Автор работы: Пользователь скрыл имя, 18 Ноября 2013 в 19:54, контрольная работа
Для того чтобы подчеркнуть специфику такого рода теоретических построений в общественной науке в целом, в 20-х гг. XX столетия американский историк науки Т. Кун ввел в научный оборот понятие «парадигма». В целом он дал более двадцати определений этого понятия, связывая их с этапами развития научного знания и определения статуса науки. Однако в наиболее общем смысле он трактовал парадигму как своеобразную логическую модель постановки и решения познавательной проблемы. Правда, при таком подходе парадигмальным характером могли обладать любые целенаправленные исследования, в том числе и посвященные изучению отдельных сторон и компонентов политической жизни (например, поведения элит, деятельности партийных и государственных институтов и т.д.).
Известное распространение получили и попытки представить право в качестве порождающей политику причины. Со времен Дж. Локка, И. Канта и некоторых других провозвестников такого подхода именно право расценивается целым рядом зарубежных ученых (Р. Моором, Дж. Гудменом, Г. Макдональдом и др.) как системообразующая сфера общества, обеспечивающая равновесие властных институтов, контроль за их деятельностью и, в конечном счете, предотвращающая все, в том числе политические, конфликты. С их точки зрения, не политика, а право должно формировать общую властную волю общества, которой должны руководствоваться как государство, так и отдельные индивиды.
Одним из решающих аргументов в данном случае является ссылка на конституцию как основную форму высшего права, ограничивающую власть своими установлениями. Особенно сильна привязанность к подобного рода аргументам у представителей классического западного консерватизма, усматривающих в конституции наличие высших, чуть ли ни божественных начал, обусловливающих содержание всех политических процессов.
Теория К. Шмитта
К такого рода подходам непосредственно примыкают и идеи немецкого теоретика К. Шмитта, который также считал, что существование политики предполагается наличием государства, но при этом политика не имеет собственной основы, черпая свою энергию из всех других областей жизни. Не составляя специфической сферы, политика формируется как результат нарастания человеческих противоречий, повышения их интенсивности до стадии отношений «врагов» и «друзей». Такой характер взаимодействия заставляет рассматривать политику как результат разъединения (диссоциации) людей и как орудие осознания и отражения угрозы со стороны «чужаков».
По мнению Шмитта, «политическая противоположность — это противоположность самая интенсивная, самая крайняя, и всякая конкретная противоположность есть противоположность политическая тем больше, чем больше она приближается к разделению на группы "друг/ враг"». Вместе с тем политика выступает и как средство объединения (ассоциации) и интеграции «своих». Таким образом, Шмитт, подчеркнув способность политики вырастать из различного рода отношений, по сути обосновал механизм политизации социального мира.
Культурологическая парадигма
Особый взгляд на природу политики предлагают творцы культурологической парадигмы. Они исходят из того, что целостность политики и ее единство с обществом определяются целостностью человека, как такового. В силу этого приверженцы подобного подхода (М. Шеллер, Ф. Боас, Э. Канетти, X. Арендт и др.) рассматривают политику как продукт смыслополагающей деятельности людей, а ее главным назначением признают осуществление творческой функции человека.
Представляя личность в качестве источника и ядра политической жизни, ученые, работающие в русле культурной антропологии, делают акцент на признании неизменности природы человека, наличии в его внутренней структуре некоего инварианта — совокупности качеств, не изменяющихся с течением времени. Данные свойства человека, не зависящие от общества и групповой среды, воплощаются в его социокультурных чертах и свойствах. Культурные качества индивидуализированы, через них человек воспринимает окружающий мир, реакция на который строго персональна и оттого непредсказуема. Именно путем приращения индивидуальной культурной оснащенности происходит развитие и человека, и политики. В конечном счете все это означает, что человек может быть понят только из самого себя, а динамика социальных и политических изменений диктуется его социокультурными свойствами.
С позиций такого подхода
к интерпретации отношений
Так, поскольку человек самостоятельно, суверенно выбирает конкретные цели и средства их достижения, постольку политика выступает областью не запрограммированного (экономикой, правом, моралью и т.д.), а вероятностного, поливариативного развития, постоянно сохраняющего возможность изменения человеком своих целей и методов действий. Но коль скоро человек не имеет при этом гарантий осуществимости намеченного, то и политическая форма его самореализации приобретает свойства рисковости, необеспеченности желаемого результата. А учитывая, что через культурную сферу человека в политику проникает множество разнообразнейших внешних влияний, нетрудно догадаться, что и данную сферу невозможно редуцировать к влиянию какой-либо одной группы факторов — психологических, природных, экономических и т.д.
Важные характеристики политики вытекают и из понимания сторонниками данной позиции общего интереса людей в этой сфере. Поскольку предполагается, что человек включается в сферу политики, только испытывая реальные влечения, постольку политика обретает свойство парциальности (т.е. действий, совершаемых по принципу «здесь и сейчас»), отрицающее наличие в политике интересов, которые или не осознаются человеком, или навязываются ему кем-то со стороны. В силу этого и общий, совместный интерес людей в политической жизни может быть лишь результатом сбалансированных частных интересов людей, а не искусственно смоделированной, гипотетической целью, исходящей, к примеру, от власть предержащих. Такой подход отвергает саму возможность какой-то организации или группы лиц трактовать и навязывать людям потребности и цели, которых они не осознают.
Важно, что договорной характер общегруппового интереса рассматривается при таком подходе в качестве главного механизма достижения политических целей — консенсуса и компромисса. При этом люди могут ошибаться в выборе политической позиции, но одновременно имеют возможность перерешить, переиначить свой выбор. Это и превращает политику из напряженной, перенасыщенной конфликтами сферы отношений в «радостную» для человека «игру», прибежище «счастья» и самоудовлетворения.
Как видно из сказанного,
культурологическая парадигма не только
весьма тонко характеризует чисто
человеческие основания политики, но
и разрушает традиционные представления
об этой сфере. Рассматривая человека,
его культурную оснащенность как
главный источник развития, сторонники
данной парадигмы преодолевают логику
линейной детерминации политического,
демонстрируя ее внутреннюю альтернативность
и непредсказуемость реакции
на социальные конфликты. Перенесение
акцентов политического исследования
на изучение особенностей менталитета
общества, его культурных норм и
традиций позволяет точнее «расколдовать»
ту загадку человеческого
Рационально-критические подходы
Несколько иные подходы к
пониманию основополагающих черт политики
характерны для авторов теорий, объединенных
стремлением объяснить природу
политического взаимодействия не внешними
по отношению к политике факторами,
а действием ее внутренних структур,
отношений, институтов и механизмов.
Такого рода идеи связаны с анализом
взаимосвязи государства и
Наиболее ярко логика, по которой политика возникает и развивается, подчиняясь собственным законам и механизмам, выражена Гегелем. Правда, у него форма существования такого внутренне мотивированного развития политики весьма мистифицирована, ибо политика он понимал как определенную стадию «развертывания мирового духа», хотя сама попытка отыскать внутренние источники формирования политики является вполне конструктивной. Плодотворность этой идеи подтверждается исключительным разнообразием выражающих ее подходов. В зависимости от выбранного аспекта или компонента политики, положенного в основание ее объяснения, складываются самые разные теоретические подходы.
Парадигма конфликта
Идея внутренней противоречивости, конфликтности политической жизни получила признание еще в XIX в. Г. Зиммель, К. Маркс, А. Бентли, К. Боулдинг, Л. Козер и др. теоретики расходились разве что в понимании происхождения, роли отдельных конфликтов и методах их урегулирования, но отнюдь не в признании их первичности для политической жизни. Современные ученые, придерживающиеся подобных подходов (Р. Дарендорф, Дж. Бертон, К. Ледерер и др.), также полагают, что конфликт отражает глубинную суть общества в целом и политической жизни в частности. Тем самым наличие конфликтов не рассматривается как угроза политическому развитию общества, ибо конкуренция по поводу ресурсов власти, социального дефицита или позиций престижа (что традиционно расценивалось сторонниками этих подходов в качестве источников противоречий) трактуется как источник самодвижения и эволюции политических организмов.
По мнению большинства сторонников данного подхода, конфликты не обладают антагонистическим, непримиримым характером. Например, противоречия между противостоящими друг другу прежде всего в экономической сфере классами, которые Маркс характеризовал как антагонистические, Р. Дарендорф относит к политическому контексту XIX в. Нынешняя же эпоха, по его мнению, не создает ситуаций, когда бы собственность выступала в качестве основания непримиримого противоборства граждан. Да и вообще знамением нашего времени немецкий ученый считает постепенный переход от групповых к индивидуальным ценностям.
Признание неизбежности конфликта сочетается с признанием его позитивности, которая прежде всего заключается в вынесении на поверхность тех скрытых причин напряженности, которые изнутри способны разрушить политически организованное сообщество. Более того, ситуация спора между отдельными сторонами, определение сторонников и противников тех или иных сил, идеологий и позиций на деле структурирует политическое пространство, давая возможность совершенствовать механизмы представительства социальных интересов. В свою очередь, неискоренимость конфликтов предполагает их непрерывное выявление и урегулирование, что также приучает людей к сотрудничеству, прививает им умение защищать свои интересы, учит координировать свои публичные действия.
Таким образом, влияние конфликтов
на политическую жизнь рассматривается
как исключительно
Парадигма консенсуса
В противовес парадигме конфликта в науке сложилось направление, сделавшее концептуальным методом интерпретации политики консенсус. Конечно, ученые, работающие в рамках данного направления, не отвергали наличия конфликта. Однако А. Дюркгейм, М. Вебер, Д. Дьюи, Т. Парсонс и некоторые другие ученые исходили из признания вторичной роли конфликта, его подчиненности тем ценностям и идеям, которые разделяет большинство населения и по которым в обществе достигнут полный консенсус. Вот он-то и конституирует политику как целостное и качественно определенное явление.
С точки зрения сторонников рассматриваемого подхода, единство идеалов, основных социокультурных ориентиров населения позволяет осознанно регулировать отношения между людьми, разрешать конфликты, поддерживать стабильность и функциональность норм правления. Таким образом, революции, острое политическое противоборство не могут рассматриваться, с точки зрения сторонников данной парадигмы, иначе, нежели в качестве аномалий политической жизни, выходящих за пределы норм и принципов организации общества. Поэтому для своего органичного существования политика должна препятствовать конфликтам и кризисам, поддерживать состояние «социальной солидарности» (А. Дюркгейм), оказывать постоянное «педагогическое» воздействие на граждан общества (Д. Дьюи) и т.д.
Признание верховенства норм
и ценностей свидетельствовало
о гуманизме этих мыслителей и
их уверенности в возможностях человека
осознанно распоряжаться своими
индивидуальными и
В то же время столкновения сил, формирующих свои властные притязания на различных — и в ценностном, и в идеологическом отношении — программах, острота борьбы за властные ресурсы в обществах различного типа заставили ученых предложить более гибкие, акцентирующие внимание не на двух основных, а на множестве факторов, определяющих формирование политического пространства и внутренние источники политики.