Тема «золотого века» в литературе русского сентиментализма

Белорусский государственный  университет

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Реферат по работе Кочетковой Н.Д. «Тема «золотого  века» в литературе русского сентиментализма»

 

 

 

 

 

 

студентки 1 курса 6 группы

специальности «Русская филология»

Сметаниной Дарьи Андреевны

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Минск 2013

 В данной статье  автор ставит перед собой задачу  изучить тему «золотого века»  в литературе русского сентиментализма,  определить ее значение в XVIII столетии.

 

 Уже в начале статьи  упоминаются античные времена,  возникновение темы «золотого века», а также соединение ее у Вергилия с изображением благословенной страны петухов – Аркадии.

 

 Развитие же в русской  литературе XVIII века названная тема  получила в связи с возникновением  разного рода утопий и поисками  «рая на земле». Автор сравнивает торжественные оды и идиллии, делая акцент на различиях.

«В соответствии с панегрической установкой оды период правления монарха, царствующего в данный момент, объявляется «золотым веком» - порой всеобщего благоденствия и процветания. Противостоявшая традиционной похвальной оде идиллия открывала новые возможности для развития интересующей нас темы. Основное различие состояло в том, что для оды «золотой век» - это здесь и сейчас; для идиллии – это где-то в другом, очень далеком месте и в другое, далекое время» (стр.1).

 

 Автор статьи указывает  на влияние европейской идиллии.  Огромный интерес у русских  сентименталистов вызвал С. Геснер и такие его работы, как пасторальный роман «Дафнис», идиллия «Деревянная нога». Швейцарским писателем заинтересовался кружок Н. И. Новикова, а также Н. М. Карамзин. В Геснере Карамзин видел певца «золотого века».

 

 Внимание Карамзина  также было направлено на перевод  «сельской драмы» Х.Ф. Вейсе «Аркадский памятник», где действие пьесы происходит в легендарной Аркадии. Анализируя данное произведение, автор статьи приходит к взятой цитате из пьесы: «И я был в Аркадии». Толкования у этой фразы два, но особое распространение в европейской литературе получило данное: «И я был (родился) в Аркадии». Это значит, что «теперь формула выражала элегическое воспоминание о минувшем счастье, уже не достижимом, но живо хранимом в памяти» (стр.3). Хотя в конце пьесы развеивается миф об Аркадии, тема «золотого века» все же служит морализаторским целям: утверждается мысль, что счастье в добродетели.

 

  Связь взглядов Карамзина с концепцией Вейсе заметил А. Г. Кросс, который говорил, что Карамзин согласен с тем, что золотой век – это иллюзия, но в то же время, он утверждал, что счастье зависит от самого человека, и пытался указать ему какие-то универсальные пути к счастью.

 

 Примером присутствия  темы «золотого века» у Карамзина  автор статьи приводит стихотворение  «Песнь мира» (1791), где внимание  акцентируется на утопический  элемент, который уже обрел  свое русло в русской литературе  XVIII века.

 Когда просветительские  иллюзии были серьезно поколеблены,  писатель стал развенчивать миф  о «золотом веке». При этом  речь шла о возможности его  осуществления в будущем. Возвращаясь  к теме «сельской драмы» Вейсе, Карамзин пишет, что в той счастливой Аркадии «есть нечто восхитительное для воображения чувствительных людей», но «сия счастливая страна есть не что иное, как приятный сон, как восхитительная мечта сего самого воображения» (стр.5).

 

 Несмотря на свои высказывания, писатель изображает прекрасную страну, где жизнь людей не отягчена раздорами, в повести «Афинская жизнь». Здесь возникает тема «всемирного братства», соединенная с темой счастья. Концовка повести представляет собой аналогию первоначальной трактовке надписи «Et in Arcadia ego», но также присутствует и другая трактовка: сожаление о потерянном блаженстве.

 

 В произведении «Письма  русского путешественника», в главе  «Виндзорский парк», проскальзывает мысль не о «золотом веке» человечества в целом, а о счастье отдельного человека. Тот же мотив прослеживается и в стихотворении «Отставка» (1796). Здесь мысль об Аркадии ассоциировалась с представлением о счастье, обретенном в любви. Такой поворот темы противостоял соединению идеи «золотого века» с утопией, которая предполагала благоденствие всего общества. «Самая тема счастья в интерпретации писателей XVIII века отразила антиномии, существовавшие в мировосприятии людей этой эпохи, прежде всего противоречие между «Природой» и «Добродетелью» («Nature et Vertu»)» (стр.7).

 

 Особенно остро это  противоречие проявляется в 1793-1794 годах и написанной в это  время повести «Остров Борнгольм», где герои сталкиваются с трагической несовместимостью законов Природы и законов человеческих. Оправдание преступной страсти «священной Природой» вызвало возмущение некоторых современников. С. С. Бобров в своем отзыве упоминает «золотой век», но уже в негативном плане.

 

 Русские сентименталисты обращались к сочинениям Ж.-А. Бернардена де Сент-Пьера. Его роман «Аркадия», который был холодно принят во Франции, в 1790-е годы переведен на русский язык.

 

 Автор статьи поясняет, что тема «золотого века» приобрела  популярность в связи с выдвижением  на первый план таких критериев,  как «естественность», «натуральность».  Стали пересматриваться некоторые  традиционные представления, например, понятие о дворянской чести. 

 

 Для сентиментализма  была существенна идея внесословной  ценности человека, и она находила  отражение в буколической прозе.  Приводится в пример «пастушескую повесть» «Аминт», где автор мечтает о том «золотом веке», который вызвал осуждение со стороны Боброва.

 

 Идиллия становились  частью литературного быта. Реальная  действительность облекалась в  пасторальную форму. Пример: «Путешествие  в Казань, Взятку и Оренбург  в 1800 году» М. И. Невзорова.

 

 Особое влияние имела  переводная литература. Сокращенная  версия романа О. д'Юрфе «Астрея» (1610) под названием «Новая Астрея», приписываемая  Ф.-Т. Шуази, была переведена на русский язык в 1789 году. С нее и продолжались традиции игры в «золотой век». Ошибочно авторство «Новой Астреи» было приписано Геснеру. В романе шла речь о превращении светских людей в пастухов, и в основном произведение представляло собой галантную историю любви Альцея и пастушки Астреи.

 

 Тема «золотого века»  приобретала светский характер. Ею все больше интересовались люди, которые занимали высокое общественное положение. В этой так называемой «игре» стали устанавливаться определенные правила, свои каноны. Но уже не так просто становилось сказать свежее слово в разработанной теме, все сильнее становился риск потери очарования варьируемого вымысла.

 

 Возвращаясь к Карамзину,  автор статьи приводит примеры  двоякого освещения темы из  его произведений. Стихотворение «Протей, или Несогласия стихотворца»: картина «золотого века» предстает в совершенно ином свете. Здесь «певец села» с увеличением восхваляет «успехи просвещения» и человека, сделавшегося «Природы властелином»:

 

В Аркадии своей ты был  с зверями равен, 
И мнимый век златой, век лени, детства, сна, 
Бесславен для тебя, хотя в стихах и славен.

 

 Так, может показаться, что Карамзин «начисто отверг  Аркадию», но нельзя оставить без внимания последний слова: «…хотя в стихах и славен».

Столкновение противоположных взглядов на один и тот же предмет является одним из излюбленных приемов писателя. С помощью спорящих «голосов», один из которых отрицает идею «золотого века», а другой отдает дань восхищения тому искусству, с которым прославляется счастливая Аркадия, развенчивается вера в существование «золотого века». Но ценность этого мифа как поэтической темы все еще утверждается.

 

 Обращение к теме «золотого века» может быть вызвано стремлением способствовать нравственному развитию человека. В анонимном стихотворении «Прогулка» «золотой век» предстает как прекрасный вымысел, помогающий людям сделаться лучше и благороднее.

 

 Идиллическая трактовка темы – гражданственная, отрицающая сервильную оду. Миф о счастливой Аркадии становился средством воспитания. И вместе с тем, появилось стремление найти такую страну в окружающей реальности. Автор статьи обозначает идеальные, по их же собственному мнению, страны и местности для некоторых писателей.

 

 Принципиальную важность имеет дистанция, отделяющая писателя от живописуемой им Аркадии. «Чем меньше эта дистанция, тем серьезнее становится опасность перейти от идиллического «золотого века» к одическому, от мечты и утопии – к славословию».  В пример приводится П.И. Шаликов в своем «Путешествии в Малороссию», который не избежал такой участи. Умиленное любование землей обетованной привело к параллели с хвалебной одой, которая безоговорочно провозглашала наступление «золотого века».

 

 И снова возвращаясь  к Карамзину, видно, что он, обращаясь к жанру похвальной  оды, прибегает к привычной формуле. В «Оде на случай присяги московских жителей <…> Павлу Первому…»  о наступлении счастливой поры говорится не в настоящем, а в будущем времени.

 

 В оде «На торжественное  коронование <…> Александра I…» формула обретает вид констатации:

 

У нас Астрея! восклицаю,

Или воскрес Сатурнов век!..

 

 В стихотворении «Гимн  глупцам» раскрывается истинное  отношение к традиционной одической формуле. Карамзин окончательно завершает спор о «золотом веке», считая, что предать осязание данной мечте – это удел глупцов. Возможность существования «золотого века» в пространственном и временном смысле полностью опровергается.

 

 В конце статьи автор  делает вывод, что в русской  литературе сентиментализма тема  «золотого века» является многогранной, она имеет множество значений  и переплетается с различными  темами и мотивами. Обращение  к мифу о счастливой Аркадии  создает предпосылки для развития  этой темы в творчестве русских  писателей XIX века.

 

 На мой взгляд, изучение  данной статьи полезно для  тех, кто в большей степени  интересуется творчеством Карамзина,  так как статься содержит, в  основном, примеры из его произведений. Также статья заинтересует людей,  которые хотят ближе ознакомиться  с сущностью самой темы «золотого  века», ее истоками и развитием.  Возможно, многие, как и я, сделают для себя интересные открытия.