Основные концепции власти в
современной политологии.
Современные
концепции власти можно классифицировать
по ряду оснований. Прежде всего,
концептуальные подходы к интерпретации
политической власти, с известной
долей условности и относительности,
можно разделить при самом общем логико-гносеологическом
анализе на два больших класса:
атрибутивно-субстанциональные,
трактующие власть как атрибут,
субстанциональное свойство субъекта,
а то и просто как самодостаточный
«предмет» или «вещь»;
реляционные,
описывающие власть как социальное отношение
или взаимодействие на элементарном и
на сложном коммуникативном уровнях.
Атрибутивно-субстанциальные
подходы к осмыслению власти,
в свою очередь, можно подразделить
на:
n потенциально-волевые
n инструментально-силовые
и
n структурно-функциональные.
Потенциально-волевые
концепции исходят из определения
власти как способности или
возможности навязывания воли
каким-либо политическим субъектом.
Такой подход был особенно
влиятелен в традиции немецкой
политической мысли. Гегель и Маркс, Фихте
и Шопенгауэр, Ницше и Вебер использовали
понятия «волевого свойства» или «волевой
способности» в самых разных, порой даже
когнитивно полярных определениях власти.
По классическому определению Вебера,
власть представляет собой «любую возможность
проводить внутри данных общественных
отношений собственную волю, даже вопреки
сопротивлению, вне зависимости от того,
на чём такая возможность основывается».
Строго говоря, такое определение власти
при желании можно интерпретировать и
как «волевое отношение», но акценты у
Вебера, также как и у Гегеля или у Маркса,
всё же смещаются на трактовку её как некоего
потенциала политического субъекта, обладающего
особыми субстанциональными качествами
носителя власти.
Во многих
волевых определениях и подходах к
власти ставится вопрос о средствах её
реализации и способах «распредмечивания».
Одним из первых, кто определили власть
как «силовое распредмечивание», а также
обнаружил её важнейший признак в контроле
над ресурсами, был в 30-е годы американский
политолог Ч. Мерриэм. Это позволяет выделить
специфическую инструментально-силовую
концепцию власти, связанную прежде всего
с англо-американской традицией. Уже в
«Левиафане» Гоббса власть, которой обладает
суверен, описывается не только как некий
абстрактный потенциал, сколько как реальное
средство принуждения, форма силового
воздействия. Трактовки феномена власти
как реальной силы (т. е. средства реализации
воли) придерживаются и сторонники «силовой
модели» власти англо-американской школы
«политического реализма», которые и во
внутренней (Д. Кэтлин), и в международной
(Г. Моргентау) политике определяют власть
как силовое воздействие политического
субъекта, контролирующего определённые
ресурсы и при необходимости использующего
даже прямое насилие.
И, наконец,
в современной политической теории
разработаны системная и структурно-функциональная
концепции власти, связанные, прежде
всего, с работами Т. Парсона,
Д. Итона, Г. Алмонда, М. Крозье
и др. По Парсону, власть скорее
всего представляет собой особенное
интегративное свойство социальной системы,
имеющее целью поддержание её целостности,
координацию общих коллективных целей
с интересами отдельных элементов, а также
обеспечивающее функциональную взаимозависимость
подсистем общества на основе консенсуса
граждан и легитимизации лидерства.
_____________________________________________________________________________
С атрибутивно-субстанциональными
концепциями власти тесно соседствуют
реляционные, трактующие власть при помощи
категории «социальных отношений». Надо
сказать, что эти подходы достаточно тесно
переплетаются между собой, как, например,
в бихевиоризме. Поведенческий (бихевиористский)
подход редуцирует всё многообразие властного
общения к элементарным отношениям между
поведениями двух индивидов-акторов и
соответствующим влияниям одного на другое.
Бихевиористы Г. Лассуэл и А. Каплан определяют
власть в качестве отношения двух акторов
следующим образом: «А имеет власть над
В в отношении ценностей К, если А участвует
в принятии решений, влияющих на политику
В, связанную с ценностями К». Таким образом,
власть становится отношением двух поведений
и влияний, при котором одна сторона навязывает
своё решение другой.
К этим
концепциям примыкают и так
называемые интеракционистские
теории, согласно которым властное
отношение выполняет роль особого
способа обмена ресурсами между
людьми (П. Блау) или асимметричного
взаимодействия со сменой ролей акторов
при разделе зон влияния (Д. Ронг), а также
основного «стабилизатора» в совокупной
системе общественных отношений, обеспечивающего
посредством регулирования постоянно
возникающих конфликтов по поводу распределения
и перераспределения материальных, идеологических
и других ресурсов (Р. Дарендорф, Л. Козер
и др.) социальное равновесие и политический
консенсус.
Наконец,
к наиболее сложным и комбинированным
подходам можно отнести коммуникативные
(Х. Арент, Ю. Хабермас), а также
постструктуралистские (или неструктуралистские)
(М. Фуко, П. Бурдье) модели власти, рассматривающие
её как многократно опосредованный и иерархизированный
механизм общения между людьми, разворачивающегося
в социальном поле и пространстве коммуникаций.
Арендт отмечает в связи с этим, что власть
— это не собственность или свойство отдельного
политического субъекта, а многостороннее
институциональное общение. Возникновение
власти как социального феномена обусловлено
необходимостью согласования общественных
действий людей при преобладании совместного
интереса над частным. Хабермас отстаивает
точку зрения, что власть является тем
макромеханизмом опосредования возникающих
противоречий между публичной и частной
сферами жизни, который наряду с деньгами
обеспечивает воспроизводство естественных
каналов коммуникаций между политическими
субъектами.
Что
касается новейших постсруктуралистических
(или неоструктуралистических) концепций
«археологии и генеалогии власти»
Фуко и «поля власти» Бурдье,
от их объединяет не субстанционально-атрибутивное,
а скорее реляционное видение власти как
отношения и общения. Фуко отмечает, что
власть представляет собой не просто отношение
субъектов, а своего рода модальность
общения, т. е. «отношение отношений», неперсонифицированное
и неовеществлённое, поскольку его субъекты
находятся каждый момент в постоянно изменяющихся
энергетических линиях напряжений и соотношениях
взаимных сил. Бурдье обосновывает собственное
понятие «символической власти», которое
сводится им к совокупности «капиталов»
(экономических, культурных и т. д.), распределяющихся
между агентами в соответствии с их позициями
в «политическом поле», т. е. в социальном
пространстве, образуемом и конструируемом
самой иерархией властных отношений