олень и шалашовка», 1954). В июне 1947 переведен в Марфинскую «шарашку», позднее описанную в романе «В круге первом». С 1950 в экибастузском лагере (опыт «общих работ» воссоздан в рассказе «Один день Ивана Денисовича»); здесь он заболевает раком (опухоль удалена в феврале 1952).

С февраля 1953 Солженицын на «вечном ссыльнопоселении» в ауле Кок-Терек (Джамбульская область, Казахстан). Дважды лечится в Ташкенте от рака; в день выписки из больницы была задумана повесть о страшном недуге — будущий «Раковый корпус». В феврале 1956 Солженицын реабилитирован решением Верховного Суда СССР, что делает возможным возвращение в Россию: он учительствует в рязанской деревне, живя у героини будущего рассказа «Матренин двор». С 1957 Солженицын в Рязани, преподает в школе. Все это время идет работа над романом «В круге первом», созревает замысел «Архипелага ГУЛАГ».

Прорыв

В 1959 за три недели написан рассказ «Щ-854 (Один день одного зэка)», который в 1961 через товарища по Марфинской шарашке литературоведа Л. З. Копелева передан в журнал «Новый мир», где, благодаря усилиям сотрудницы редакции журнала А. С. Берзер, с ним знакомится А. Т. Твардовский. Непосредственно у Н. С. Хрущева Твардовский добивается разрешения на публикацию рассказа, получившего название «Один день Ивана Денисовича» («Новый мир», 1962, № 11). Рассказ, сочетающий предельную честность оценки всей бесчеловечной советской системы (а не только «сталинизма») и редкую художественную силу (чистота народного языка, точность в обрисовке несхожих характеров, концентрация действия, сливающая обыденность с символикой) вызвал восхищение многочисленных читателей — произошел прорыв советской лжи-немоты. Рассказы «Матренин двор» (первоначальное название «Не стоит село без праведника»), «Случай на станции Кречетовка» (оба «Новый мир»,1963, № 1), «Для пользы дела» (там же,1963, № 7) упрочивают славу Солженицына. Письма бывших заключенных и встречи с ними (227 свидетелей) способствуют работе над «Архипелагом ГУЛАГ»; пишется «Раковый корпус»; актуализуется замысел книги о революции («Р17», будущее «Красное Колесо»); выстраивается подцензурная редакция романа «В круге первом» (87 глав). «Один день...» выдвинут на Ленинскую премию, однако сказывается энергичное противодействие защитников коммунизма, верно понявших, что имеют дело с настоящим противником системы, — премии Солженицын не получает, исподволь начинается кампания клеветы. Борьба с писателем нарастает после падения Хрущева: в сентябре 1965 КГБ захватывает архив Солженицына; перекрываются возможности публикаций, напечатать удается лишь рассказ «Захар-Калита» («Новый мир», 1966, № 1); триумфальное обсуждение «Ракового корпуса» в секции прозы Московского отделения Союза писателей не приносит главного результата — повесть по-прежнему под запретом. В мае 1967 Солженицын в Открытом письме делегатам Четвертого съезда писателей требует отмены цензуры. Работа над «Архипелагом...» (закончен в 1968) и книгой о революции перемежается борьбой с писательским руководством, поиском контактов с Западом (в 1968 «В круге первом» и «Раковый корпус» опубликованы за границей). В ноябре 1969 Солженицын исключен из Союза писателей.

Главный бой

Присуждение Нобелевской премии по литературе (1970) и издание первой редакции «Августа Четырнадцатого» (1971) возбуждает новую волну преследований и клеветы. В сентябре 1973 КГБ захватывает тайник с рукописью «Архипелага...», после чего Солженицын дает сигнал о его публикации в «ИМКА-Пресс» (Париж); первый том выходит в свет в конце декабря. 12-13 февраля 1974 Солженицын арестован, лишен гражданства и выслан в ФРГ.

Публикация трехтомного художественно-документального исследования «Архипелаг ГУЛАГ» произвела на российского и мирового читателя не меньшее впечатление, чем «Один день...». Книга не только представляла подробнейшую историю уничтожения народов России, не только свидетельствовала о человеконенавистничестве как всегдашней сути и цели коммунистического режима, но и утверждала христианские идеалы свободы и милосердия, одаривала опытом противостояния злу, сохранения души в царстве «колючей проволоки». Наряду с «Августом Четырнадцатого», главами «Красного колеса» о «вожде мирового пролетариата», объединенными книгой «Ленин в Цюрихе» (1975), «очерками литературной жизни» в СССР «Бодался теленок с дубом» (1975) и публицистикой (в дни ареста в самиздат пошло воззвание «Жить не по лжи!»; вскоре стали известны «Письмо вождям Советского Союза», отправленное в ЦК КПСС в сентябре 1973, и развивающие веховскую традицию (см. «Вехи») статьи сборника «Из-под глыб», 1974) «Архипелаг...» заставил осознать религиозную проблематику всего творчества Солженицына, выявил его стержень — поиск свидетельств о человеке, его свободе, грехе, возможности возрождения, наконец, показал, что делом Солженицына является борьба за человеческую личность, Россию, свободу, жизнь на Земле, которым угрожает отрицающая Бога и человека, обреченная система лжи и насилия.

На чужбине о России

Из Германии Писатель перебрался в Цюрих. Но недолго прожив там, получив в Стокгольме Нобелевскую премию (декабрь 1975) и совершив поездку в США (апрель 1976; речи перед профсоюзными деятелями в Вашингтоне и Нью-Йорке и на приеме в Сенате), Солженицын с семьей (жена Н. Д. Солженицына, ее мать Е. Ф. Светлова, трое сыновей писателя и сын жены от первого брака) в октябре 1976 переселяется в усадьбу близ города Кавендиш (штат Вермонт).

Основной работой на долгие годы становится эпопея «Красное Колесо. Повествованье в отмеренных сроках» (переработанный вариант «Августа Четырнадцатого»; «Октябрь Шестнадцатого», оба 1982; «Март Семнадцатого», 1986-87; «Апрель Семнадцатого», 1991; всего 10 томов). Первоначальный план (20 «узлов»), согласно которому повествованье должно было дойти до подавления Тамбовского восстания (весна 1922) и закрыться пятью эпилогами (1928, 1931, 1937, 1941, 1945), оказался невоплощенным (конспект 5-20-го «узлов» «На обрыве повествованья» помещен в конце «Апреля Семнадцатого»). В «Красном колесе» исторические главы, детально рисующие конкретные события и участвующих в них лиц, перемежаются главами романическими, посвященными судьбам персонажей «вымышленных» (как правило, имеющих прототипов). Среди последних особое место занимают Саня Лаженицын и Ксения Томчак, в которых узнаются родители писателя (их счастливому взаимообретению, то есть причине рождения автора посвящены несколько глав в финале «Апреля...»), и полковник Воротынцев, наделенный некоторыми автобиографическими чертами (последняя глава — размышления Воротынцева о судьбе России в смуте — прямо выводит к авторским раздумьям об испытаниях Отечества в конце 20 в.). Изображая любого исторического персонажа, Солженицын стремится с максимальной полнотой передать его внутренний строй, побудительные мотивы действий, его «правду». При этом не устраняется авторская оценка: в революции, понимаемой как торжество зла, виноваты все (а более других — власть, отсюда жесткая трактовка Николая II), но виновные не перестают быть людьми, их трагические заблуждения нередко обусловлены односторонним развитием добрых душевных качеств, личности не сводятся к политическим «личинам». Причину национальной (и мировой) катастрофы Солженицын видит в отходе человечества от Бога, небрежении нравственными ценностями, своекорыстии, неотделимом от властолюбия, и приверженности химерам об установлении «всеобщего благоденствия» на Земле. Здесь Солженицын-историк сходится с Солженицыным-публицистом, последовательно критикующим с христианских (либеральных) позиций издержки современной цивилизации Запада (речь в Гарварде на ассамблее выпускников университета, 1978; лекция лауреата Темплтоновской премии «За прогресс в развитии религии», Лондон, 1983, и др.).

Опасения «нового Февраля», чреватого «новым Октябрем», обусловили настороженное отношение Солженицына к горбачевской перестройке. Со своей стороны советские власти всячески препятствовали возвращению книг Солженицына на родину, а сформулированные «левой эмиграцией» обвинения в «монархизме», «национализме», «изоляционизме» повторялись и варьировались многочисленными советскими публицистами середины 1980-х гг. Лишь в 1989 редактору «Нового мира» С. П. Залыгину удалось после долгой борьбы напечатать «Нобелевскую лекцию», а затем отобранные автором главы «Архипелага...» («Новый мир», №№ 7-11). С 1990 проза Солженицына широко печатается на Родине. 16 августа того же года Указом Президента СССР писателю возвращено гражданство; 18 сентября «Комсомольская правда» и «Литературная газета» публикуют статью «Как нам обустроить Россию?», где Солженицын предупреждает о трудностях при выходе из-под коммунистического гнета (ср. также работу «Русский вопрос к концу XX века», 1994; «Россия в обвале», 1998).

Дома

27 мая 1994 Солженицын возвращается  в Россию. Проехав страну от  Дальнего Востока до Москвы, он  активно включается в общественную  жизнь. По-прежнему не допуская  возможности сотрудничества с  коммунистами, Солженицын решительно  осуждает реформы президента  Б. Н. Ельцина, постоянно критикует  власть. (В сентябре 1995 был прекращен  цикл телепередач Солженицына  на канале ОРТ.) По возвращении  писатель работает над книгой  «Угодило зернышко промеж двух  жерновов. Очерки изгнания». Рассказы  и лирические миниатюры («Крохотки»), опубликованные Солженицыным в  «Новом мире» (1995-97), свидетельствуют  о неувядаемой мощи его дара. В 1998 отказывается от ордена Андрея  Первозванного, которым был награжден  в связи с 80-летием со дня  рождения.

                «Один день Ивана Денисовича»

Крестьянин и фронтовик Иван Денисович Шухов оказался «государственным преступником», «шпионом» и попал в один из сталинских лагерей, подобно миллионам советских людей, без вины осуждённых во времена «культа личности» и массовых репрессий. Он ушёл из дома 23 июня 1941 г., на второй день после начала войны с гитлеровской Германией, «…в феврале сорок второго года на Северо-Западном [фронте] окружили их армию всю, и с самолётов им ничего жрать не бросали, а и самолётов тех не было. Дошли до того, что строгали копыта с лошадей околевших, размачивали ту роговицу в воде и ели», то есть командование Красной Армии бросило своих солдат погибать в окружении. Вместе с группой бойцов Шухов оказался в немецком плену, бежал от немцев и чудом добрался до своих. Неосторожный рассказ о том, как он побывал в плену, привёл его уже в советский концлагерь, так как органы государственной безопасности всех бежавших из плена без разбора считали шпионами и диверсантами.

Вторая часть воспоминаний и размышлений Шухова во время долгих лагерных работ и короткого отдыха в бараке относится к его жизни в деревне. Из того, что родные не посылают ему продуктов (он сам в письме к жене отказался от посылок), мы понимаем, что в деревне голодают не меньше, чем в лагере. Жена пишет Шухову, что колхозники зарабатывают на жизнь раскрашиванием фальшивых ковров и продажей их горожанам.

Если оставить в стороне ретроспекции и случайные сведения о жизни за пределами колючей проволоки, действие всей повести занимает ровно один день. В этом коротком временном отрезке перед нами развёртывается панорама лагерной жизни, своего рода «энциклопедия» жизни в лагере.

Во-первых, целая галерея социальных типов и вместе с тем ярких человеческих характеров: Цезарь — столичный интеллигент, бывший кинодеятель, который, впрочем, и в лагере ведёт сравнительно с Шуховым «барскую» жизнь: получает продуктовые посылки, пользуется некоторыми льготами во время работ; Кавторанг — репрессированный морской офицер; старик каторжанин, бывавший ещё в царских тюрьмах и на каторгах (старая революционная гвардия, не нашедшая общего языка с политикой большевизма в 30-е гг.); эстонцы и латыши — так называемые «буржуазные националисты»; баптист Алёша — выразитель мыслей и образа жизни очень разнородной религиозной России; Гопчик — шестнадцатилетний подросток, чья судьба показывает, что репрессии не различали детей и взрослых. Да и сам Шухов — характерный представитель российского крестьянства с его особой деловой хваткой и органическим складом мышления. На фоне этих пострадавших от репрессий людей вырисовывается фигура иного ряда — начальника режима Волкова, регламентирующего жизнь заключённых и как бы символизирующего беспощадный коммунистический режим.

Во-вторых, детальнейшая картина лагерного быта и труда. Жизнь в лагере остаётся жизнью со своими видимыми и невидимыми страстями и тончайшими переживаниями. В основном они связаны с проблемой добывания еды. Кормят мало и плохо жуткой баландой с мёрзлой капустой и мелкой рыбой. Своего рода искусство жизни в лагере состоит в том, чтобы достать себе лишнюю пайку хлеба и лишнюю миску баланды, а если повезёт — немного табаку. Ради этого приходится идти на величайшие хитрости, выслуживаясь перед «авторитетами» вроде Цезаря и других. При этом важно сохранить своё человеческое достоинство, не стать «опустившимся» попрошайкой, как, например, Фетюков (впрочем, таких в лагере мало). Это важно не из высоких даже соображений, но по необходимости: «опустившийся» человек теряет волю к жизни и обязательно погибает. Таким образом, вопрос о сохранении в себе образа человеческого становится вопросом выживания. Второй жизненно важный вопрос — отношение к подневольному труду. Заключённые, особенно зимой, работают в охотку, чуть ли не соревнуясь друг с другом и бригада с бригадой, для того чтобы не замерзнуть и своеобразно «сократить» время от ночлега до ночлега, от кормёжки до кормёжки. На этом стимуле и построена страшная система коллективного труда. Но она тем не менее не до конца истребляет в людях естественную радость физического труда: сцена строительства дома бригадой, где работает Шухов, — одна из самых вдохновенных в повести. Умение «правильно» работать (не перенапрягаясь, но и не отлынивая), как и умение добывать себе лишние пайки, тоже высокое искусство. Как и умение спрятать от глаз охранников подвернувшийся кусок пилы, из которого лагерные умельцы делают миниатюрные ножички для обмена на еду, табак, тёплые вещи… В отношении к охранникам, постоянно проводящим «шмоны», Шухов и остальные Заключённые находятся в положении диких зверей: они должны быть хитрее и ловчее вооружённых людей, обладающих правом их наказать и даже застрелить за отступление от лагерного режима. Обмануть охранников и лагерное начальство — это тоже высокое искусство.