История развития медицинской терминологии

Галену удалось сделать  однозначным наименование sternon — грудина. Он уточнил формальную и содержательную стороны термина anastomōsis. Ему принадлежит авторство наименований thalamos — латынь thalamus (зрительный бугор мозга), phleps azygos — латынь vena azygos (непарная вена), cremaster (мышца, поднимающая яичко), peristaltikē kinēsis — перистальтика и др.

После падения Западной Римской  империи основным наследником поздней  античной культуры, в т.ч. и медицины, стала Византия. Здесь продолжала развиваться литература на греческом, вернее, на среднегреческом языке. В Византии IV—VII вв. протекала деятельность многих известных врачей конца античности и раннего средневековья, чья профессионально-языковая культура формировалась в традиционных медицинских школах. Сочинения Орибазия (325—403), Немезия (около 370), Аэция Амидийского (502—572), Александра Тралесского (525—605), Павла Эгинского (625—690) и некоторых других византийских врачей-энциклопедистов представляли собой в значительной мере компиляции из трудов Галена, Руфаи представителей александрийской медицинской школы, дополненные тонкими наблюдениями и выводами из собственной практики; они во многом способствовали ознакомлению последующих поколений врачей со сложившейся терминологией.

Высшим достижением медицины эпохи феодализма является медицина народов арабского Востока, включая  Иран и Среднюю Азию. Исторической заслугой арабоязычной медицины является сохранение богатейшего наследия медицины античного мира.

В IX—X вв. на арабский язык с  греческого были переведены почти все  сочинения Гиппократа и Галена. На этой базе началось становление арабоязычной медицинской литературы. Поначалу это были главным образом компилятивные обработки греческих сочинений, но постепенно появляются и выдающиеся самостоятельные произведения, написанные арабскими врачами. К ним относятся прежде всего труды Абу Бакра Рази (865—925) и особенно Али Ибн-Сины, или Авиценны (980—1037). В их трудах утверждалась арабская медицинская терминология.

Язык европейской медицины того времени был крайне пестрым  и противоречивым. В то время как  знание греческого языка было достоянием одиночек, латинский язык подвергался  качественной трансформации. И раньше, в римский период, существовало два  различающихся между собой социальных диалекта: литературный, ориентированный  на классическую латынь язык высших, образованных слоев римского общества и разговорный  язык, так называемый народный, или  «деревенская» латынь.

В VIII—IX вв. народно-разговорный  латинский язык стал «мертвым», т.е. перестал быть понятным для народов, начинающих говорить на новых, национальных языках Европы, романских: французском, итальянском, испанском и др. Основой  для их образования к IX в. послужила  народная латынь. Однако «мертвая» латынь оказалась особым языком: на протяжении ряда столетий она оставалась письменным, книжным языком, понятным всей ученой и учащейся Европе.

Приобщение западноевропейских врачей к греческому наследию могло  осуществляться только через посредство латинских переводов арабских переводных сочинений с греческого.

Первые латинские переводы с арабского были выполнены в II в. Константином Африканским — преподавателем Салернской медицинской школы, обучение в которой велось на латинском языке. Свыше 70 переводов с арабского на латинский выполнил в XII в. Герард Кремонский (1114—1187). Им, в частности, был сделан первый перевод «Канона врачебной науки» Ибн-Сины, снабженный подробным словарем специальных выражений. Латинский перевод «Канона...» преобладал в преподавании медицины в Европе почти до XVII в.

Средневековая «варварская» латынь значительно отличалась от классического  латинского языка. С одной стороны, она помогала европейской медицине как бы заново воссоздавать классическую терминологию; с другой стороны, этому  серьезно мешало неудовлетворительное качество латинских переводов. Особенно страдала из-за многократных и многоступенчатых переводов с одного языка на другой терминология. Многие переводчики плохо  знали арабский язык и медицинскую  терминологию, а также неправильно  обращались с арабской транскрипцией  греческих слов. Немало ошибок возникало  и по вине переписчиков. Специальную  лексику в арабских переводах  с греческого можно было бы правильно истолковать только при наличии греческих оригиналов, но поскольку они были утеряны, трудности интерпретации становились почти непреодолимыми.

Интересно, что, несмотря на многовековое преобладание арабского  языка, а также на засоренность средневековой  латыни сотнями арабизмов, арабская медицина почти не оставила следа  в современной медицинской терминологии. Сохранились лишь единичные арабизмы, главным образом в названиях  лекарственных препаратов; например: Калий и алкалоид (Алкалоиды), восходящие к арабскому слову al‑qali (растительная зола), от которого произошло латинское alkali (щелочь); алкоголь (Алкоголи) — от арабского al‑kohl (тонкий порошок сурьмы); эликсир, от арабского — al-iksir (философский камень); бура — от арабского buraq.

В анатомической латинской  номенклатуре уцелело лишь одно слово  арабского происхождения nucha, которое ныне употребляется в значении Выя — задняя сторона шеи. Оно восходит к «Канону...» Ибн-Сины, где означало «спинной мозг», а заднюю сторону шеи Ибн-Сина называл иначе. Такое смещение обозначений можно объяснить ошибкой переводчика Герарда Кремонского. Латинским переводам «Канона...» медицинская лексика обязана также неологизмами albugineum (белочный), ileum (подвздошная кишка). С неверным пониманием переводчиками арабских наименований связан и латинский неологизм retina, впервые появившийся в переводе «Канона...». В классической латыни такого слова не было; сходно звучащее греческое слово rhētinē (камедь) не имело никакого отношения к анатомии. В арабском подлиннике слову retina соответствовало слово rescheth. Ошибочное отождествление его с латинским словом rete (сеть) и явилось причиной создания переводчиком неологизма retina (сетчатка). Странное с анатомической точки зрения наименование латеральной подкожной вены руки «vena cephalica» (головная вена), вероятно, также является результатом этимологической ошибки переводчика. В арабском подлиннике стояло слово al‑kifal (внешний, наружный), а переводчик отождествил его с греческим kephalē (голова).

Некоторые латинские переводные наименования были созданы как семантические  кальки с соответствующих арабских метафорических обозначений. Таковы, например, vermis cerebelli — червь мозжечка (у греков данное образование вызывало ассоциацию с другим образом — botrys — виноградная гроздь); auricula cordis — ушко сердца (у Цельса слово auricula употребляется только для обозначения уха, ушной раковины); orbita — глазница (в классической латыни это слово означало «колея», а в древнерусских сочинениях переводилось как «обочина»). Использование метафор, особенно «семейных» образов, для обозначения предметов — характерная черта арабской поэзии. Этим можно объяснить появление необычных для греческого языка и классической латыни средневековых латинских обозначений твердой и мягкой оболочек мозга — dura mater и pia mater, представляющих собой метафоры. Латинское слово mater означает «мать», следовательно, подлинный смысл этого обозначения — мать мозга, т.е. оболочка выступает как «мать — защитница мозга». При этом pia буквально означает «любезная, нежная», что хорошо сочетается со словом «мать». У греков мозговые оболочки назывались прямо и точно — mēninx sklēra или mēninx pacheia (твердая или плотная оболочка) и mēninx leptē (тонкая, нежная оболочка). Арабы передали эти понятия с помощью метафор, а переводчик пытался сохранить те же образы в латинской передаче.

Начиная с XIV в. влияние арабской медицины начало ослабевать, но развитию европейской медицины мешала невероятная  терминологическая путаница: медицинский  лексикон представлял собой смесь  латинизированных арабизмов, гебраизмов (древнееврейских слов), арабизированных грецизмов, неверно калькируемых, часто неправильно понятых переводчиками. Появилось огромное количество синонимов, по выражению А. Везалия, — «мириады наименований». Все это служило питательной средой для схоластических споров, в которых не считалось обязательным строгое и последовательное определение терминов посредством дефиниций. Европейской медицинской науке угрожало «терминологическое удушение».

Становилось очевидным, что  без расчистки «авгиевых конюшен» терминологии, нельзя развивать медицину. Европейские врачи больше не доверяли арабизированному Галену и желали вернуться к неискаженным греческим подлинникам. Повсеместно возрождался интерес к классической греческой медицине. Этот процесс совпал с началом новой эпохи — переходного периода от средневековья к новому времени, известному в истории стран Западной и Центральной Европы как эпоха Возрождения (XV—XVI вв.). Около 1443 г. было найдено сочинение «О медицине» Авла Корнелия Цельса, а в 1478 г. оно впервые было издано во Флоренции. И европейские врачи увидели, какая пропасть лежит между классическим латинским языком с терминологией Цельса и средневековой латынью. С этих пор язык сочинения Цельса надолго признается образцом терминологической точности.

Развертывается целенаправленная борьба за языковое единство медицинской  терминологии, за сокращение количества синонимов, за очищение от непонятных арабизмов и варваризмов. Формируется  новая латынь — латынь Возрождения, претендующая на роль международного научного языка в европейском  регионе. В ее обновлении активную роль сыграли анатомы, поскольку XVI в. был  веком анатомических открытий, а  анатомическая терминология в то время была запутанной. Многие выдающиеся анатомы эпохи Возрождения вынуждены  были стать одновременно филологами.

Огромный вклад в анатомическую  терминологию на латинском языке  внес Андреас Везалий (1514—1564) — основоположник современной анатомии. Взяв за основу наименования, введенные Цельсом, он придал анатомической терминологии единообразие, выбросил, за крайне редкими исключениями, все средневековые варваризмы. Одновременно Везалий свел до минимума грецизмы, что в какой-то мере можно объяснить его неприятием многих положений галеновской медицины. Это имело и отрицательную сторону, т.к. некоторые восходящие к классической греческой медицине краткие наименования Везалий заменил многословными латинскими терминами-описаниями. В некоторых случаях он применял наименование, данное Цельсом, совсем для другого анатомического объекта. Подобные издержки реформаторской деятельности Везалия в ряде случаев спровоцировали последующий возврат терминологии к грецизмам и варваризмам. За сохранение грецизмов в медицинской терминологии выступали менее склонные к языковому пуризму представители французской медицинской школы.

К числу сохранившихся  в современной анатомической  номенклатуре наименований, введенных  Везалием, относятся: atlas — атлант, crista galli — петушиный гребень, incus — наковальня, malleolus — лодыжка, os ilium — подвздошная кость, scapula — лопатка. Сохранились также некоторые термины, введенные учениками Везалия, например Фаллопием (1523—1562) — tuba uterina — маточная труба, labyrinthus — лабиринт внутреннего уха; Р. Коломбо (около 1516—1559) — pelvis — таз. При создании новых терминов некоторые анатомы прибегали к метафорическим наименованиям. Так, Аранций (1530—1589) ввел термин cornu Ammonis или hippocampus — аммонов рог или гиппокамп (морской конек), а Северин (около 1643) — caput Medusae — голова медузы.

Вклад анатомов Возрождения  в развитие словаря анатомических  терминов был огромным. К концу XVIII в. число анатомических наименований превысило 30 000, в то время как  от древних греков их было унаследовано лишь около 700.

Научная революция XVII в. вызвала  бурный прогресс медицинской науки, характеризующийся становлением новых  научных дисциплин и фундаментальных  научных направлений, что сопровождалось созданием множества новых терминов. Уже с периода позднего Возрождения  происходило постепенное приспособление языка медицины к потребностям развития живых национальных языков. Так, французский  хирург Амбруаз Паре (1510—1590), нарушая традицию, писал свои сочинения на разговорном французском языке. Однако в XVIII в. латынь еще оставалась международным языком биологии и медицины, на котором издавались научные труды, велось преподавание, происходили научные диспуты. Латынь гармонично уживалась с национальными языками как со своими равноценными и равноправными преемниками в каждой отдельной стране. К середине XIX в. положение в корне меняется. Латынь окончательно уступает место (в разных странах — в разное время) национальным языкам, и теперь они становятся средством письменного и устного научного общения, а за латынью сохраняется лишь номинативная функция, т.е. функция называния изучаемых объектов в некоторых медико-биологических классификациях (в анатомии, гистологии, ботанике, зоологии и др.).

 ПРИМЕРЫ НЕОКЛАССИЦИЗМОВ  В МЕДИЦИНСКОЙ ТЕРМИНОЛОГИИ