Изучение языка с целью познания его носителя в рамках антропоцентрической лингвистики

     Изучение  языка с целью  познания его носителя в рамках антропоцентрической  лингвистики 

     Цель  настоящей статьи – осмыслить место  антропоцентризма в  современной лингвистике  и обосно-вать целесообразность опоры на антропоцентрический подход при анализе языкового материала, в частно-сти, языковых средств, используемых писателем для создания образа персонажа художественного произве-дения. Данная проблематика активно разрабатывается в лингвистике в русле антропоцентрической парадиг-мы.

     Большинство лингвистов склоняются сегодня к тому, что в лингвистической  науке происходят коренные изменения, заключающиеся в  переходе от рассмотрения языка как независимой от человека самостоятельной системы к описанию его как «антропологического феномена» (Пятаева, 2005, с. 136). Различные ученые по разному определяют суть совершающихся процессов, называя их «революцией» (Фрумкина 1995, Демьянков 1994, Кубрякова 1994), «сменой научных парадигм» (Воркачев 2001, Фрумкина 1996, Пищальникова 2002, Бабенко 2004, Попова 2002, Макаров 2003, Постовалова 1988), «сменой идеальных проектов» (Фрумкина 1999, Кравченко 2000), «теоретическими переворотами» (Паршин 1996), «сосуществовани-ем различных подходов к исследованию языка» (Алпатов 1993, Кубрякова 1994, Пятаева 2005, Косарик 1995), «межпарадигматическим периодом», возникающим между фазами «маятникового колебания двух сменяющих друг друга «глобальных» парадигм» (Косарик, 1995, с. 108–109), доминированием определенных лингвистических теорий (Демьянков 1995) и т. д.

     Признавая существование в  истории развития языкознания определенных научных парадигм знания, лингвисты  при этом не обнаруживают единства мнений по вопросу определения  данных парадигм. Большинство  ученых склоняются к  тому, что в современной  науке о языке  произошел переход от структурной лингвистики к функциональной, антропологической (Ср., напр.: Бабенко, 2004, с. 4, Попова, 2002, с. 71).

     С точки зрения Р. М. Фрумкиной «сам факт смены парадигмы  представляется…  бесспорным и не нуждающимся  в дополнительных обоснованиях или  примерах… Изменились способы конструирования  предмета лингвистического исследования. Кардинально  преобразился сам  подход к выбору общих  принципов и методов  исследования» (Фрумкина, 1996, с. 55). По мнению В. И. Постоваловой, «обращение к теме человеческого фактора в языке свидетельствует о важнейшем методологическом сдвиге, наметившемся в современной лингвистике, о смене ее базисной парадигмы и переходе от лингвистки «имманентной» с ее установкой рассматривать язык «сам в себе и для себя» к лингвистике антропологической, предполагающей изучать язык в тесной связи с человеком, его сознанием, мышлением, духовно практической деятельно-стью» (Постовалова, 1988, с. 8). С. Г. Воркачев отмечает: «Уже с конца прошлого века… на место господствующей сциентической, системно структурной и статической парадигмы приходит парадигма антропоцентрическая, функциональная, когнитивная и динамическая, возвратившая человеку статус «меры всех вещей» и вернувшая его в центр мироздания» (Воркачев, 2001, с. 64). «Для лингвистики второй половины ХХ века, – пишет Е. А. Попова, – характерна переориентация научных интересов с преимущественного изучения внутренних закономерностей языковой системы на рассмотрение функционирования языка как важнейшего средства человеческого общения» (Попова, 2002, с. 74).

     Смена научных парадигм совершается, по мнению одних ученых, путем  постепенного накопления знаний и выдвижения на первый план определенной парадигмы, использующей достижения предыдущей; по мнению других, –  путем революционного скачка. Так, М. Макаров, выделяя три парадигмы: генетическую (историческую, эволюционную), таксономическую (инвентарную или системно структурную) и коммуникативно функциональную, отмечает их преемственность, когда «переход от одной доминирующей парадигмы к другой не подразумевает ее буквальной замены или полного отрицания, а, скорее, выражается в изменении научных метафор, точек зрения на язык, новых приоритетах, методах и перспективах, в «снятой» форме содержащих идеи и достижения предшественников. Соответственно пересматривается статус самой науки о языке в ряду других сфер знания, иначе определяется ее предмет, цели и основные исследовательские постулаты…» (Макаров, 2003, с. 11).

     К числу ученых, придерживающихся противоположной  точки зрения, относится, например, Е. С. Кубрякова, которая отмечает, что «развитие науки идет не путем плавного наращивания новых знаний на старые, а через периодическую трансформацию и смену ведущих представлений, т. е. через периодически происходящие «научные революции»» (Кубрякова, 1994, с. 8).

     Высказывается также точка зрения, согласно которой  никакой смены научных парадигм не происходит, парадигмы сосуществую одновременно, они равноправны и взаимосвязаны. Так, В. М. Алпатов в статье «Об антропоцентрическом и системоцентрическом подходах к языку» противопоставляет антроп-центрический и системоцентрический подход к изучению языка, отмечая, что именно антропоцентрический подход исторически первичен и заключается в том, что исследователь изучает язык как его носитель и опирается при этом на «осмысление и описание своих представлений носителя языка, часто именуемых лингвистической интуицией» (Алпатов, 1993, с. 15). Согласно системоцентрическому подходу язык рассматривается как некая система, функционирующая независимо от человека, что позволяет изучать ее методами естественных наук. В. М. Алпатов утверждает, что «любое исследование языка глубинно антропоцентрично… надо только отдавать себе отчет, на каких этапах анализа мы основываемся на интуиции, а на каких мы используем строгие методы, поддающиеся проверке» (Алпатов, 1993, с. 21). При этом ученый отмечает, что «два подхода не отрицают, а дополняют друг друга, используясь для разных целей» (Алпатов, 1993, с. 25).

     Идеи  В. М. Алпатова развивают  многие ученые. Ср., напр., высказывание Н. В. Пятаевой: «В современной лингвистике… сформировалась новая научная парадигма, накладывающаяся на уже существующие парадигмы (сравнительно историческую, структуралистскую, когнитивную, типологическую и функционально коммуникативную) и оформившаяся в виде двух равнозначных и взаимосвязанных направлений – антропоцентрической и системоцентрической лингвистики» (Пятаева, 2005, с. 134 135).

     М. А. Косарик считает, что на протяжении всего существования  языкознания две парадигмы, определяющиеся «универсалистским и неуниверсалистским подходом к проблемам языка», поочередно занимают господствующие позиции. Первая «связана с внеисторическим и нефункциональным описанием языка», поиском «универсальной языковой системы и ее реализации в частных языках». Вторая «концентрируется на описании частного языка и в силу этого оказывается тесно связана с вниманием к истории или функционированию языка в конкретных условиях». Точка замены одной парадигмы на другую представляет собой «межпарадигматический период», в котором «оба принципа оказываются равноправными». Такие периоды М. А. Косарик характеризует как «весьма продуктивные, значимые для дальнейшего развития науки, так как именно в эти узловые моменты в науке представлены разные подходы к языку, в результате чего появляются лингвистические сочинения, характеризующиеся весьма широким спектром предмета и методов описания…». Такое «сочетание двух… подходов к языку… определяет широкий веер проблем, характерных для современного языкознания, многие области которых представлены междисциплинарными исследованиями: когнитивной лингвистикой, социолингвистикой, психолингвистикой, культурологическими исследованиями» (Косарик, 1995, с. 108–112).

     Как видим, в современных  лингвистических  исследованиях язык изучается одновременно с позиций системоцентризма и антропоцентризма, что способствует наиболее глубокому и всестороннему проникновению в предмет, «ибо так же, как нельзя сомневаться в том, что язык антропоцентричен и антропоморфен по своей природе, нельзя сомневаться и в том, что он по прежнему продолжает оставаться системой» (Кравченко, 2000, с. 91). Е. А. Попова утверждает, что «объемный подход к фактам языка (структурный, семантический, функциональный) будет служить отличительной приметой лингвистики ХХ века» (Попова, 2002, с. 74). Е. С. Кубрякова, отстаивая «идеи полипарадигмальности, или полипарадигматизма современной лингвистики», считает «именно его показателем зрелости гуманистической науки», когда происходит «такой прогресс знания, который обеспечивается анализом объекта сразу же по разным направлениям, в разных парадигмах знания» (Кубрякова, 1994, с. 4).

     Некоторые ученые весьма скептически  относятся к понятию  «антропоцентрическая парадигма», отмечая, что появляющиеся под ее эгидой новые  направления лингвистических  исследований развиваются  в рамках традиционной структурной лингвистики  и лишь открывают  ее новые возможности. Так, В. А. Пищальникова объясняет происходящие изменения сменой ракурса, формулированием «нового объекта исследования – языковой способности, осуществляющейся в речевой деятельности… стремлением постичь сущность когнитивных процессов… Системоцентрическая лингвистика, – по мнению автора, – только начинает обращаться к более или менее систематическому изучению этого нового для нее научного объекта, акцентируя когнитивный аспект исследования» (Пищальникова, 2002, с. 123).

     Многие  лингвисты говорят  также о том, что  современная лингвистика еще не пришла к четкому определению нового объекта исследований, «целей и ценностей, доминирующих на данном этапе развития науки», методов и принципов описания (Фрумкина, 1999, с. 39), что новая парадигма находится на стадии формирования. Придерживающиеся этой позиции ученые указывают на терминологический разнобой и нечетко определенные понятия, которые во множестве употребляются в различных новых областях лингвистики, заимствуясь из других наук (Пищальникова 2002).

     Между тем сближение  лингвистики с  другими науками  – закономерный и  естественный процесс, обусловленный общей  тенденцией современной  общественной жизни  к интеграции и глобализации результатов всех проявлений человеческой деятельности. О неизбежности сближения лингвистики с другими науками писали уже в первой половине ХХ века такие лингвисты, как Э. Сепир, Р. Якобсон, Э. Бенвенист. Так, Р. Якобсон писал: «Сейчас мы сталкиваемся с настоятельной необходимостью тщательной совместной работы ученых самых разных специальностей. Особенно пристального внимания требуют взаимоотношения между лингвистикой и смежными науками» (Якобсон, 1985, с. 369). Р. Якобсон приводит результаты междисциплинарного совещания представителей разных номотетических наук о человеке, которое показало, что «проблемы взаимосвязей наук о человеке сконцентрированы вокруг лингвистики. Этот факт объясняется прежде всего исключительно регулярной и замкнутой структурированностью языка и той важной ролью, которую он играет в культуре; с другой стороны, как антропологи, так и психологи признают, что лингвистика является наиболее продвинутой и точной наукой о человеке и, следовательно, является методологической моделью для остальных смежных наук» (Якобсон, 1985, с. 370). Р. Якобсон выделяет такие направления, как социолингвистика, этнолингвистика, антропологическая лингвистика.

     Э. Сепир также подчеркивает значимость лингвистики  для других наук: «Значимость лингвистических данных для антропологии и истории культуры давно уже стала общепризнанным фактом. В процессе развития лингвистических исследований язык доказывает свою полезность как инструмент познания в науках о человеке и в свою очередь нуждается в этих науках… Современному лингвисту становится трудно ограничиваться лишь своим традиционным предметом. Если он не вовсе лишен воображения, то он не может не разделять взаимных интересов, которые связывают лингвистику с антропологией и историей культуры, с социологией, психологией, философией и – в более отдаленной перспективе – с физиологией и физи-кой» (Сепир, 1993, с. 260 – 261).

     А. Ченки объясняет  связь языкознания  с когнитивной  наукой, психологией, нейронаукой, антропологией и философией тем, что «язык отражает взаимодействие между психологическими, коммуникативными, функциональными и культурными факторами» и что его структура «является порождением двух важных факторов: один – внутренний (т. е. ум индивидуального говорящего), другой – внешний (а именно культура, общая с другими говорящими на том же языке)» (Ченки, 2006, с. 340).

     Е. С. Кубрякова, характеризуя особенности современной лингвистики, выделяет наряду с такими ее основные парадигмальными чертами, как антропоцентризм, функционализм и экспланаторность, так называемый, экспансионизм, который выражается в расширении объектов исследования лингвистической науки, в привлечении ею к анализу языковых фактов средств и методов других наук (Кубрякова, 1995, с. 207–211).

     Анализ  специальной литературы обнаруживает концентрирование внимания различных  наук вокруг человека. На этом фоне усиление внимания лингвистов к проблеме взаимосвязи языка и человека и привлечение для ее решения данных других наук представляется закономерным и обоснованным. Антропоцентризм осознается большинством современных ученых как один из ведущих принципов развития современной лингвистики.

     О связи человека и  языка говорил  В. ф. Гумбольдт, который  писал, что «язык  есть орган внутреннего бытия» человека (Гумбольдт, 2000, с. 47); «язык – не просто внешнее средство общения людей, поддержания общественных связей, он заложен в самой природе человека и необходим для развития его духовных сил и формирования мировоззрения» (там же, с. 51); «именно язык… состоит с характером в теснейшем и оживленнейшем взаимодействии» (там же, с. 55), «духовное развитие… возможно только благодаря языку…» (там же, с. 63); «языки неразрывно срослись с внутренней природой человека…» (там же, с. 65).

     «Обнаружение  человеческого в  языке» – вот основной пафос современного антропоцентрического принципа. «Человек – это тот центр, через который  проходят координаты, определяющие предмет, задачи, методы, ценностные ориентации современной  лингвистики» (Попова, 2002, с. 69).

     Определяя антропоцентризм  как один из главных  параметров современной  лингвистики, Е. С. Кубрякова характеризует его как «особый принцип исследования, [который] заключается в том, что научные объекты изучаются прежде всего по их роли для человека, по их назначению в его жизнедеятельности, по их функциям для развития человеческой личности и ее усовершенствования. Он обнаруживается в том, что человек становится точкой отсчета в анализе тех или иных явлений, что он вовлечен в этот анализ, определяя его перспективу и конечные цели… В лингвистике антропоцентрический принцип связан с попыткой рассмотреть языковые явления в диаде «язык и человек»» (Кубрякова, 1995, с. 212). Сейчас «взамен требования изучать систему (или структуру) языка выдвигается требование изучать языковую способность идеального говорящего / слушающего, его языковые знания, его компетенцию… внутреннее состояние говорящего, языковые механизмы мозга, структуры представления в нем знания языка и т. п.» (Кубрякова, 1994, с. 12).