Средневековая Европа. Штрихи к портрету

Средневековая Европа. Штрихи к портрету

Для того чтобы понять, что принесла миру «великая христианская культура», необходимо вглядеться в живую историю и увидеть, насколько соответствуют реальности фантомные идеалы «великого» прошлого. К досаде и возмущению романтиков и прочих гуманитариев для этого придётся немного поколебать идеализированный образ Средневековья и спустить мечтателей на землю, к нежеланной картине того, как оно было на самом деле. При этом Средневековье, как «длинное средневековье» по Ле Гоффу, поскольку считать, что с приходом Возрождения «тёмные века» и «средние века» закончились, мне кажется надуманным. Реформация — лишь продолжение средневековья, и массово сжигаемые в эпоху Возрождения «ведьмы» не дают повода в этом усомниться. (Те же, кто привык рассматривать средневековье в классических рамках, до XVI в., могут заменить в уме название на средневеково-ренессансная Европа, Европа эпохи Средневековья, Возрождения и Просвещения, или как угодно). Я не исключаю возможности наличия некоторых минорных неточностей в нижеследующем тексте, но стопроцентная историческая точность описания, скажем вопросов «сортирологии», не была моей задачей. Я только намеревался показать общую картину жизни средневековья, а картина эта была не такой, какой многие привыкли её представлять.

 

Города

«Первое что поразило Сеамни на площади и что резко противоречило с её представлениями о романтичном и таинственном средневековье — это запахи. Снующая мимо толпа буквально смердела: потом, грязью, гнилью, пылью и другими не лучшими ароматами. Было жарко, пыльно и душно». 
                                                                                      Seamny

Разные эпохи ассоциируются с разными запахами. Средневековье вполне заслуженно пахнет нечистотами и смрадом гниющих тел. Города отнюдь не походили на чистенькие павильоны Голливуда, в которых снимаются костюмированные постановки романов Дюма. 

Патрик Зюскинд, известный педантичным воспроизведением деталей быта описываемой им эпохи, ужасается зловонию европейских городов позднего средневековья: 

«Улицы провоняли дерьмом, задние дворы воняли мочой, лестничные клетки воняли гниющим деревом и крысиным помётом, кухни — порченым углём и бараньим жиром; непроветриваемые комнаты воняли затхлой пылью, спальни — жирными простынями, сырыми пружинными матрасами и едким сладковатым запахом ночных горшков. Из каминов воняло серой, из кожевенных мастерских воняло едкой щёлочью, из боен воняла свернувшаяся кровь. 

Люди воняли потом и нестиранной одеждой, изо рта воняло гнилыми зубами, из их животов — луковым супом, а от тел, если они уже не были достаточно молоды, старым сыром, и кислым молоком, и онкологическими болезнями. Воняли реки, воняли площади, воняли церкви, воняло под мостами и во дворцах. Крестьянин вонял, как и священник, ученик ремесленника — как жена мастера, воняло всё дворянство, и даже король вонял, как дикое животное, а королева, как старая коза, и летом, и зимой».

В то время, пишет Зюскинд, «не существовало не единого вида человеческой деятельности, ни созидательной, ни разрушительной, ни единого выражения зарождающейся или загнивающей жизни, которую бы постоянно не сопровождала вонь».

Попробуем разобраться, не возвёл ли писатель напраслину на Прекрасное Средневековь и не сгустил ли краски для эпатажа наивного и доверчивого читателя. Судите сами.

 

* * *

Королева Испании Изабелла Кастильская (конец XV в.) признавалась, что за всю жизнь мылась всего два раза — при рождении и в день свадьбы. Дочь одного из французских королей погибла от вшивости. Папа Климент V погибает от дизентерии, а Папа Климент VII мучительно умирает от чесотки (как и король, Филипп II). 

Герцог Норфолк отказывался мыться якобы из религиозных убеждений. Его тело покрылось гнойниками. Тогда слуги дождались, когда его светлость напьётся мертвецки пьяным, и еле-еле отмыли. 

Давно гуляет по анекдотам записка, посланная имевшим репутацию прожжённого донжуана королём Генрихом Наваррским своей возлюбленной, Габриэль де Эстре: «Не мойся, милая, я буду у тебя через три недели». Сам король, кстати, за всю свою жизнь мылся всего три раза. Из них два раза по принуждению.

Русские послы при дворе Людовика XIV писали, что их величество «смердит аки дикий зверь». Самих же русских по всей Европе считали извращенцами за то, что те ходили в баню раз в месяц — безобразно часто (распространённую теорию о том, что русское слово «смердеть» и происходит от французского «мерд» — «говно», пока, впрочем, признаем излишне спекулятивной). 

В руководстве учтивости, изданном в конце 18-го (!) века (Manuel de civilite, 1782) формально запрещается пользоваться водой для умывания, «ибо это делает лицо зимою более чувствительным к холоду, а летом к жаре».

«Жители домов выплёскивали все содержимое вёдер и лоханок прямо на улицу, на горе зазевавшемуся прохожему. Застоявшиеся помои образовывали смрадные лужи, а неугомонные городские свиньи, которых было великое множество, дополняли картину»[1]. 

«Свиньи гуляли по улицам; даже когда это запрещалось, всё же в определённые часы дня они могли свободно ходить по городу; перед домами были выстроены хлева для них, которые загораживали улицу; дохлые собаки, кошки лежали повсюду; нечистоты выбрасывались в реки или же на улицу и лежали перед домами и на площадях. Король Филипп-Август, привыкший к запаху своей столицы, в 1185 г упал в обморок, когда он стоял у окна дворца и проезжавшие мимо него телеги взрыхляли уличные нечистоты»[2].

«Ночные горшки продолжали выливать в окна, как это было всегда — улицы представляли собой клоаки. Ванная комната была редчайшей роскошью. Блохи, вши и клопы кишели как в Лондоне, так и в Париже, как в жилищах богатых, так и в домах бедняков»[3].

Наиболее типична улица шириной в 7-8 метров (такова, например, ширина важной магистрали, которая вела к собору Парижской Богоматери). Маленькие улицы и переулки были значительно уже — не более двух метров, а во многих старинных городах встречались улочки шириной и в метр. Одна из улиц старинного Брюсселя носила название «Улица одного человека», свидетельствующее о том, что два человека не могли там разойтись. Уличное движение составляли три элемента: пешеходы, животные, повозки. По улицам средневековых городов часто гнали стада»[4].

Антисанитария, болезни и голод — вот лицо средневековой Европы. Даже знать в Европе не всегда могла есть досыта, из десяти детей выживало хорошо, если двое-трое, а при первых родах умирала треть женщин... 

Освещение — в лучшем случае восковые свечи, а обычно — масляные светильники или лучина. Голодные, обезображенные оспой, проказой и, позже, сифилисом лица выглядывали из окон, затянутых бычьими пузырями...

Историк XIX века Дж. В. Дрэпер представил в своей книге «История борьбы между религией и наукой» довольно яркую картину условий, в которых жило население Европы в средние века. Вот главные черты этой картины: «Поверхность континента покрыта была тогда большей частью непроходимыми лесами; там и сям стояли монастыри и города. В низменностях и по течению рек были болота, простиравшиеся иногда на сотни миль и испускавшие свои ядовитые миазмы, которые распространяли лихорадки. В Париже и в Лондоне дома были деревянные, вымазанные глиной, крытые соломой или тростником. В них не было окон и, до изобретения лесопилен, в немногих домах существовали деревянные полы... 

Печных труб не было. В таких жилищах, едва ли была какая защита от непогоды. О водосточных канавах не заботились: гниющие остатки, и мусор просто выкидывались за дверь. Опрятность была совершенно неизвестна: высокие сановники, как например, архиепископ Кентерберрийский, кишели насекомыми. Пища состояла из грубых растительных продуктов, таких, как горох или даже древесная кора. В некоторых местах поселяне не знали хлеба»[5] (этим ещё повезло! — Absentis).

«Удивительно ли после этого», — отмечает далее историк, — что во время голода 1030 года жарилось и продавалось человеческое мясо или, что в голодный 1258 год в Лондоне умерло с голоду 15 тысяч человек? Удивительно ли, что во время вспышек чумы количество смертей было столь ужасающим, что живые не успевали хоронить мёртвых».

Вышедшая не так давно книга итальянского историка, профессора Анконского университета, Эрколе Сори «Эпоха галантных дам» рассказывает о санитарном состоянии средневековых городов и гигиене их обитателей. 

Эрколе Сори не первый раз обращается к этой проблеме, считая, что «мусор и отбросы позволяют исторической реконструкции исследовать самые тёмные углы способов производства и социальной организации». Выводы учёного неутешительны.

Моющих средств, как и самого понятия личной гигиены, в Европе до середины ХIХ века вообще не существовало. Вот как, например, описывает своё путешествие в Париж один итальянский дворянин ХVI века: 

«Представьте, что по улице несётся поток мутной воды, в который из каждого двора вливаются грязные ручьи. Вонючие испарения заполняют всё пространство. Чтобы не проблеваться, мне приходилось постоянно держать под носом надушенный платок или букетик цветов». 

Однако атмосферу отравляли не только экскременты. Мясники забивали скот прямо на улицах и там же потрошили туши, разбрасывая кишки и сливая кровь на тротуары. Вонь распространялась на всю округу.

В позднем средневековье люди научились перерабатывать мусор и экскременты. Мочу, например, собирали для обработки кожи и отбеливания ткани, а из костей животных делали муку. 

В старину художники ставили возле ферм бочки для мочи, на которой они замешивали краски (в Древнем Риме использовали даже мочу из общественных уборных — её продавали красильщикам шерсти и дубильщикам кожи). То, что не подлежало переработке, оставалось валяться на улице.

Улицы мыл и чистил единственный существовавший в те времена дворник — дождь, который, несмотря на свою санитарную функцию, считался наказанием господним. 

Дожди вымывали из укромных мест всю грязь, и по улицам неслись бурные потоки нечистот, которые иногда образовывали настоящие реки. Так, например, во Франции возникла речушка Мердерон («мерд» в переводе — дерьмо).

Если в сельской местности рыли выгребные ямы, то в городах люди испражнялись в узеньких переулках и во дворах. «Города утопали в грязи в буквальном смысле слова, — пишет Сори. — Вокруг царила сплошная антисанитария. Только после «гидравлической революции» появились акведуки и сточные канавы, которые приносили воду в дома и удаляли нечистоты». 

Но и сами люди были не намного чище городских улиц. «Водные ванны утепляют тело, но ослабляют организм и расширяют поры. Поэтому они могут вызвать болезни и даже смерть», — утверждал медицинский трактат ХV века. 

В Средние века считалось, что в очищенные поры может проникнуть заражённый инфекцией воздух. Вот почему высочайшим декретом были упразднены общественные бани. И если в ХV-ХVI веках богатые горожане мылись хотя бы раз в полгода, в ХVII-ХVIII веках они вообще перестали принимать ванну. 

Правда, иногда приходилось ею пользоваться — но только в лечебных целях. К процедуре тщательно готовились и накануне ставили клизму. Французский король Людовик ХIV мылся всего два раза в жизни — и то по совету врачей. Мытьё привело монарха в такой ужас, что он зарёкся когда-либо принимать водные процедуры.

Все гигиенические мероприятия сводились только к лёгкому ополаскиванию рук и рта, но только не всего лица. «Мыть лицо ни в коем случае нельзя, — писали медики в ХVI веке, — поскольку может случиться катар или ухудшиться зрение». Что же касается дам, то они мылись 2-3 раза в год.

Большинство аристократов спасались от грязи с помощью надушенной тряпочки, которой они протирали тело. Подмышки и пах рекомендовалось смачивать розовой водой. Мужчины носили между рубашкой и жилетом мешочки с ароматическими травами. Дамы пользовались только ароматической пудрой.

Средневековые «чистюли» часто меняли белье — считалось, что оно впитывает в себя всю грязь и очищает от неё тело. Однако к смене белья наши предки относились выборочно. Чистая накрахмаленная рубашка на каждый день была привилегией состоятельных людей. Вот почему в моду вошли белые гофрированные воротники и манжеты, которые свидетельствовали о богатстве и чистоплотности их владельцев. 

Бедняки не только не мылись, но и не стирали одежду — у них не было смены белья. У большинства вообще была только одна рубашка, что и немудрено — одежда стоила чрезвычайно дорого. Самая дешёвая рубашка из грубого полотна стоила столько же, сколько дойная корова. 
Как Европа докатилась до такой жизни?

 

Из истории туалета

Автор вузовского учебника «Культурология», приводя замечание безымянного сантехника: «Цивилизация начинается с канализации», добавляет: «Не исключено, что он был недалёк от истины»[9]. В наше время прогрессивное человечество ежегодно отмечает Международный день туалета (19 ноября).

Изобретение туалета уходит корнями вглубь веков, и уже сложно сказать, где этот признак цивилизации появился впервые. По одной из версий, первый туалет был построен на острове Крит задолго до начала нашей эры. «Продвинутые» жители Крита уже тогда делали внутренние туалеты со смывом. 

Выглядели они, как каменные стульчаки, к которым при помощи сложной системы труб подводилась вода. 3800 лет назад их придумала царица Крита, присевшая облегчиться возле ручья и увидевшая, как всё, что она извергла, было смыто течением. 

Прообраз туалета, предназначенного для практического применения, появился приблизительно 3000 лет до н.э. в Месопотамии. Канализация уже существовала в Древнем Египте: археологи обнаружили там сточные каналы, которым свыше 2500 лет, а стульчак из известняка, найденный близ Тель-эл-Амарны, датируется ориентировочно 1350 г. до н.э.