Азиатская
форма собственности .Первой предпосылкой
первой формы этой земельной собственности
является прежде всего естественно сложившийся
коллектив: семья и разросшаяся в племя
семья или [образовавшие племя] несколько
семей, связанных между собою взаимными
браками, или комбинация племен. Так как
мы можем допустить, что пастушество, как
и вообще кочевой образ жизни, есть первая
форма существования людей, что племя
первоначально не живет оседло на определенном
месте, а передвигаясь, использует встречающиеся
ему пастбища (люди оседлы не от природы;
только в особенно плодородной природной
среде возможно, чтобы они, как обезьяны,
си дол и на одном каком-нибудь дереве,
обычно же они бродят, подобно диким зверям),-
то общность по племени, природная общность
выступает не как результат, а как предпосылка
con местного присвоения (временного) и
использования земли.
Раз люди, в конце концов, становятся оседлыми,
то уже от различных внешних (климатических,
географических, физических и т. д.) условий,
а также от природных задатком людей (от
их племенного характера) будет зависеть,
в какой степени эта первоначальная общность
будет видоизменена. Естественно сложившаяся
племенная общность (кровное родство,
общность языка, обычаев и т. д.) или, если
хотите, стадность, есть первая предпосылка
присвоения людьми объективных условий
как их жизни, так и той деятельности, при
помощи которой эта жизнь воспроизводится
и облекается в предметные формы (деятельность
в качестве пастуха, охотника, земледельца
и т. д.)
Земля - вот великая лаборатория, арсенал,
доставляющий и средство труда, и материал
труда, и место для жительства, т. е. базис
коллектива. К земле люди относятся с наивной
непосредственностью как к собственности
коллектива, притом коллектива, производящего
и воспроизводящего себя в живом труде.
Каждый отдельный человек является собственником
или владельцем только в качестве звена
этого коллектива, в качестве его члена.
Действительное присвоение посредством
процесса труда происходит при таких предпосылках,
которые сами не являются продуктом труда,
а представляются его природными или божественными
предпосылками. Эта форма, в основе которой
лежит то же самое основное отношение
[т. е. общая собственность на землю], сама
может реализовываться самым различным
образом. Например, ей нисколько не противоречит
то обстоятельство, что, как в большинстве
основных азиатских форм , объединяющее
единое начало, стоящее над всеми этими
мелкими общинами, выступает как высший
собственник или единственный собственник,
в силу чего действительные общины выступают
лишь как наследственные владельцы. Так
как это единое начало является действительным
собственником и действительной .предпосылкой
общей собственности, то само оно может
представляться чем-то особым, стоящим
выше этого множества действительных
отдельных общин, в которых каждый отдельный
человек, таким образом, на деле лишен
собственности, или собственность (т. е.
отношение отдельного человека к природным
условиям труда и воспроизводства как
к принадлежащим ему, как к объективным
условиям), собственность, как находимое
им в виде неорганической природы тело
его субъективности, представляется для
него опосредствованной тем, что объединяющее
единое начало, реализованное в деспоте
как отце этого множества общин, предоставляет
надел земли отдельному человеку через
посредство той общины, к которой он принадлежит.
Прибавочный продукт, который, впрочем,
определяется законодательно как следствие
действительного присвоения посредством
труда, принадлежит поэтому, само собой
разумеется, этому высшему единому началу.Поэтому
в условиях восточного деспотизма и кажущегося
там юридического отсутствия собственности
фактически в качестве его основы существует
эта племенная или общинная собственность,
порожденная по большей части сочетанием
промышленности и сельского хозяйства
в рамках мелкой общины, благодаря чему
такая община становится вполне способной
существовать самостоятельно и содержит
в себе самой все условия воспроизводства
и расширенного производства. Часть прибавочного
труда общины принадлежит более высокой
общине, существующей, в конечном счете,
в виде одного лица, и этот прибавочный
труд дает о себе знать как в виде дани
и т. п., так и в совместных работах для
прославления единого начала - отчасти
действительного деспота, отчасти воображаемого
племенного существа, бога.
Общинная собственность
подобного рода, поскольку она
здесь действительно реализуется
в труде, может проявляться либо
таким образом, что мелкие общины
влачат жалкое существование независимо
друг около друга, а в самой
общине отдельный человек трудится
со своей семьей независимо от других
на отведенном для него наделе[2], либо
таким образом, что единое начало
может распространяться на общность
в самом процессе труда, могущую
выработаться в целую систему, как в Мексике,
особенно в Перу, у древних кельтов, у некоторых
племен Индии.
Далее, общность внутри
племенного строя может проявляться
еще и в том, что объединяющее
единое начало представлено одним главой
важнейшей в племени семьи
или же объединяющим единым началом
является связь отцов семейств между
собой. Соответственно этому форма
итого общества будет тогда или
более деспотической, или более
демократической. Общие для всех
условия действительного присвоения
посредством труда, ирригационные
каналы, играющие очень важную роль
у азиатских народов, средства сообщения
и т. п., представляются в этом случае
делом рук более высокого единого
начала - деспотического правительства,
витающего над мелкими общинами.
Города в собственном смысле слова
образуются здесь наряду с этими
селами только там, где место особенно
благоприятно для внешней торговли,
или там, где глава государства
и его сатрапы, выменивая свой
доход (прибавочный продукт) на труд,
расходуют этот доход как рабочий
фонд.