Горизонты расширения ЕС

Горизонты расширения ЕС

 

Последнее расширение Евросоюза породило ряд проблем, не имевших аналогов в предшествующей истории этого объединения. Специфический  исторический опыт стран-кандидатов обусловил  относительную незрелость демократических  режимов в этих странах, слабость культуры консенсуса и толерантности, уже укоренившихся в западноевропейском обществе и в значительной мере обеспечивших устойчивое развитие Западной Европы в последние десятилетия. Еще до формального вступления стран Центральной и Восточной Европы (ЦВЕ) в Евросоюз эти проблемы были очевидны для лидеров ЕС. Однако это не только не помешало приему новых членов, но и не привело к отказу от планов дальнейшего расширения тогда, когда опасения Брюсселя оправдались. Этот парадокс обусловлен сочетанием в мотивации ЕС общих интересов интеграционной группировки с интересами как отдельных стран, так и внешних акторов.

 

Интересы ЕС и государств-членов: навстречу шестому  расширению

 

Центральноевропейские страны-претенденты получили статус кандидатов в результате кардинальных изменений, произошедших в регионе к началу 1990-х годов. Успешное строительство Экономического и валютного союза, оформление единого внутреннего рынка ЕС повысили привлекательность участия в интеграции для европейских аутсайдеров из ЦВЕ. В то же время становление внешнеполитической субъектности ЕС в контексте развития учрежденной в 1992 г. Общей внешней политики и политики безопасности ЕС способствовало росту амбиций Европейского союза как доминирующего регионального актора. Возникший в ЦВЕ вакуум силы объективно требовал усиления присутствия в регионе дееспособных внешних акторов – и ЕС, при немалой поддержке США, ответил на этот вызов.

 

Мотив геополитической  целесообразности и в известной  степени синдром «старшего брата» здесь явно преобладали над рациональной оценкой эвентуальных плюсов и минусов грядущего расширения для поддержания стабильности Евросоюза.

 

Выявившиеся за последние пять лет проблемы, казалось бы, должны были подтолкнуть Брюссель к пересмотру всей стратегии дальнейшего расширения ЕС. Однако этого не произошло. На сегодня в очереди на вступление только официально стоят пять стран: Турция, Черногория, Македония, Исландия и Сербия. В настоящий момент заканчивается процесс присоединения к ЕС Хорватии. Определенные обещания даны Албании и Боснии и Герцеговине.

 

До какого же рубежа может в идеале докатиться европейский интеграционный вал?

 

Безусловно, для  Брюсселя наиболее желанными перспективными членами являются страны-участницы  Европейской ассоциации свободной  торговли (ЕАСТ). Как известно, одна из стран ЕАСТ – Исландия – с 2011 г. уже вошла в число официальных кандидатов. Размеры страны, качество ее политической и экономической систем позволяют с уверенностью предположить, что членство Исландии в ЕС – вопрос ближайших трех–пяти лет. Что касается оставшейся тройки членов ЕАСТ – Швейцарии, Лихтенштейна и Норвегии, вопрос о вступлении их в ЕС может пока рассматриваться лишь гипотетически.

 

Следует заметить, что, хотя окончательная стратегия  расширения ЕС всегда носит формально консолидированный характер, заинтересованность государств-членов в реализации каждого конкретного вектора расширения, безусловно, неодинакова. Так, сближение с ЕС европейских стран СНГ более всего интересует Польшу (Украина и – в более отдаленной перспективе – Белоруссия) и Румынию (Молдова). Завершающийся процесс присоединения к ЕС Хорватии всегда был предметом интереса Австрии и ФРГ – во многом в силу исторически сложившейся включенности Хорватии в орбиту германской Европы. Уместно заметить, что Хорватия, в отличие от типологически близкой ей Словении, не была включена в список стран расширения 2004 г. по тем же причинам, что и два других активных участника балканских войн 1990-х годов – Сербия и Босния и Герцеговина. Выдача Гаагскому трибуналу нескольких лиц, обвиненных в военных преступлениях, повысила шансы Хорватии на получение заветного приглашения, и с июня 2004 г. она официально стала кандидатом на вступление.

 

В то же время  присоединение к ЕС в перспективе  таких стран, как Албания, Сербия, Черногория, Босния и Герцеговина, Македония, можно считать, скорее, предметом общего интереса всего Европейского союза.

 

В чем заключается  этот интерес?

 

Ответ на этот вопрос дает анализ режима Соглашений об ассоциации и стабилизации, учрежденного на саммите  ЕС 2000 г. в г. Фейра (Португалия) специально для политически нестабильных и экономически слабых государств Балканского региона.

 

Во-первых, содействие ЕС улучшению политического управления этих стран (пресловутому good governance), борьбе с коррупцией, социально-экономической нестабильностью и т. д. должно в перспективе превратить регион из «черной дыры» на границах ЕС в стабильную и умиротворенную его часть. Именно часть, поскольку в 2003 г. на саммите в Салониках (Греция) участие балканских стран в данном формате было признано первым шагом к полноправному их членству в ЕС.

 

Во-вторых, интеграция балканских стран в ЕС рассматривается  также в качестве гарантии прекращения  межгосударственных и межэтнических  конфликтов в регионе. Этому будут  способствовать ликвидация внутренних границ и массированное внедрение правовых норм ЕС в нормативную базу вновь вступающих стран.

 

В-третьих, Балканы  стратегически важны для ЕС как  регион энергетического транзита. Инкорпорация этого региона вносит существенный вклад в упрочение энергетической безопасности ЕС в условиях перманентного напряжения в энергодиалоге с Россией и нестабильности мировой энергетической конъюнктуры.

 

Таким образом, интересы внутриполитической стабильности, геополитические и  геоэкономические интересы с очевидностью толкают Брюссель в сторону Балкан. Однако расширение в этом направлении сулит Евросоюзу, пожалуй, не меньше политических и экономических проблем, чем присоединение стран ЦВЕ. Поэтому реальное присоединение большинства стран региона к ЕС можно ожидать не ранее чем через 10–15 лет.

 

Изгои расширения: Турция и  страны постсоветского пространства

 

Парадоксальным образом  еще дальше от членства в Евросоюзе  находится Турция, притом, что история  сближения этой страны с ЕС насчитывает  несколько десятилетий. Еще в 1963 г. Турции был предоставлен статус ассоциированного члена ЕС со вступлением последней в Таможенный союз и перспективой последующего членства. Причины этого шага коренились не только в заинтересованности ЕС в турецком рынке, но и в геополитическом раскладе: Турция являлась форпостом НАТО в регионе. Дополнительным аргументом в пользу втягивания Турции в интеграционную орбиту был – и остается до сих пор – фактор энергобезопасности. Турция напрямую соседствует с ближневосточным энергоэкспортирующим узлом; через нее осуществляется транзит каспийских углеводородов. Однако геополитические и экономические выгоды ЕС от сближения с Турцией всегда можно было подвергнуть сомнению, акцентируя внимание на несоответствие европейским стандартам турецкой политической и правовой культуры, равно как и на цивилизационную чуждость турецкого общества европейскому социуму.

 

В поддержку приема Турции в ЕС всегда выступала ФРГ, что обусловливалось как вековой традицией германо-турецкого сотрудничества, так и наличием в Германии значительной турецкой диаспоры. В 1999 г. усилия Турции по сближению с ЕС увенчались официальным признанием за ней статуса кандидата. Это позволило двум сторонам начать переговоры о вступлении. И хотя Анкара проявила готовность модифицировать свою правовую и политическую практику в соответствии со стандартами ЕС, последний не спешил давать Турции зеленый свет. Нежелание значительной части европейской элиты видеть Турцию в ЕС в полной мере проявилось в 2003–2004 гг. в контексте обсуждения проекта будущей европейской конституции. Именно тогда в преамбулу этого, в итоге так и не принятого документа предложили включить упоминание о христианских корнях европейского общества. Тогда же председательствовавший на обсуждении проекта будущей конституции В. Жискар д’Эстен открыто заявил о невозможности членства Турции в ЕС. Эта точка зрения стала весьма популярной в последующие годы в связи с ростом антиисламских и антииммигрантских настроений в Европе.

 

Число противников вступления Турции в ЕС растет и в контексте  возможных институциональных последствий  этого шага. Влияние государства-члена  ЕС на принятие решений в Совете ЕС тесно увязано с демографическим  весом данного государства: чем больше его население, тем больше голосов оно имеет в Совете. С этой точки зрения голос 70-миллионной Турции будет гораздо весомее голосов таких стран, как, например, Нидерланды, Дания или Польша.

 

Наконец, дополнительным поводом  для торможения переговоров о вступлении стал казус непризнанного Турцией Кипра. В июле 2005 г. в контексте вступления в ЕС первой волны стран ЦВЕ Турция подписывает протокол о распространении Таможенного союза на десять новых стран. На вступивший в ЕС Кипр данный протокол Турция не распространяет. В ответ в декабре 2006 г. Совет замораживает переговоры по 8 из 35 глав переговорного досье. И хотя ЕС периодически возобновляет свои заверения относительно неизбежности приема Турции, к настоящему времени можно констатировать, что членство Турции в ЕС молчаливо признано невозможным с обеих сторон. Именно этим можно объяснить разительную трансформацию внешнеполитического поведения и риторики Турции в последние два–три года. Умеренное исламистское правительство Турции явно отказалось от желания «понравиться» Евросоюзу и сделало ставку на усиление собственной субъектности на международной арене. Таким образом, ЕС оттолкнул Турцию, ослабив тем самым свое влияние как на политику Анкары, так и на ситуацию в регионе в целом. Является ли это долгосрочной тенденцией, сказать сложно, учитывая непредсказуемость обстановки на Ближнем Востоке. Впрочем, указанные выше факторы позволяют рассматривать сценарий присоединения Турции к ЕС как практически несбыточный.

 

Выше уже отмечалось, что присоединение к ЕС европейских стран постсоветского пространства является принципиально возможным. Как с точки зрения геополитического интереса ЕС и отдельных его членов, так и с точки зрения базовых параметров внутреннего развития Украина, Белоруссия, Молдова выглядят даже более привлекательно для членства в ЕС, нежели, например, Албания или Босния и Герцеговина. Однако по стечению обстоятельств европейские перспективы этих государств выглядят пока более пессимистично, чем гораздо менее развитых балканских стран. Причины подобной ситуации носят, в первую очередь, геополитический характер.

 

Очевидным препятствием для  сближения Белоруссии с ЕС является политический режим А. Лукашенко. Сближение  Украины с ЕС формально признается приоритетной целью как Киевом, так и Брюсселем. В настоящее время стороны активно ведут переговоры о создании зоны свободной торговли, что сможет вывести Украину на качественно новый уровень партнерства с ЕС. Однако о дальнейшей интеграции вплоть до вступления в ЕС применительно к Украине говорить сложно. Во-первых, подобный сценарий будет крайне негативно восприниматься Россией, которая пока имеет достаточно рычагов для того, чтобы ему воспрепятствовать, – вспомним хотя бы об энергетическом факторе российско-украинских отношений, а также о факторе русскоязычной левобережной Украины. Во-вторых, демографический потенциал Украины вкупе с ее масштабной и проблемной экономикой может оказать, в случае ее вступления в ЕС, дестабилизирующее воздействие как на институциональную стабильность ЕС, так и на его бюджетные возможности.

 

Самым беспроблемным и  реально достижимым могло бы быть присоединение к ЕС Молдовы. Однако фактор Приднестровья делает этот сценарий исключительно гипотетическим.

 

Таким образом, на сегодня  из четырех вероятных векторов перспективного расширения ЕС реальным является лишь балканский, т. е. самый тяжелый с точки зрения проблем, с которыми столкнется Евросоюз в процессе интеграции присоединяющихся государств. Балканское расширение будет ухудшенной, хотя и менее масштабной, копией расширения в регионе ЦВЕ 2004–2007 гг.

 

Именно осознание этого  факта заставляет европейских политиков  избегать упоминания точных сроков реализации этого процесса. Однако его неизбежность в ближайшие 10–15 лет, при условии  сохранения интеграционного процесса как такового, несомненна.

 

Александр Тэвдой-Бурмули 

К.полит.н., каф. европейской  интеграции МГИМО (У) МИД России