Контрольная работа по "Психологии"

 

КАФЕДРА праКТИЧної ПСИХОЛОГІЇ

 

 

 

 

 

 

 

 

Индивидуальное  задание

по предмету геронтопсихология

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Днепропетровск, 2012

 

 

Выдержки из книг Ирвина Ялома  

«Вглядываясь  в солнце. Жизнь без страха смерти» и «Экзистенциальная психотерапия».

Ни  на солнце, ни на смерть нельзя смотреть в упор.

Франсуа де Ларошфуко

Самосознание  — это величайший дар, сокровище, равное самой жизни. Именно оно делает человека человеком. Однако цена его высока — это боль от понимания того, что мы смертны. Знание о том, что мы вырастем, расцветем и неизбежно увянем и умрем, — извечный спутник нашей жизни.

Страх смерти цикличен: он то возрастает, то ослабевает на протяжении жизни. Маленькие дети невольно выхватывают проявления человеческой смертности из того, что их окружает, сухие листья, мертвые насекомые и животные, «исчезнувшие» дедушки и бабушки, горе родителей, нескончаемые ряды могильных камней. Дети наблюдают за всем этим, но, следуя примеру родителей, молчат о том, что видят. Если же они выражают свой страх открыто, родители заметно теряются, и, конечно, спешат успокоить их. Иногда взрослые стараются найти слова утешения, а иногда пытаются перевести разговор в плоскость далекого будущего или начинают рассказывать истории о воскрешении, вечной жизни и воссоединении на небесах.

Страх смерти обычно не проявляет себя, пока человек  не достигает пубертатного периода (эти же возрастные рамки обозначены Фрейдом как период латентной сексуальности). Когда человек достигает отрочества, страх смерти заявляет о себе в полный голос: подростки часто начинают беспокоиться, размышляя о смерти, некоторые даже подумывают о самоубийстве. Сегодня многие подростки противопоставляют этому страху свою виртуальную личность: в жестоких компьютерных играх они ощущают себя властителями смерти. Другие становятся дерзкими, глумятся над смертью, распевают высмеивающие ее песенки, смотрят фильмы ужасов.

С годами подростковый страх смерти оттесняется двумя  основными жизненными задачами молодых взрослых людей — построением карьеры и созданием семьи. Еще три десятилетия спустя, когда дети уходят из родительского дома и вдали показывается окончание трудовой деятельности, разражается кризис среднего возраста, и страх смерти обрушивается на нас с новой силой. Достигая вершины жизни, мы смотрим на тропу перед собой и понимаем, что теперь эта тропа ведет не наверх, а вниз, к закату и исчезновению. С этой минуты беспокойство о смерти уже никогда не покидает нас.

Жить, постоянно  осознавая собственную смертность, нелегко. Это все равно что  пытаться вглядываться в солнце — выдержать можно лишь до определенного момента. Жить, вечно цепенея от ужаса, невозможно, поэтому мы изобретаем способы смягчить страх смерти. Мы оставляем себя в будущем с помощью своих детей, становимся богатыми и знаменитыми, придумываем целые защитные ритуалы и придерживаемся нерушимой веры в чудесного спасителя.

Практически каждый большой мыслитель думал и  писал о смерти (как правило, в  молодости или ближе к концу  жизни); многие приходили к заключению, что смерть – неотъемлемая часть  жизни, и, постоянно принимая ее в расчет, мы обогащаем жизнь, а отнюдь не обкрадываем ее. Физически смерть разрушает человека, но идея смерти спасает его. Когда смерть отрицается, жизнь суживается. Отрицание смерти на любом уровне есть отрицание собственной природы, ведущее ко все большему сужению поля сознания и опыта. Интеграция идеи смерти спасает нас: она действует отнюдь не как приговор, обрекающий на пожизненный ужас или на мрачный пессимизм, а скорее, как стимул к переходу в более подлинный модус существования. Она увеличивает наше удовольствие от проживания своей жизни.

Многие годы работая с больными раком на терминальной стадии, я поражался тому, сколь  многие из этих людей используют свою кризисную ситуацию и нависшую над  ними угрозу как стимул к изменению. Они рассказывали о поразительных сдвигах, о внутренних переменах, которые нельзя охарактеризовать иначе, чем «личностный рост»:

• изменение жизненных приоритетов, уменьшение значения жизненных тривиальностей;
• чувство освобожденности: появление способности сознательно не делать то, что не хочешь;
• обостренное переживание жизни в настоящем, вместо откладывания ее до пенсии или до какой-нибудь еще точки будущего;
• переживание природных явлений: смены времен года, перемены ветра, опадания листьев, последнего Рождества и т.д., – как высоко значимых событий;
• более глубокий, чем до кризиса, контакт с близкими;
• уменьшение страхов, связанных с межличностным общением, и озабоченности отвержением; большая, чем до кризиса, готовность к риску.

Из всех идей, возникших за годы моей работы со страхом смерти и страданиями, которые причиняет людям осознание конечности жизни, особенно эффективной мне представляется идея «волнового эффекта».

Речь здесь  идет о том, что каждый человек, не зная и не думая об этом, распространяет вокруг себя концентрические круги влияния, которое может затрагивать других людей на протяжении многих лет, из поколения в поколение. Это влияние в свою очередь передается от одних людей к другим, как рябь на поверхности пруда. Колебания продолжаются и продолжаются, и даже когда мы уже не можем их видеть, они идут на наноуровне. Мысль, что мы можем, пусть и без нашего ведома, оставить где-то частичку самих себя, — это хороший ответ всем тем, кто жалуется на неизбежную бессмысленность ограниченного во времени существования. «Волновой эффект» вовсе необязательно означает, что после нас останется имя или образ. Попытки сохранить собственную личность всегда бесплодны. Мимолетность вечна. «Волновой эффект», в моем понимании, относится к тому, чтобы оставить что-то из нашего жизненного опыта, какие-то особенности, крупицы мудрости, опыта, утешения, которые перейдут другим людям — неважно, знакомым или нет. Примеров «волнового эффекта» очень много, и они хорошо известны. Кто хоть однажды не радовался, узнав, что сыграл важную роль в жизни других людей, будь то прямо или косвенно? Идея «волнового эффекта» — продолжения своего существа, возможное благодаря заботе, помощи и любви, которую мы даруем другим людям. Вот извечное послание любому человеку: добрые дела остаются с нами до конца жизни и отзываются в последующих поколениях. «Волновой эффект» также включает в себя:

• завоевание выдающегося положения через политические, творческие, финансовые достижения;
• создание именных стипендий;
• внесение в фундаментальную науку вклада, на который смогут опереться другие ученые.

И над всем этим — извечная способность воссоединиться с жизнью, дав своим молекулам рассеяться по земле, чтобы потом стать строительным материалом для новой жизни. Я так подробно останавливаюсь на волновом эффекте потому, что мое положение психотерапевта дает мне необычайные преимущества угла зрения на эти безмолвные, легкие и неуловимые волны, переходящие от одного человека к другому.

 

«Волновой эффект»  предлагает способ смягчения боли от сознания мимолетности — он напоминает нам, что часть нас продолжит жить, пусть даже мы никогда этого не узнаем и не почувствуем.

Пока вы думаете, что причина жизненных проблем  лежит вне вас, в вашей жизни  не произойдет благоприятных изменений. Пока вы будете перекладывать ответственность на других, которые якобы плохо с вами обходятся, — это может быть и муж-грубиян, и требовательный начальник, не желающий войти в ваше положение, и дурная наследственность, и непреодолимое давление, — вы так и останетесь в тупике. Вы и только вы сами ответственны за ключевые стороны жизненной ситуации, и только вы в силах их изменить. Даже испытывая сильнейшие внешние ограничения, вы все же вольны выбрать, как именно их воспринимать.

Самовыражайтесь, реализуйте свой потенциал, живите смело  и в полную силу. Тогда, и только тогда, вы умрете без сожаления.

Сенатор Ричард Нойбергер незадолго до своей  смерти от рака описал произошедшую в  нем перемену подобного рода:

"Во мне  произошло изменение, которое,  я уверен, необратимо. Престиж, политический  успех, финансовый статус – все это вдруг утратило свою значимость. В первые часы после того, как я понял, что у меня рак, я ни разу не подумал о моем месте в Сенате, о моем банковском счете или о судьбе свободного мира… С тех пор, как был поставлен диагноз, мы с женой ни разу не поссорились. Я имел привычку ворчать на нее за то, что она выжимает пасту из верхушки тюбика, а не со дна, что недостаточно угождает моим прихотям в еде, что составляет списки гостей, не советуясь со мной, что слишком много тратит на одежду… Теперь подобные заботы либо вообще не существуют для меня, либо кажутся неуместными…

С другой стороны, я вновь  стал ценить возможности, которые прежде воспринимал как само собой разумеющиеся: позавтракать с другом, почесать ушки Маффета и послушать, как он мурлычет, побыть в обществе жены, вечером под мягким светом ночника почитать книгу или журнал, обшарить холодильник в поисках стакана апельсинового сока или ломтика кофейного торта. Мне кажется, я впервые по-настоящему наслаждаюсь жизнью. Наконец-то я понимаю, что не бессмертен. Я содрогаюсь, вспоминая все благоприятные шансы, отвергнутые мной именно тогда, когда я находился на вершине здоровья, – вследствие ложной гордости, надуманных ценностей и переживания мнимых оскорблений".

Жизнь и смерть взаимозависимы: физически смерть уничтожает нас, но идея смерти спасает нас. Сознание смерти обостряет чувство жизни и радикально меняет взгляд на нее; оно дает нам толчок к переходу из модуса существования, основанного на отвлечениях, успокоениях и мелких тревогах, в более подлинный. Истории людей, у которых после конфронтации со смертью произошли значительные личностные изменения, несут недвусмысленное и важное сообщение для людей которые хотят полноценной, яркой и наполненной жизни.