Эммелин Панкхёрст – борец за права женщин

В Манчестере Эммелин Панкхёрст начала сотрудничество с несколькими политическими организациями, позиционируя себя прежде всего как независимую активистку, и постепенно приобретала признание в обществе. Один из её биографов описал этот период в её жизни как «выход из тени Ричарда».  Кроме её работы в деле суфражизма, она также была активным членом Женской Либеральной Федерации (ЖЛФ), вспомогательного органа Либеральной партии. Однако довольно быстро Эммелин избавилась от иллюзий относительно нерешительной позиции Федерации. Особенно её раздражало нежелание членов союза поддержать движение за самоуправление в Ирландии, а также аристократическое лидерство Арчибальда Примроуза.

В 1888 году Панкхёрст познакомилась и подружилась с шотландским социалистом Кейром Гарди. В 1891 году он был избран в парламент и два года спустя помог учреждению Независимой лейбористской Партии (НЛП). Широкий спектр проблем, решение которых было целью будущей деятельности НЛП, глубоко взволновал Эммелин. Она покинула ряды Женской Либеральной Федерации в пользу НЛП. Однако местное отделение партии отказалось зарегистрировать её членом партии в связи с её половой принадлежностью. Правда, потом Панкхёрст всё же была зачислена в ряды НЛП на национальном уровне. Кристабель Панкхёрст позже писала о чрезвычайном желании матери вступить в партию: «Благодаря этому она надеялась получить действенные средства исправления любой политической или социальной несправедливости».

Одним из первых направлений  работы Эммелин Панкхёрст в НЛП была раздача еды бедным через Комитет по помощи безработным. В декабре 1894 года она была избрана в опекунский совет по выполнению так называемых Законов о бедных: она осуществляла надзорные и управленческие функции по реализации соответствующего законодательства в районе Чорлтон-он-Медлокк и была шокирована условиями проживания бедноты в Манчестерском работном доме.

Панкхёрст немедленно начала борьбу за улучшение условий в работном доме и успешно зарекомендовала себя в качестве реформатора попечительского совета. Её главным оппонентом был вспыльчивый человек по фамилии Мейнворинг, известный своей грубостью и наглостью. В их противостоянии иногда доходило до смешного — постигнув, что его разгневанный надрывный голос вредит попыткам убедить сторонников Панкхёрст, Мейнворинг во время заседаний постоянно держал при себе записку с текстом: «Держи себя в руках!».

Вместе с деятельностью  в Попечительском совете Панкхёрст также помогала мужу в очередной безуспешной парламентской избирательной кампании. В 1896 году она нарушила вместе с двумя другими однопартийцами судебное распоряжение о запрете митингов Независимой лейбористкой партии в парке Боггарт Хоул Клаф. Ричард Панкхёрст взялся представлять интересы обвиняемых, однако его подопечные отказались заплатить штраф, и как следствие двух мужчин приговорили к тюремному заключению сроком в один месяц. Относительно Панкхёрст суд воздержался от назначения ей любого наказания — возможно, потому, что судья-магистрат опасался общественного осуждения заключения женщины, которая была столь популярна в обществе. На вопрос корреспондента, готова ли она была провести время в тюрьме, Панкхёрст ответила: «О да, конечно. Вы знаете, это было бы не так ужасно, как кажется, к тому же я бы получила весьма полезный опыт в своей жизни».  Хотя митинги НЛП в итоге были всё же санкционированы, эпизод, однако, негативно сказался на здоровье Панкхёрста и привел к потере доходов его семьи.

Во время процесса, связанного с событиями на Боггарт Хоул Клаф, здоровье Ричард Панкхёрст резко ухудшилось. Семья переехала на непродолжительное время в маленький городок Мобберли с надеждой, что сельская местность сможет улучшить общее самочувствие Ричарда. Довольно быстро Ричард он чувствовать себя лучше, и осенью они вернулись в Манчестер. Однако уже летом следующего года у него случился внезапный рецидив болезни. В это время вместе со старшей дочерью Кристабель Эммелин гостила у своей подруги Ноэми в Швейцарии. Там она получила телеграмму от Ричарда, в которой он писал, что чувствует себя плохо, и просил их вернуться домой. Оставив Кристабель с Ноэми, Панкхёрст поспешила обратно в Англию. 5 июля 1898 года, когда Эммелин ехала поездом из Лондона в Манчестер, она прочитала в газете некролог о смерти мужа.

После смерти мужа Эммелин осталась одна с новыми обязанностями и немалыми долгами. Она переселила семью в небольшой дом, вышла из состава Попечительского совета и получила оплачиваемую должность регистратора родов и смертей Чорлтони. Эта работа позволила ей глубже проникнуться условиями жизни в регионе. Она писала в своей автобиографии: «Все они привыкли мне рассказывать свои истории; некоторые из них были ужасными, и все они были трогательные, с терпеливым и покорным пафосом бедности». Её наблюдения неравноправия между мужчинами и женщинами, например, внебрачного происхождения, ещё больше утвердили её убеждение в том, что женщины прежде должны получить право участия в выборах, и только после этого их положение может быть улучшено. В 1900 году Эммелин была избрана в Манчестерский школьный комитет, где в очередной раз столкнулась с новыми примерами гендерного неравенства и ограниченными возможностями для девушек. Также она возобновила работу прежнего магазина семьи с надеждой, что это принесёт дополнительный доход.

Вскоре все дети семьи Панкхёрст окунулись в борьбу за воплощение идей суфражизма. Кристабель была старшей и любимой дочерью Эммелин — в частности, об этом писала её младшая сестра Сильвия: «Она (Кристабель) была любимицей нашей матери, и мы все об этом знали, и я, например, никогда не обижалась по этому поводу». Правда, Кристабель не разделяла страсти матери к политической деятельности, пока не подружилась с суфражисткой Эстер Роупер и Евой Гор-Бут. Вскоре её привлекли в ряды суфражистского движения, и она часто сопровождала Эммелин на различных митингах и собраниях. Сильвия частно училась у уважаемого местного художника и впоследствии стала стипендиатом Манчестерской школы искусств. Потом она уехала изучать искусство во Флоренцию и Венецию. Младшие дети, Адела и Гарри, имели некоторые трудности с обучением.

3. Создание Женского социально-политического союза и обострение политической борьбы.

В 1903 году Эммелин Панкхёрст пришла к выводу, что умеренные публичные выступления и обещания парламентариев предоставить право голоса женщинам не имеют никакого положительного результата. Хотя соответствующие законопроекты и рассматривались парламентом в 1870, 1886 и 1897 годах, однако все они были провалены. Она сомневалась в том, что политические партии станут рассматривать закрепление женского избирательного права приоритетной задачей в своих программных документах. Она даже разорвала свои связи с независимыми лейбористами, когда их партия отказалась сосредоточиться на проблемах движения за равные избирательные права. Эммелин была твёрдо убеждена в необходимости прекращения тактики терпимости, которую исповедовали существующие суфражистские организации и группы, в пользу более решительных действий. Исходя из этого 10 октября 1903 года Панкхёрст и несколько её коллег основали Женский социально-политический союз (ЖСПС), организацию прямого действия с исключительно женским членством. «Поступки, а не слова, — вот что должно быть нашим постоянным девизом», — писала Панкхёрст позже.

Женский социально-политический союз стал известным благодаря своей  агрессивной деятельности. Панкхёрст однажды отметила: «Положение женщины в обществе столь жалкое, что мы просто вынуждены нарушать закон, чтобы привлечь внимание других к причинам, которые заставляют нас действовать таким образом».

Воинственность группы сначала  выражалась в ненасильственных формах. Кроме речей и сбора подписей для петиций ЖСПС также организовывал собрания, митинги, съезды и опубликовал бюллетень «Голоса для женщин». Союз также организовывал серию собраний «Женские парламенты», проведение которых совпадало с официальными сессиями британского парламента. Когда 12 мая 1905 года был заблокирован проект закона об участии женщин в выборах, Панкхёрст и другие члены ЖСПС начали шумный протест под окнами парламента. И хотя тот законопроект больше не рассматривался в стенах парламента, Панкхёрст считала, что агрессивные протесты были успешными в аспекте привлечения внимания к процессу прохождения проекта закона. В 1906 году она отмечала: «Нас наконец признали как политическую организацию; мы теперь оказались в водовороте политики и являемся политической силой».

Довольно быстро активными  членами ЖСПС стали все три  дочери Панкхёрст. Кристабель арестовали после того, как она плюнула в лицо полицейскому на митинге Либеральной партии в октябре 1905 года; Адела и Сильвия были арестованы годом позже во время протестов у здания парламента. Сама Эммелин Панкхёрст впервые была задержана полицией в феврале 1908 года, когда пыталась ворваться в парламент и подать резолюцию от протестующих премьер-министру Герберту Асквиту. Ей предъявили обвинения в оказании препятствий деятельности публичной власти и приговорили к шести неделям заключения. В тюрьме Эммелин резко высказывалась против условий её пребывания, где было полно паразитов, скудный рацион и «цивилизованные пытки единичного содержания и абсолютной тишины». Панкхёрст видела в заключении средство убеждения общественности в необходимости предоставления женщинам права голоса, в июне 1909 года она умышленно нанесла две пощёчины офицеру полиции, чтобы гарантировать себе очередной арест. Таким образом, Эммелин претерпела семь арестов, пока женщины получили право на участие в выборах. В ходе судебного процесса по её делу в 1908 году она заявила суду следующее: «Мы здесь не потому, что являемся нарушителями закона, и мы здесь для того, чтобы стать его создателями».

 Если другие организации соглашались сотрудничать с отдельными политическими партиями, то ЖСПС настойчиво отделял себя, а иногда и был в оппозиции к партиям, которые не рассматривали воплощение идей суфражизма своей ведущей задачей. Союз протестовал против всех кандидатов, принадлежащих к правящей политической силе, поскольку правительство отказывалось провести реформу избирательного права. Такой подход толкнул ЖСПС к прямому конфликту с руководящими кругами Либеральной партии, хотя многие рядовые её кандидаты поддерживали реформу.

Члены ЖСПС часто препятствовали избирательной кампании либералов  путём высмеивания и прерывания их выступлений. Однажды, 18 января 1908 года, на Панкхёрст и её подругу, Нелли Мартел, набросилась толпа мужчин из числа сторонников Либеральной партии из-за того, что действия ЖСПС стоили места в парламенте их кандидату. Мужчины бросали в них глиной, тухлыми яйцами, снежками с камнями внутри; в итоге женщин избили. Подобное противостояние сложилось у них и с лейбористами. ЖСПС решил продолжать свой воинственный активизм, пока лидеры Лейбористской партии не поставят себе целью добиться закрепления за женщинами избирательных прав. Панкхёрст и другие члены Союза рассматривали партийную политику в качестве отвлекающего момента от усилий изменения существующих избирательных законов, а также критиковали другие организации за то, что они прежде всего добивались партийной лояльности, а уже потом заботились об интересах женщин.

В то время когда ЖСПС приобретал всё большее признание  и довольно сомнительную популярность, Панкхёрст сопротивлялась попыткам демократизировать Союз изнутри. В 1907 году на ежегодном собрании Союза небольшая группа членов во главе с Терезой Биллингтон-Грейг призвала к более активному участию рядовых суфражисток в деятельности ЖСПС. В ответ Панкхёрст отметила, что часть устава организации, которая касается порядка принятия решений, не имеет юридической силы, и отменила ежегодное собрание. Она также настояла на том, чтобы координацию работы ЖСПС осуществлял немногочисленный комитет, избранный присутствующими на собрании членами. Панкхёрст и её дочь Кристабель были избраны в состав новосозданного комитета вместе с двумя другими суфражистками. После этого отдельные члены вышли из ЖСПС и основали собственную организацию — Женскую Лигу Свободы. В своей автобиографии (1914) Панкхёрст опровергала критику относительно руководящей структуры ЖСПС: «Если в определённое время один или несколько членов теряют веру в наш политический курс; если кто-либо начинает советовать заменить наши принципы другими или если кто-то из членов пытается запутать дело путём принятия дополнительных правил, то она сразу же перестает быть членом Союза. Автократично? Да, действительно. Но вы можете заметить, что суфражистская организация должна быть демократической. Но женщины в ЖСПС не согласятся с вами. Мы не верим в эффективность типовой суфражистской организации. Работе ЖСПС не препятствует куча запутанных и сложных правил. Мы не имеем устава и правил внутреннего распорядка, на ежегодном собрании нет места для изменения правил или их усовершенствования; ЖСПС — это просто армия суфражисток на поле боя».

21 июня 1908 года 500 тысяч активистов  собрались в Гайд-парке с требованиями о предоставлении женщинам права голоса; Асквит и ведущие парламентарии никак на это не отреагировали. Раздражённые таким поведением правительства, отдельные члены ЖСПС усилили агрессивность своих акций. Вскоре после демонстрации двенадцать женщин собрались на Парламент-сквер и пытались публично выступить в поддержку суфражизма. Офицеры полиции схватили нескольких ораторов и оттеснили их в толпу оппонентов, которые собрались поблизости. Раздражённые действиями полиции, двое женщин с ЖСПС — Эдит Нью и Мэри Ли — направились на Даунинг-стрит, 10 и начали бросать камни в окна дома премьер-министра. Они настойчиво уверяли потом, что действовали без ведома ЖСПС, однако Панкхёрст одобрила их поступок. Когда магистрат приговорил Нью и Ли к двум месяцам лишения свободы, Панкхёрст попросила суд вспомнить, сколько раз в истории Британии были случаи, когда в борьбе за гражданские права разбивали окна лица мужского пола.

 В 1909 году в «репертуар» ЖСПС была добавлена голодовка. 24 июня Мэрион Уоллес Данлоп была арестована за написание выписки из Билля о правах 1689 года на стене Палаты общин. Разгневанная условиями тюрьмы, Данлоп начала голодовку. Такое поведение оказалась довольно действенным, и её примеру последовали ещё четырнадцать женщин, осуждённых за разбиение окон. Члены ЖСПС благодаря отказу принимать пищу в знак протеста против их заключения достаточно быстро стали известны по всей стране. Администрация тюрем часто прибегала к принудительному кормлению. Эти болезненные процедуры жёстко осуждали не только сами суфражисты, но и профессиональные медики.

Подобная тактика породила определённое напряжение в отношениях между ЖСПС и более умеренными организациями, которые входили  в состав Национального союза  женских суфражистских обществ (НСЖСТ). Лидер этого объединения, Миллисент Фосетт, сначала одобрительно относилась к членам ЖСПС за их отвагу и преданность общему делу. Однако уже в 1912 году она заявила, что голодание является ничем иным, как публичной затеей, и воинственные активисты являются главным препятствием на пути к получению успеха суфражистами в Палате общин.

Освещение прессой деятельности ЖСПС и собственно самой Панкхёрст было неоднозначным: многие журналисты отмечали, что женщины на митингах положительно реагировали на речи Панкхёрст, однако были и такие, которые осуждали её радикальные методы. «Дейли Ньюз» на своих страницах убеждала её прибегать к более взвешенным подходам, другие источники прямо высказывались против битья окон членами ЖСПС.

В 1907 году Панкхёрст продала свой дом в Манчестере и начала странствующий образ жизни, переезжая с места на место, где произносила речи и организовывала демонстрации в поддержку суфражизма. Эммелин жила у своих друзей и в гостиницах, а всё её имущество размещалось в нескольких чемоданах. И хотя она заряжалась пылом борьбы и радостно передавала его другим, постоянные путешествия постепенно отдалили её от детей, особенно Кристабель, которая в то время стала национальным координатором ЖСПС. В 1909 году, накануне отъезда Эммелин в США, где она планировала провести агитационный тур по стране, её сына Генри охватил паралич из-за воспаления спинного мозга. Кампания в Америке оказалась под угрозой, однако Панкхёрст не хватало средств на лечение сына, и она решила всё-таки посетить Штаты. Тур оказался успешным, но здоровье Генри крайне ухудшилось, и вскоре по возвращении Эммелин он умер. 10 января 1910 года Панкхёрст устроила похороны своего единственного сына, в тот же день выступив перед пятитысячным митингом в Манчестере. Сторонники Либеральной партии, пришедшие на собрание с целью помешать речи, стояли молча, когда Панкхёрст обращалась к толпе.