Традиционные основы народной педагогики

 Весенне-летние праздники. Праздничные обряды этого времени  года особенно наполнены аграрно-продуцирующими  мотивами, заботой об охране здоровья  и очищении от скверны. 
   Семик и Троица. На седьмой четверг после Пасхи приходился Семик, Троица — это 50-й день после Пасхи. Это в основном девичьи и женские праздники. И здесь все было наполнено ритуальным смыслом: катание девушек на качелях способствовало плодородию полей, женщины олицетворяли идеи плодородия: 
   Ой, где девки шли, там и рожь густа, 
   Ой, где вдовы шли, там трава росла, 
   Где молодушки шли, там цветы цветут... 
   Семик начинался с посещения могил, где поминали усопших. Затем начиналось веселье молодежи: игры, хороводы в лесу, вокруг березки, или в деревне вокруг срубленного деревца, украшенного лентами. Часто устраивали совместные пиры в складчину, к которым готовились заранее: варили мед, брагу, пекли караваи, сдобники, жарили яичницу, а сам пир устраивали в поле или в лесу «под ракитовыми кустами». 
   Девушки «завивали» березки, украшая их ленточками, цветными бумажками. «Пойдем, девочки, завивать веночки! Завьем веночки, завьем зеленые». Совершался обряд кумления: развесив венки из трав или цветов, две девушки целуются сквозь них, обмениваются крестиками и поют песни. Покумившиеся девушки считаются подругами и обязуются: «горюшко размыкаем, будешь мне помощница, рукам моим пособница». 
   Много других разновидностей увеселений было в разных местностях в этот день. 
   Троица — этот праздник был введен в обрядовую практику православной церкви в начале XV в. Сергием Радонежским. Он совпал с древнеславянскими семиковыми празднествами, вобрав в себя и их обряды. В этой обрядности вместе с зелеными ветками деревьев важными были цветы. «Семик на ветвях, а Троица на цветах .Перед Троицей также поминали умерших, иногда готовили поминальный обед — это очень древний обычай. 
   Веселье молодежи вновь организовывалось в лесу, вокруг березки, теперь уже развивали венки. Наряженная, ухоженная, прославленная песнями березка должна была отдать всю свою силу зеленеющему полю. 
   В отдельных местах девушки для гадания о своей судьбе бросали в реку венки. Обычай идет от древних представлений о том, что река — это дорога на тот свет, где живут древние основатели рода; получив весть в виде венка, они давали знать загадывающим об их участи: утонул венок — жди смерти, уплыл далеко — замужество в дальней деревне, пристанет к берегу — останется в девках, уплывет — выйдет замуж. > 
   Иван Купала (23—24 июня /6—7 июля) — один из наиболее массовых, разгульных летних праздников. В нем особое значение придавалось обрядовым купаниям, это был всенародный обычай, так как купания будто бы обладали животворящей и очищающей силой. Купания в реках порой сопровождались пиршествами и хороводами с песнями. В ночь под Иванов день купались обнаженными, с букетом или веником. В глубокой древности купания молодежи сопровождались вольностью нравов, эротическими забавами. 
   Целебной считалась в этот день роса (если девушка умоется ею, то лицо будет чистым, безо всяких болячек); росою кропили в доме постель от всяких домашних насекомых и т.д. 
   Один из распространенных купальских обрядов — обливание водой любого встречного (кроме, разумеется, старых и малолеток), парни врывались даже в дома, выносили девушек на улицу и обливали их. В свою очередь девушки, схватив ведра, бежали за водой, начиналась общая свалка, крики, веселье. Заканчивалось обливание купанием в реке. 
   В день Купалы занимались сбором целебных трав, их заготавливали для лечения. «Иванов день пришел — траву собирать пошел». Также заламывали веники, добавляя к веткам деревьев мяту, полынь, ромашку, крапиву. 
   Травы собирали в разное время: некоторые днем, другие ночью или по утренней росе. 
   Главным же растением Иванова дня был папоротник, который будто бы в купальскую полночь внезапно и на мгновение расцветает. Считалось, что, если кому-то удастся сорвать дивный, необычайной красоты цветок, тот сможет увидеть все клады на земле, овладеть ими и сможет повелевать всеми. 
   В полночь парни сторожили папоротник (который вообще не цветет), стараясь не пропустить момент. Вера в возможность увидеть цветок папоротника подкреплялась множеством легенд. 
   Еще одна особенность купальской ночи — костры, очищающие от скверны и хворей. Через костры прыгала «вся русская деревенщина»: дети, подростки, парни с девушками. Иногда через них прогоняли с той же целью скотину. В кострах сжигали детские сорочки, снятые с больных, так сгорала хворь. 
   Девушки и парни прыгали через костры, взявшись за руки. Была примета: если не разомкнут рук, то поженятся. В некоторых местах прыгали через крапиву. 
   Детские и подростковые забавы в Иванов день — это шумные игры, потасовки, бег наперегонки, игра в горелки. И при этом множество различных припевок, речитативов, 
   Много других примет, легенд, увеселений было связано с Иваном Ку- палой, трудно даже назвать все, и в каждой местности что-то свое. 
   Яриловки, Ярило — народные игрища, главной фигурой праздника являлся ряженый молодой парень на белом коне, проезжающий по полям и лугам в сопровождении толпы деревенских жителей. Под его взглядом все должно было цвести и колоситься. Праздник Ярилы носил эротический оттенок: слышались непрерывные шутки Ярилы, сопровождавшиеся соответствующими жестами; не отставали от него и женщины, потешились над его атрибутами, а первоначальная цель была все та же — поспособствовать плодородию земли. 
   Петров день — июльский праздник после Петровского поста (12 июля). С этого дня начинался сенокос, начинали готовиться к озимому севу. В Петров день тещи проведывали зятьев, кумовья — своих крестников, собирались за столом сватьи, т.е. все ходили в гости; гости приезжали и из других деревень. Молодежь на всю ночь уходила в поле «караулить солнце», которое в это утро играет будто бы по-особому. Жгли костры, пели, гуляли всю ночь. Девушки в этот день собирали 12 цветов с 12 полей и клали их под подушку, приговаривая: «Двенадцать цветов с двенадцати полей, двенадцать молодцев! Кто суженый-ряженый, мне покажись и на меня погляди!» 
   Насколько приведенные выше объяснения различных культурных реалий однозначны и неоспоримы? 
   Знакомясь со множеством обрядов, праздников, обычаев и давая им определенное толкование, не следует забывать о том, что все эти объяснения приводятся исследователями на основе изучения мифологии, которая не может дать ни точных формулировок, ни четких ответов. Поэтому, пользуясь общепринятыми толкованиями мифологии, не будем исключать и возможность иных точек зрения и будем помнить об относительности высказываний. И еще одно: совершая различные обрядовые действа в древности, человек, по-видимому, вообще не давал им каких-то объяснений, хотя и верил в них, руководствовался при этом определенными мотивами. Все пояснения сделаны лишь в XIX—XX вв. исследователями. 
     Праздники, проходившие в атмосфере дружелюбия, доброжелательности, миролюбия, укрепляли эти качества характера у детей, молодых людей, способствовали сохранению их на протяжении веков и развивали такие душевные наклонности, как открытость в проявлениях чувств, уважение к человеку любого достатка.

4. Семейные обряды и воспитание  детей  

 Большим педагогическим  потенциалом обладали обряды, передаваемые  от поколения к поколению и  служившие сохранению самобытности  национальной культуры и воспитания. Они были постоянными спутниками  всей жизни человека, сопровождая  его от рождения до кончины, и имели яркую этническую специфику. Знакомство с некоторыми из  них позволяет увидеть влияние  семейных обрядов на развитие  нравственных и эстетических  установок, на становление личности. 
   Свадьба. Это самый торжественный, затейливый и поэтический из всех обрядов, заполненный песнями, причитаниями, приговорами и занимавший несколько дней, а часто и недель. 
   В самые отдаленные времена у славян было принято «умыкание» невест по предварительному сговору, которое происходило на праздниках в честь языческой покровительницы влюбленных Лады. Известны кроме умыкания некоторые другие обряды, совершаемые в XI—XIII вв.: вождение вокруг дуба, «плескание водой» (для закрепления брака), разувание жениха невестой, что означало ее покорность мужу. В XIV—XV вв, брачный сювор стал скрепляться церковным обручением и специальной грамотой, В это же время сформировался свадебный обряд, который продолжал жить в народной культуре и в последующие века. В нем соединились действия, связанные с дохристианскими верованиями и христианской религией. 
   К языческим элементам свадебного ритуала относятся действия, оберегающие от враждебных сил. Так, во время сватовства ехали окольными путями с объездами; подменяли невесту; молодые подъезжали со двора, а не с крыльца, обметали свадебный поезд веником — все это проделывалось для того, чтобы обмануть темные, враждебные силы. 
   К древним элементам свадебного ритуала относятся также действия, обеспечивающие молодым многодетность и богатство. Это — обсыпание молодых зерном или хмелем, расстилание под ноги невесты шубы, раскидывание сена и соломы, угощение яйцами и др. 
   В свадебный обряд входили и церковные элементы: моления при свечах и лампадах, участие в свадьбе священнослужителей, венчание в церкви. 
   В свадебном обряде был постоянный состав действующих лиц: жених — «князь» и невеста — «княгиня», ближайшие родственники, крестные, сваты, девушки-подружки, «дружка», «тысяцкий», который всюду сопровождал жениха, «бояре» — почетные гости. 
   Дружка (дружко) был представителем жениха и главным распорядителем свадьбы; он должен был следить за соблюдением обрядов, уметь веселить присутствующих, быть находчивым и сообразительным. 
   Свадьба включала в себя три основных этапа: предсвадебный, сама свадьба и послесвадебный, каждый из которых предусматривал свои обряды и обычаи. 
   Предсвадебный период начинался в доме жениха семейным советом, в котором жених не участвовал. Здесь обсуждали, каково здоровье, поведение намеченной родителями невесты, ее родословную, трудолюбие, ее умение вести хозяйство, имущественное положение и т.п.Начальный этап свадьбы включал в себя несколько актов: сватовство, сговор; смотрины невесты; осмотр хозяйства жениха; рукобитье, окончательное сватовство; завершающим акт — сговор, лады. «В конечном итоге все эти действия сводились к получению согласия на брак, выяснению экономических отношений между двумя семьями и, так сказать, обрядовому и юридическому (по обычному праву) оформлению переговоров, а многочисленные сидения (застолья) и взаимные гостевания способствовали знакомству сторон, привыканию невесты и жениха к своему новому положению»1. 
   После того как невеста была одобрена, начинался следующим этап — сватовство. Сваты — кто-нибудь из родственников жениха или его крестные отец и мать, или просто односельчанин, шустрый на язык, и ловкая, бойкая баба подбирались тщательно и ответственно («выбирай не невесту, а сваху»), В ритуале сватовства учитывалось многое: день недели («легкие» дни — воскресенье, вторник, четверг, суббота), путь, по которому поедут сваты, их одежда и многое другое. Обычно празднично одетые сваты отправлялись в дом невесты вечером и даже ночью, старались проехать незаметно, ехали не прямо, а с объездом. Нередко свахи обували валенки, надевали шубу независимо от погоды. Палка, кочерга и сковородник в руках у свахи нужны были для того, чтобы «выгрести девку». Подъехав к дому, сваха бегом вбегала в него — так же быстро тогда пройдет и сватовство с положительным результатом; оборачивала трижды вокруг себя ступу (в ней девушка толкла лен) — значит, девушка трижды пройдет в церкви перед аналоем, будет повенчана; ударяла пятою в порог, чтобы невеста «не попятилась» и т.п. 
   Совершив различные магические действия, помолившись Богу и поздоровавшись с хозяевами, приступали к делу: «У вас товар — у нас . купец», «у вас курочка — у нас петушок, нельзя ли их загнать в один хлевушок?». Иногда же прямо говорили: «Не пол топтать, не язык чесать, мы пришли дело делать — невесту искать». Сваты расхваливали жениха, выспрашивали о невесте. Не принято было, чтобы родители давали согласие сразу, это считалось неприличным; если подходило предложение, соглашались вести переговоры дальше. Если же жених не устраивал чем-то, то отговаривались, стараясь не обидеть: «Еще молода, надо подождать», «у нас товар не продажный, не поспел». Но сваты настаивали на своем, и только поняв свою неудачу, уходили. Посещения сватов повторялись несколько раз: вначале это была «разведка», потом «проверка» и др. Если предварительный этап сватовства удавался, сваты получали приглашение: «Хлеб-соль принимаем, а вас под образа сажаем». И тогда переходили к обсуждению брачного договора: приходили к согласию о приданом девушки, о подарках с обеих сторон, о приобретении необходимых для свадьбы вещей. В приданое деревенской невесты входило личное имущество («сундук»), телка или овца, иногда денежное накопление или надел земли — в разных местах по-своему, 
   Просватанная невеста передавала жениху залог — обычно платок, который сваха несла в поднятой вверх руке через всю деревню, сообщая таким образом всем о предстоящей свадьбе. 
   Дальше наступал черед смотрин: вначале родители девушки осматривали хозяйство жениха; если оно их устраивало, через несколько дней приглашали «сторону» жениха на смотрины невесты. Тогда приезжал жених со своими родителями и ближайшими родственниками. Бывало и так, что жених и невеста на смотринах впервые видели друг друга. Невеста показывалась во всех своих платьях, нередко тут же она показывала и свое умение трудиться: пряла, шила и т.п. Смотрины завершались застольем, на котором, как во время всей свадьбы, пели песни с особым содержанием. После смотрин через 2—3 недели проходил сговор, заканчивающийся рукобитьем. Во время сговора завершали обсуждение предстоящей свадьбы и закрепляли договор рукопожатием. До свадьбы после сговора могло пройти две-три недели, а иногда и целый год. В это время просватанная девушка занималась своим приданым, готовила подарки, иногда и венчальную одежду для жениха; ей помогали подруги, так как «кто на невесту шьет — помолодеет». Ее проведывал жених; невеста одевалась в эти дни буднично, не пела, на улицу не выходила. 
   Как видим, на протяжении всего предсвадебного периода жених и невеста не участвовали в переговорах, за них все решали сваты, родители, дружки. 
   За несколько дней до свадьбы проводились посидки, плаканкиу невесты, на которые приходили девушки, женщины и дети — все, кроме мужиков деревни. С момента сватовства до отъезда в церковь девушка плакала, причитала, «выла», так как считалось, чем больше она плачет, тем легче будет ей жить в семье. 
    Невеста обращалась с причитаниями то к отцу-матери, то к братьям- сестрам, то к подругам, просила заступиться за нее, не отдавать в «злы-чужи люди». 
   Последний день перед свадьбой — девичник (пропой, посида, девичий пир, вечеруха) означал, что приходил конец свободной девичьей жизни, когда девушка прощалась со своей семьей. Ритуальные обряды этого дня: баня; расплетение косы; прощание с «красотой» — символом девичьей жизни: кудель, деревце, лента, венок. Перед отправкой в баню невеста просила благословения у родителей, после этого подруги с причитаниями вели ее в мыльню. Невесту парили веником, который присылал ей жених. 
После «расплетания» невеста ходила с распущенными волосами, а две косы заплетали ей свахи после брачной ночи. 
   В этот же вечер жених и его родня отправлялись в дом невесты с подарками, сваха перед выездом в вывернутой мехом вверх шубе разбрасывала зерна овса. Крестная мать одевала невесту в присутствии подружек, те пели свадебные песни.          Иногда так и было: перед приехавшими «закладывали» дорожку, тогда начинались переговоры в иносказательной форме: «Ехали мы ночью, сбились с дороги, да увидали на снегу след зверушки, по этому следу мы жилье отыскали, да к вам невзначай пришли, не пустите ли странников?» Сторговавшись, отгадав загадки, попадали в избу, а в это время братья невесты распрягали лошадей прибывших. Все собирались в доме, помолившись, «выкупив» место для всей компании, садились за стол, одаривали невесту и ее подружек подарками. Заканчивался для гостей вечер так: после стола прятали невесту, жених искал ее среди подруг, а ему подсовывали старух, так до тех пор, пока не выкупали невесту. После отъезда гостей девичник продолжался; невеста сидела, накрытая платком, и причитала. 
   День свадьбы являлся кульминационным в свадебном обряде. Он начинался в доме невесты, где проходило короткое застолье, и жених с невестой отправлялись в церковь. Заканчивались оплакивание и причитания невесты. Было принято перед церковью разметать дорогу веником, под ноги жениху и невесте бросать деньги на разостланный платок. Сам обряд венчания в церкви одинаков повсюду, но придавалось большое значение приметам; уронить обручальное кольцо — не к доброму житью; погасшая свеча предсказывала скорую смерть державшему ее; тот, кто под венцом держал свечу выше, тот и будет главенствовать в семье и т.п. 
   После церкви свадебный поезд отправлялся в дом молодого, здесь их встречали с песнями, молодых обсыпали хмелем и зерном, у ворот раскладывали огонь и переводили их через него. Мать молодого могла встречать новобрачных в вывернутой шубе, тогда из толпы встречающих восклицали: «Мохнатый зверь на богатый двор, молодым князьям да богато жить». Родители благословляли молодых, а молодые кланялись им в ноги. 
   Начинался свадебный пир, молодых усаживали за стол на лавки, покрытые шубами, со словами: «Шуба тепла и мохната — жить вам тепло и богато». Свекровь с помощью ухвата «вскрывала» молодую, т.е. снимала с головы ее покрывало (а в более близкие к нам времена — фату), гости одаривали молодую подарками. Это был первый свадебный стол, за которым сами новобрачные не ели, а окружающие не умолкали, произнося им пожелания, пели величальные. 
   После первого был второй стол, здесь появлялались унижения: на них надевали хомут, подавали вино в решете, звучали оскорбительные шутки и т.п. Затем для молодых затапливалась баня, которую могли заменить обливанием водой или валянием их зимой в снегу. После этого выбирали лучших лошадей, украшали сани и катали молодежь по селу, молодые заезжали к родственникам и приглашали их на следующее застолье. 
   Застолье второго дня происходило во второй половине дня и называлось «княжой обед», «горячий», «вечерние гости». Здесь угощали родственников с особым радушием, снова пели величальные — гостям и сватам. В этот день молодая ходила к роднику, колодцу и кидала в него кольцо или пояс, или краюшку свадебного каравая. Во второй день также в дом мужа приходили ее родственники с сообщением, что молодая пропала. Начинались «поиски ярки» — так назывался этот обряд. Во второй и третий день на свадьбе было много розыгрышей, забав и игр; распространено было ряженье. «Солдаты», «звери», «цыгане», взяв горшки, веники, заслонки, проходили по деревне с шумом, плясками, песнями. 
   На третий день устраивали испытания для молодой, предлагали ей разжечь печь и готовить, но всячески мешали ей — то опрокинут тесто, то разольют воду, то разбросают мусор на полу: «кто над молодой не ломается!» И выкрикивали при этом: «Эх, не управилась молодая! Видно, не бойкая!» 
   Еще один значительный обряд — хлебины, когда зять навещал тещу. Она кормила его яичницей или блинами, а потом причесывала, мазала его голову маслом и приговаривала: «Баран, баран, не ходи по чужим дворам, люби свою ярочку». 
   В эти дни шли застолья в домах молодых, различные развлечения; обычно свадьба завершалась третьим днем. 
   Но и после свадьбы молодожены на протяжении года находились на виду у деревни. Они ездили в гости, принимали сами родных; первый выезд обязательно к тестю с тещей; все эти церемонии могли продолжаться несколько недель. Так укреплялись связи породнившихся семей, происходило более тесное знакомство родственников друг с другом. Удерживалось внимание к молодым и на посиделках, и в хороводе, и в праздничных забавах во время масленицы. После Пасхи мужчины и дети ходили по дворам, где имелись молодожены и «окликали», поздравляли их. Гостей угощали, а те славили молодых.Таков был ритуал свадебного крестьянского обряда с множеством специальных песен, а их известно несколько тысяч; все они разнообразны и функциональны: для каждого этапа свадьбы свои обряды и песни. «Свадебный обряд сложился как развернутое драматизированное действо, включающее песни, плачи, приговоры и присказки, заговоры, игры и танцы. Многожанровыи свадебный фольклор был органичной и в значительной степени организующей частью свадебного ритуала»1. 
   Но как мог обряд сохраняться веками? Видимо, благодаря тому, что к нему начинали’ приобщать детей с самых ранних лет. Наблюдая за свадьбами, которые неоднократно проходили перед их глазами, слушая песни и участвуя с малолетства в некоторых обрядовых действах, помогая, например, невесте в приготовлениях к торжеству, девушки получали полное представление о церемониях этих дней. 
   Немалую роль играла и специальная направленность девушки на предстоящую свадьбу. Усаживая девочку за прялку готовить себе приданое, родители таким образом ориентировали ее на будущее замужество, она проникалась осознанием его обязательности и ждала этого момента. 
   На протяжении всех лет, предшествовавших замужеству, девушки учились петь свадебные песни и величания на посиделках, в хороводах, где проигрывались фрагменты свадьбы. 
   Свою роль выполняли и игры девочек с куклами в свадьбу, когда проигрывался весь ее ход со сватовством, с причитаниями, расплетанием косы, величаниями (пример такой игры приведен далее в пособии). 
   В результате такрй подготовки девушка к моменту свадьбы знала весь сценарий свадьбы, необходимые песни, сопровождавшие ее этапы, и игры. Она была готова к розыгрышам, знала, как вести себя при этом, умела в рифмованной форме и в нужный момент ответить присказкой. Все основные, традиционные этапы предстоящего торжества она «отрепетировала» до свадьбы. 
   Но все-таки каждая свадьба отличалась от других, поэтому требовались импровизации, выдумка, творчество, и свадебный обряд представлял огромные возможности для этого. Придумывались новые игры, новые затеи, на каждой свадьбе — свои шутки, присказки, из огромного числа свадебных песен выбирались необходимые для данной ситуации. Поэтому и получался яркий, красочный праздник не только для молодоженов, но и для всей деревни, ведь участвовать в нем мог каждый. 
  
   Несмотря на то что по внешнему виду свадьба предстает как веселье, игра, на самом деле по своему значению она была серьезным и важным событием. Облеченная в затейливые обряды, она внушала молодым, что семья создается на всю жизнь, что главная ее радость и обязанность — дети. Здесь молодых учили семейной этике, азам семейной жизни. 
   Ознакомившись со свадебными обрядами, можно увидеть скрытый в них педагогический смысл. Свадьба учила молодых, которым старшие передавали свой жизненный опыт, и детей, наблюдавших за нею или принимавших участие в праздничных действах. 
   Свадебный обряд высвечивал нравственные предпочтения крестьянина: трудолюбие, хозяйственность, почтение к родителям, уважение ко всем людям своего села, открытость души, доброту и т.п. Наблюдая за свадьбой, ребенок усваивал многократно демонстрировавшиеся и в других условиях нравственные истины. 
   Подготовка к свадьбе была связана с множеством хозяйственных дел, к выполнению которых подключались близкие люди, дети и подростки; так осуществлялась взаимопомощь, крепилось родство. A для детей это был тоже один из уроков нравственности. 
   Таким образом, свадебный обряд являлся с педагогической точки зрения одним из элементов этнорусской воспитательной системы. 
   Обряды, связанные с рождением детей и первым годом жизни ребенка 
   Эта группа обрядов составляет особую область культуры материнства и детства, в которой отразились рациональные и магические взгляды людей и основы их миропонимания. Многие элементы культуры материнства и детства, возникнув в самые далекие времена, сохранились вплоть до XX в.; в ней переплелись дохристианские и христианские обрядовые действия, дополненные плодами народного религиозного воображения. Сложились традиционные, специфические черты национальной культуры материнства и детства. 
   Уже с самого начала создания семьи — свадьбы всеми окружающими молодых подчеркивалась важность деторождения и многодетности, чему было посвящено немало ритуальных обрядов, способных магически вызвать желаемое. («Дети — благодать Божия», «Один сын — не сын, два сына — полсына, три сына — сын».) 
   Ознакомимся с некоторыми традиционными взглядами крестьян на женщину — будущую мать. Во время вынашивания ребенка жизнь будущей матери мало изменялась, она занималась той же работой, что и прежде, ее не освобождали от тяжелых видов труда. Немного могли облегчить жизнь перворожающей женщине. 
   Большое значение придавалось различным магическим действиям и суевериям, а также молитвам и церковным обрядам. Существовали, например, запреты сидеть на камне — роды будут тяжелые, переступать через коромысло — ребенок будет горбатым, пинать кошку, собаку — у ребенка будет «собачья старость» и др. Опасались порчи, сглаза и даже похищения и подмены еще не родившегося ребенка нечистой силой; чтобы такого не случилось, нужно было регулярно читать молитвы, креститься, причащаться. В последние дни перед родами женщинам необходимо было исповедоваться и причаститься, тогда при родах женщине помогут святые. Молиться рекомендовалось определенным святым: о рождении мальчиков — св. Иоанну Воину, девочек — Марии Египетской. 
   Предпочтительным считалось рождение мальчиков: ведь девочке нужно было приданое, а выйдя замуж, она уходила в семью мужа и ждать от нее помощи в старости не приходилось. Хозяйственно-экономические причины играли в сохранении такого предпочтения мальчиков тоже немалую роль. Поэтому бытовали такие присказки: «Мальчик родится — на подмогу, девочка — на потеху», «Растить девочку, что лить в пустую бочку». 
   Начинались роды, но их тщательно скрывали, об этом не должны были знать посторонние, иначе возможны сглаз и порча, и вообще будут тяжелые роды. Использовались различные магические средства, которые должны были способствовать благополучному разрешению женщины от бремени: развязывали все узелки на одежде у всех домочадцев, раскрывали все двери, печные заслонки, шкафы, сундуки. Женщина проползала под столом, под дугой, между ног мужа, все это под определенные приговоры. Эта подражательная магия призвана была способствовать легким родам. 
   Роды чаще всего происходили в бане, даже русские царицы в XVI— XVII вв. удалялись в свой срок в мыльню. 
   Принимала ребенка повитуха — повивальная бабка, обычно пожилая женщина безупречного поведения или вдова, она получала за свой труд вознаграждение. Повитуха была единственной помощницей при родах; ей доверяли, она могла успокоить и подбодрить роженицу, она знала некоторые средства облегчения родов, применяла лекарственные травы и т.п. 
   Повивальная бабка несла ответственность и за защиту матери и новорожденного от нечистой силы, для чего ею зажигались свечи, она обращалась к различным святым с особой молитвой, кадила ладаном, брызгала на малыша святой водой и т.п. Новорожденного заворачивали в отцовскую рубаху или порты — так устанавливалась магическая связь ребенка и отца. 
   Роль женщин, принимавших роды, была велика; не случайно, по-видимому, в их честь в русском календаре был специальный день — «бабины», «бабьи каши». Его происхождение уходит в глубокую древность к языческим «рожаницам»; но впоследствии он стал отмечаться как христианский обряд с молитвами Деве Марии. В этот день бабка ждала к себе в гости женщин, у которых она «бабила», готовила угощение, а те в свою очередь благодарили ее и тоже приносили угощение, в которое обязательно входила каша. 
   К женщине, родившей ребенка, отношение окружающих было двойственным. С одной стороны, она представлялась, согласно канонам православной церкви, греховной, казалась источником «скверны», но, с другой стороны, сама могла пострадать от порчи и сглаза. 
   В течение первой недели она считалась особенно опасной, поэтому в это время ее держали либо в той же бане, либо в избе за перегородкой. Роженицу мыли в бане или печи (если не было бани) для восстановления здоровья и очищения от послеродовой нечистоты; эта процедура также сопровождалась различными магическими действиями. 
   «Принудительная изоляция приносила и несомненную практическую пользу здоровью роженицы, вынуждая не имеющих обычно возможности, да и не склонных к долгому лежанию и ничегонеделанью деревенских женщин отдохнуть и набраться сил». Так как считалось, что роды осквернили весь дом, приглашали священника для обрядового очищения и чтения особой молитвы. Частичное очищение осуществлялось крещением младенца; только после этого женщине можно было трапезничать вместе со всей семьей и заниматься домашними делами; но все равно ей нельзя было месить хлеб, доить корову, сажать что-либо в огороде. Лишь после молитвы в церкви на 40-й день она считалась очистившейся, с нею возобновляли контакты соседи, она снова могла выполнять все хозяйственные дела. 
   Для сохранения здоровья ребенка использовались испытанные в быту средства: травы, омовения, прогревания, растирания, но их часто оказывалось недостаточно. Главными были охранные средства, рекомендуемые церковью: молитвы, святая вода, ладан, детей крестили на ночь и учили их креститься самих, когда они подрастали. В силу разных причин (антисанитарии, недостаточного ухода за детьми, незнания родителями эффективных способов лечения) детская смертность была велика; она воспринималась покорно: «Бог дал — Бог взял». 
   Вместе с церковными осуществляли и различные магические действия: при бессоннице носили детей в курятник и там произносили бытовавшие заговоры, при общей хилости «перепекали» ребенка в теплой печи и т.п. Нельзя было качать пустую колыбель — у младенца разболится голова, смотреть на спящего — потеряет сон. 
   Но главной хранительницей ребенка была нежная любовь матери. Она ласково называла его «дитятко мое любимое», «гостюшка моя желанная», старалась оберечь его заговорами. С давних времен известны были заговоры матери, корни которых уходят в дохристианскую эпоху, в них нет упоминания о Боге, ангелах, зато полно языческих персонажей (волхвы, летучий змей, кощей-ядун). Для матери заговор — это попытка уберечь своего ребенка от нечистой силы, которая виделась во множестве вокруг человека: «Отвожу я от тебя черта страшного, отгоняю вихоря бурного, отдаляю от лешего одноглазого, от чужого домового, от злого водяного, от ведьмы киевской, от злой сестры ее муромской, от моргуньи-русалки, от треклятыя Бабы-Яги, от летучего змея огненного, отмахиваю от ворона вещего, от вороны-каркуньи, защищаю от кощея-ядуна, от ярого волхва, от слепого знахаря, от старухи-ведуньи». 
   Обычно в колыбель ребенка клали после крещения, ее кропили святой водой, окуривали ладаном. А до этого он находился либо в бане, либо в закутке избы с матерью. В первый раз обмывали младенца сразу после появления его на свет, теперь же его купали «набело» — повитуха в нежарком помещении слегка парила его. Возле маленького клали орудия труда, чтобы он вырос умельцем. 
   Детей матери кормили грудным молоком полтора-два года, через 5—6 недель после рождения начинали прикармливать жидкими кашками или тюрей из хлеба. После рождения у ребенка появлялась и соска: разжеванный черный хлеб, завернутый в тряпочку, и рожок: коровий рог с натянутым соском коровьего вымени. Подкармливание ребенка диктовалось необходимостью, так как мать была занята на работе в поле, в лесу. 
   При крещении ребенка присутствовали крестные отец и мать, родственники. А приглашал родных на крестины братика или сестренки старший ребенок, он обегал всех родственников и оставлял в каждой избе специальной формы печенье. 
   Кум покупал для младенца крестик. Впредь ребенок должен будет почитать Господа Бога, молиться, соблюдать христианские обряды. 
   Наречение имени — важный момент в жизни ребенка, обычно ему давалось имя святого (по месяцеслову), память которого празднуется в этот или ближайший день. Считали, что святой становится ангелом-хра- нителем, небесным заступником человека. 
   Вместе с христианским крестильным именем обычно давали младенцу и некрестное, защитное имя, прозвище, которое должно было оградить человека от зла, ведь зная имя, лихие люди или темные силы могли нанести человеку вред. Чужим именем прикрывались, скрывая настоящее. 
   Такие имена наряду с теми, что давались при крещении, были у русских людей вплоть до конца XVII в. Защитное имя употреблялось в быту. И зачастую только после смерти человека оказывалось, что на самом деле зовут его совсем не так. В старину верили, что зло, обращенное к ненастоящему имени, не коснется человека, которого зовут иначе. 
   Крестильное имя знали обычно лишь самые близкие родственники, а вот защитное имя было у всех на слуху. Мало кому известно, что при крещении царевич Дмитрий, убитий в Угличе, был наречен Уаром, а боярин Хитрово, знаменитый государственный деятель XVTI в., всю жизнь носивший имя Богдан, при крещении был назван Иовом. 
   Порой защитное имя словно бросало вызов нечистой силе. В документах XV в. упоминается Ивашка, Дьяволов сын, а также зафиксировано обращение женщины к «мужу и господину Негодяю». Первый, Смирный, Паук, Злодей, Нехорошко — такие имена можно было не только услышать, но и встретить в деловых бумагах. 
   Завершением первого года жизни ребенка была его первая стрижка, сопровождавшаяся также различными обрядами. Это время было и окончанием первого периода детства — младенчества. 
   Семейные обряды, соблюдавшиеся людьми на протяжении веков, выполняли и определенные педагогические функции — через них передавались подрастающему поколению знания о хозяйственных обязанностях членов семьи, правилах поведения в супружестве, подготовке к материнству, нравственных нормах и о многом другом, Но эта передача осуществлялась не назиданиями, а наглядными. примерами поведения взрослых, где как раз и не требовалось никаких объяснений. Дети просто перенимали определенные образцы поведения, включаясь в исполнение обрядов, осваивая при этом целый пласт духовной этнокультуры. 
   Долго сохранялись в народе и другие семейные обряды, например похоронный. Несмотря на его печальный тон, он также закреплял в маленьком человеке ощущение принадлежности к своему клану, неразрывной связи с большим кругом родных, учил с сочувствием воспринимать чужое горе. 
   Описанные же выше семейные события — свадьба и рождение ребенка и сопровождавшие их обряды были связаны.с радостными, счастливыми днями жизни, они затрагивали эмоциональный мир детей, учили радоваться, приносили ощущение единения с близкими. Так осуществлялось духовное развитие ребенка.