Почему учения и эксперименты И.П.Павлова и В.М.Бехтерева можно отнести к корням бихевморизма

«Почему учения и  эксперименты И.П.Павлова и В.М.Бехтерева  можно отнести к корням бихевморизма»

Бихевиори́зм (англ. behavior — поведение) — направление в психологии человека и животных, буквально — наука о поведении. Это направление в психологии, определявшее облик американской психологии в начале 20-го века, радикально преобразовавшее всю систему представлений о психике. Его кредо выражала формула, согласно которой предметом психологии является поведение, а не сознание. Поскольку тогда было принято ставить знак равенства между психикой и сознанием (психическими считались процессы, которые начинаются и заканчиваются в сознании), возникла версия, будто, устраняя сознание, бихевиоризм тем самым ликвидирует психику. Основателем данного направления в психологии был американский психолог Джон Уотсон.

Важнейшими категориями  бихевиоризма являются стимул, под  которым понимается любое воздействие  на организм со стороны среды, в том  числе и данная, наличная ситуация, реакция и подкрепление, в качестве которого для человека может выступать  и словесная или эмоциональная  реакция окружающих людей. Субъективные переживания при этом в современном  бихевиоризме не отрицаются, но ставятся в положение, подчиненное этим воздействиям.

Девизом бихевиоризма стало  понятие о поведении как объективно наблюдаемой системе реакций  организма на внешние и внутренние стимулы. Это понятие зародилось в русской науке в трудах И. М. Сеченова, И. П. Павлова и В. М. Бехтерева. Они доказали, что область психической  деятельности не исчерпывается явлениями  сознания субъекта, познаваемыми путем  внутреннего наблюдения за ними (интроспекцией), ибо при подобной трактовке психики  неизбежно расщепление организма  на душу (сознание) и тело (организм как материальную систему). В результате сознание отъединялось от внешней реальности, замыкалось в кругу собственных  явлений (переживаний), ставящих его  вне реальной связи земных вещей  и включённости в ход телесных процессов. Отвергнув подобную точку  зрения, русские исследователи вышли  на новаторский метод изучения взаимоотношений  целостного организма со средой, опираясь на объективные методы, сам же организм трактуя в единстве его внешних (в том числе двигательных) и внутренних (в том числе субъективных) проявлений. Этот подход намечал перспективу для раскрытия факторов взаимодействия целостного организма со средой и причин, от которых зависит динамика этого взаимодействия. Предполагалось, что знание причин позволит в психологии осуществить идеал других точных наук с их девизом «предсказание и управление».

 

 

 

Уотсон экспериментально доказывал, что можно сформировать реакцию страха на нейтральный стимул. В его опытах детям показывали кролика, которого они брали в  руки и хотели погладить, но в этот момент получали разряд электрического тока. Ребёнок испуганно бросал кролика  и начинал плакать. Опыт повторялся, и на третий-четвёртый раз появление  кролика даже в отдалении вызывало у большинства детей страх. После  того как эта негативная эмоция закреплялась, Уотсон пытался ещё раз изменить эмоциональное отношение детей, сформировав у них интерес  и любовь к кролику. В этом случае ребенку показывали кролика во время  вкусной еды. В первый момент дети прекращали есть и начинали плакать. Но так как кролик не приближался к ним, оставаясь в конце комнаты, а вкусная еда (шоколадка или мороженое) была рядом, то ребенок успокаивался. После того как дети переставали реагировать плачем на появление кролика в конце комнаты, экспериментатор придвигал его все ближе и ближе к ребёнку, одновременно добавляя вкусных вещей ему на тарелку. Постепенно дети переставали обращать внимание на кролика и под конец спокойно реагировали, когда он располагался уже около их тарелки, и даже брали его на руки и старались накормить. Таким образом, доказывал Уотсон, эмоциональным поведением можно управлять.

 

Заслуга Уотсона в том, что он расширил сферу психического, включив в него телесные действия животных и человека. Но он добился  этого дорогой ценой, отвергнув как предмет науки огромные богатства психики, несводимые к внешне наблюдаемому поведению.

 

В бихевиоризме неадекватно  отразилась потребность в расширении предмета психологических исследований, выдвинутая логикой развития научного знания. Бихевиоризм выступил как  антипод субъективной (интроспективной) концепции, сводившей психическую  жизнь к «фактам сознания»  и полагавшей, что за пределами  этих фактов лежит чуждый психологии мир. Критики бихевиоризма в дальнейшем обвиняли его сторонников в том, что в своих выступлениях против интроспективной психологии они  сами находились под влиянием созданной  ею версии о сознании. Приняв эту  версию за незыблемую, они полагали, что её можно либо принять, либо отвергнуть, но не преобразовать. Вместо того, чтобы взглянуть на сознание по-новому, они предпочли вообще с ним разделаться.

 

Эта критика справедлива, но недостаточна для понимания гносеологических корней бихевиоризма. Если даже вернуть  сознанию его предметно-образное содержание, превратившееся в интроспекционизме в призрачные «субъективные явления», то и тогда нельзя объяснить ни структуру реального действия, ни его детерминацию. Как бы тесно ни были связаны между собой действие и образ, они не могут быть сведены одно к другому. Несводимость действия к его предметно-образным компонентам и была той реальной особенностью поведения, которая гипертрофированно предстала в бихевиористской схеме.

 

Уотсон стал наиболее популярным лидером бихевиористского движения. Но один исследователь, сколь бы ярким он ни был, бессилен создать научное направление.

 

Среди сподвижников Уотсона  по крестовому походу против сознания выделялись крупные экспериментаторы Уильям Хантер (1886—1954) и Карл Спенсер  Лешли (1890—1958). Первый изобрёл в 1914 году экспериментальную схему для изучения реакции, которую он назвал отсроченной. Обезьяне, например, давали возможность увидеть, в какой из двух ящиков положен банан. Затем между ней и ящиками ставили ширму, которую через несколько секунд убирали. Она успешно решала эту задачу, доказав, что уже животные способны к отсроченной, а не только непосредственной реакции на стимул.

 

Учеником Уотсона был  Карл Лешли, работавший в Чикагском и Гарвардском университетах, а затем в лаборатории Иеркса по изучению приматов. Он, как и другие бихевиористы, считал, что сознание безостаточно сводится к телесной деятельности организма. Известные опыты Лешли по изучению мозговых механизмов поведения строились по следующей схеме: у животного вырабатывался какой-либо навык, а за тем удалялись различные части мозга с целью выяснить, зависит ли от них этот навык. В итоге Лешли пришёл к выводу, что мозг функционирует как целое и его различные участки эквипотенциальны, то есть равноценны, и потому с успехом могут заменять друг друга.

 

Всех бихевиористов объединяла убежденность в бесплодности понятия о сознании, в необходимости покончить с «ментализмом». Но единство перед общим противником — интроспективной концепцией — утрачивалось при решении конкретных научных проблем.

 

И в экспериментальной  работе, и на уровне теории в психологии совершались изменения, приведшие  к трансформации бихевиоризма. Система  идей Уотсона в 30-х годах уже  не была более единственным вариантом  бихевиоризма.

 

Распад первоначальной бихевиористской программы говорил о слабости её категориального «ядра». Категория действия, односторонне трактовавшаяся в этой программе, не могла успешно разрабатываться при редукции образа и мотива. Без них само действие утрачивало свою реальную плоть. Образ событий и ситуаций, на которые всегда ориентировано действие, оказался у Уотсона низведённым до уровня физических раздражителей. Фактор мотивации либо вообще отвергался, либо выступал в виде нескольких примитивных аффектов (типа страха), к которым Уотсон вынужден был обращаться, чтобы объяснить условно-рефлекторную регуляцию эмоционального поведения. Попытки включить категории образа, мотива и психосоциального отношения в исходную бихевиористскую программу привели к её новому варианту — необихевиоризму.

[править]

1960-е годы

 

Развитие бихевиоризма в 60-х годах 20 века связано с именем Скиннера. Американского исследователя  можно отнести к течению радикального бихевиоризма. Скиннер отвергал мыслительные механизмы и полагал, что методика выработки условного рефлекса, заключающаяся  в закреплении или ослабления поведения в связи с наличием или отсутствием поощрения или  наказания, может объяснить все  формы человеческого поведения. Этот подход применялся американским исследователем к объяснению самых  разнообразных по сложности форм поведения, начиная с процесса обучения и заканчивая социальным поведением.

[править]

Методы

 

Бихевиористами применялось два основных методологических подхода для исследования поведения: наблюдение в лабораторных, искусственно создаваемых и управляемых условиях, и наблюдение в естественной среде обитания.

 

Большинство экспериментов  бихевиористы проводили на животных, затем установление закономерности реакций в ответ на воздействия окружающей среды перенесли на человека. Бихевиоризм сместил акцент экспериментальной практики психологии с исследования поведения человека на исследование поведения животных. Опыты с животными позволяли лучше осуществлять исследовательский контроль за связями среды с поведенческой реакцией на нее. Чем проще психологический и эмоциональный склад наблюдаемого существа, тем больше гарантии, что исследуемые связи не будут искажаться сопутствующими психологическими и эмоциональными компонентами. Обеспечить такую степень чистоты в эксперименте с людьми невозможно.

 

Позже эта методика подвергалась критике, в основном по этическим  причинам (смотрите, например, гуманистический  подход). Также бихевиористы полагали, что благодаря манипуляциям с внешними стимулами можно формировать у человека разные черты поведения.

[править]

В СССР

 

В СССР бихевиоризм, как и  другие психологические направления, рассматривался как буржуазное извращение психологии. Особенно активно критиковал этот подход А. Н. Леонтьев. В основном его критика сводилась к обличению  в биологизаторстве бихевиоризма, в «индивидуальной болтанке»[Что?], и к тому, что бихевиоризм, по мнению Леонтьева, отрицал роль и вообще наличие внутренних ненаблюдаемых свойств (таких, как цели, мотивы, смысл, предубеждения и прочее) в поведении и деятельности человека.

 

В то же время к бихевиоризму были близки возникшие в России в 1910—1920-е годы рефлексология (объективная  психология) В. М. Бехтерева, физиологическая  теория условных рефлексов в поведении  животных и человека И. П. Павлова, педологическая концепция активности поведения  и деятельности личности А. Ф. Лазурского и М. Я. Басова[2] и объективная  психология П. П. Блонского.

[править]

Развитие

 

Бихевиоризм положил начало возникновению и развитию различных  психологических и психотерапевтических школ, таких, как необихевиоризм, когнитивная психология, поведенческая психотерапия, рационально-эмоционально-поведенческая терапия. Существует множество практических приложений бихевиористской психологической теории, в том числе и в далёких от психологии областях.

 

Сейчас подобные исследования продолжает наука о поведении  животных и человека — этология, использующая другие методы (например, этология гораздо меньшее значение придаёт рефлексам, считая врождённое поведение более важным для изучения).

Работы Торндайка и Ивана Павлова явились примером одновременного независимого открытия. Торндайк открыл свой закон эффекта в 1898 году, а Павлов открыл аналогичный закон подкрепления в 1902 году, но прошло еще много лет, прежде чем психологи заметили сходство между ними.

 

Исследования Торндайка в области обучения людей и животных являются выдающимися достижениями в истории психологии. Его работы ознаменовали подъем теории научения в американской психологии, а тот дух объективности, который строго выдерживался во всех его исследованиях, явился важнейшим вкладом в развитие бихевиоризма. Уотсон писал, что исследования Торндайка стали краеугольным камнем бихевиоризма

 

 

Один из аспектов работы Павлова состоял в исследовании функций слюны, непроизвольно выделяющейся, как только в рот собаки попадала пища. Павлов обратил внимание, что иногда слюна начинала выделяться еще до того, как собака получала пищу. Собаки пускали слюну, когда видели пищу или даже человека, который регулярно кормил их. Реакция слюноотделения, таким образом, оказывалась обусловленной раздражением, которое по предшествующему опыту ассоциировалось с едой.

 

Эти физические рефлексы, как  поначалу называл их Павлов, возбуждались в собаках под воздействием раздражителей, отличных от исходного (то есть от пищи). Павлов пришел к выводу, что это происходит по причине возникновения ассоциативной связи между кормлением и этими раздражителями (видом человека и издаваемыми им звуками).

Помимо изучения формирования условных реакций Павлов и его  сотрудники исследовали и другие сопутствующие моменты — например, поощрение, затухание рефлекса, спонтанное восстановление, обобщение, установление различий, обусловленность высшего  порядка. Все эти проблемы и сейчас остаются в фокусе внимания науки. Вместе с Павловым работали более 200 человек, его экспериментальная программа  продолжалась длительное время и  потребовала участия большего количества людей, чем какая — либо иная программа  со времен Вундта.

 

В соответствии с «духом времени», который в те времена  царил в зоопсихологии, Павлов (как  и Торндайк, и Леб до него) сосредоточился на психических переживаниях лабораторных животных. Это видно по первоначальному термину, который он применил для условных рефлексов — физические рефлексы. Он писал о желаниях, представлениях и воле животных, интерпретируя события в духе субъективности и антропоморфизма.

Павлов продемонстрировал, что высшая нервная деятельность может изучаться в терминах физиологии, на подопытных животных и без привлечения такого понятия, как сознание. В дальнейшем методы условных рефлексов получили широкое применение в бихевиоральной терапии. Таким образом, работы Павлова оказали огромное влияние на уклон научной психологии в сторону большей объективности в предмете изучения и методах, а также усилил тенденцию к функциональности и практичности.

 

Павлов продолжил традиции механицизма и атомизма, в которых  с самого начала формировалась новая  психология. Согласно взглядам Павлова, собаки и люди, как и все прочие животные, были механизмами. Он придерживался  представления, согласно которому <живой  организм ведет себя как машина —  несомненно сложная, но столь же покорная и послушная, как любая другая машина> (Mazlish. 1993. P. 124).

 

Условные методы Павлова  предоставили психологической науке  базовый элемент поведения, конкретную рабочую единицу, к которой могло  быть сведено сложное человеческое поведение для его изучения в  лабораторных условиях. Джон Б. Уотсон ухватился за эту рабочую единицу  и сделал ее ядром своей программы. Павлов был удовлетворен работами Уотсона, заметив, что развитие бихевиоризма в Соединенных Штатах является подтверждением его идей и методов.

 

По иронии судьбы самое  сильное влияние идеи Павлова  оказали именно на психологию —  то есть ту область, к которой он не особенно благоволил. Он был знаком со структурной и функциональной психологией, но соглашался с Джемсом  в том, что психология еще не достигла уровня подлинной науки. Поэтому  Павлов исключил психологию из сферы  своей деятельности. Он облагал штрафами сотрудников, которые использовали психологическую, а не физиологическую  терминологию, и в своих выступлениях не раз склонял <несостоятельные  психологические претензии>