Эскапизм как форма отчуждения человеческой сущности

Как правило, современный  эскапист опутан медиа. Его окружают: музыка из всевозможных проигрывателей, фильмы, компьютерные игры, интернет-общение. Все это перемешано, и индивид  не просто переключается с одного на другое, а часто совмещает. Ему нужно, чтобы постоянно было что смотреть и что слушать.

Телевидение, компьютерные программы, как и остальные источники  информации, приковывают внимание, пожирают время, и порой доминируют над непосредственными актуальными  жизненными вопросами и ситуациями. Активное построение и развертывание жизни индивида заменяется погружением в информационно-телекоммуникационное пространство.

6. Связь медиатехнологий и стремления заменить свою настоящую личность воображаемой. В медианасыщенном обществе многие чувства и представления индивидов могут быть опосредованы воздействием телевизионных программам, фильмов, популярных песнен. Между нами и реальностью постоянно присутствуют медиа, то есть точно в соответствии с латинской этимологией слова – «посредник». Но тенденция современной культуры такова, что «посредник» сам становится подлинной реальностью.

Распространение информационных технологий и приобщение к ним значительной части общества, в свою очередь, означает, что большое  количество людей подвергаются воздействию  различных медиаобразов. Благодаря такому воздействию индивиды все больше начинают стремиться к вымышленным образам в своей повседневной жизни, примеряя фантазию к реальности.

Конечно, индивид  может «болеть» той или иной темой, и в определенной степени медиа могут вдохновлять его и придавать силы для осуществления своей мечты. (Например, тот, кто мечтает стать пилотом, может с большим энтузиазмом воспринимать фильм о летчиках). Однако медиаобразы нередко оказываются гораздо привлекательнее реальности. Чаще всего они лишь симулируют, разряжают остаток нереализованной и необходимой активности. Экранная культура формирует особое восприятие действительности, во многом она культивирует внешнюю реализацию, стремление самому попасть на экран, прославиться.[3]

3. Эскапизм как форма отчуждения людей от социальной реальности

Итак, одной из главных черт эскапизма является создание нового мира (или миров). Понятие «мир» в данном случае не является всеобъемлющим, эскапизм не требует полного отказа от существующей реальности, часто бывает достаточно небольшой ее трансформации, привнесению в реальность новых смыслов, дополнения реальности. Однако в ряде ситуаций происходит почти полное психическое замещение реальности. Таким образом, эскапизм рассматривается как путешествие человека в им же сотворенный новый «мир».

Эскапистское сознание было свойственно человечеству с  момента его появления. Мифологические образы, представления о загробном  мире, легенды о «золотом веке», сказаниях  о волшебных землях, населенных удивительными  существами – все это плоды эскапистского сознания. С одной стороны, это была попытка справиться со страхом перед непонятным, неизведанным: попытка рационализировать необъяснимое. То, что находится за границами возможности познания, трансформируется в миф, в художественный образ, в фантазию. Но с другой стороны попытка избавиться от страха неизведанного приводила именно к проявлениям эскапизма – в данном случае бегства от незнания, невозможности познания к искусственному конструированию приятных или, напротив, пугающих, будоражащих воображение картин и миров, в которые человек погружался с помощью фантазии. Тяга к эскапизму уводит воображение человека не только к прекрасному и лучшему, но также к ужасающему и кошмарному. Дети совершенно самостоятельно начинают бояться темноты и «кого-то, кто прячется под кроватью», наше сознание постоянно рождает в нас зачастую необоснованные страхи, которые, тем не менее, необходимы нам для жизненного разнообразия. Если в нашей жизни не хватает впечатлений, мы начинаем искать «источники адреналина» в экстремальных видах спорта, фильмах ужасов или же просто наблюдая за страданиями других людей (от публичных казней средних веков до новостных передач наших дней). [6]

От страха перед неизведанным человек бежит в воображаемый, но зато более определенный и понятный мир, мир, которым он может управлять. Этот мир нематериален, он не подчиняется законам «реального» мира и за счет этого он подвластен воле человека, и потому он может ощущать себя в нем более комфортно и защищенно. Так, персонифицированные страхи, которые воплощаются в мифах и суевериях, являются способом борьбы со страхом необъясненным: шорох в темном углу пугает значительно меньше, если мы будем точно знать или представлять себе, кто именно там шуршит. Так, эскапизм может являться также бегством от необъясненного к объяснимому, от невысказанного к ясно выраженному.

Однако воображаемые миры обладают определенной степенью или иллюзией самостоятельности. Это  является, в частности, залогом того, что несколько разных людей могут  разделять представления о едином воображаемом мире, т.е. эскапизм будет  коллективным . Неслучайно мифы представляют собой образы и архетипы коллективного бессознательного нежели индивидуальной фантазии, хотя переживание воображаемой реальности будет особым для каждого отдельного человека.

Одной из древнейших форм эскапизма является религия. Она  может проявляться в упомянутых выше мифиологических формах, особенно в форме представлений о загробном мире. Загробный мир, представляется, как правило, «улучшенной версией» мира обыденного, где человек получает в избытке то, что приносит ему удовольствие (вспомним гурий, окружающих мужчину в мусульманском раю) или же просто избавление от страданий и невзгод, которые сопутствуют земному существованию (освобожденная от страданий христианская душа в раю или достигшая нирваны душа буддиста). Погружение эскапистского сознания в ожидание этого лучшего мира позволяло индивиду смириться с несовершенством мира посюстороннего. Эти эскапистские чувства использовались в средние века Церковью для того, чтобы примирить народ с нищетой, социальным неравенством и несправедливостью, обещая, что это лишь временно, а дальше будет обетованное благоденствие. Этой же стратегии придерживались тоталитарные идеологи, обещая своим народам «светлое будущее».[8]

Здесь напрашивается  аналогия эскапизма и утопизма. Один из первых утопистов, Платон, противопоставляя свой «идеальный» мир миру земному, именно первый рассматривает как настоящий, истинный, хотя с точки зрения обыденного сознания он-то как раз и является воображаемым, вторичным. В мире идей содержится собственно идеал, к которому необходимо стремиться во всем – от познания мира до построения идеального государства . Утопия сродни обещанию загробного мира с его спокойствием, упорядоченностью и безбедным существованием. Однако, как верно замечает Бенсон, проблема большинства утопий в том, что совершенно непонятно, как в них живут люди, которым нечего уже улучшать, не к чему стремиться . Так, обещание рая в тяжелое мгновение жизни может оказаться утешением, но в моменты душевного спокойствия и благополучия загробный мир не выглядит таким уж привлекательным, будь то рай или ад. Этот мир, как верно отмечает выше Бенсон, является финальным, окончательным, он лишен дальнейших изменений, лишен будущего и потому скорее пугает, нежели вдохновляет. Лучший мир, в который стремится эскапист, зачастую отличен от загробного мира или утопии: он необязательно более справедливый, совершенный и лишенный бед, он просто иной, отличный от повседневного мира человека. Эскапист стремится «убежать» не только и не столько от невзгод, сколько от рутины, от однообразия.

Эскапизм является одновременно путешествием и в пространстве, и  во времени. Мы мечтаем о далеких  странах, говорим «хорошо там, где  нас нет». Многим людям также известны ощущения, что они родились не в  своей эпохе и даже испытывают ностальгию по неким ушедшим временам. Картину подобного чудесного путешествия в «золотой век» своих грез представил голливудский режиссер Вуди Аллен в своей последней кинокартине «Полночь в Париже». Это экзистенциальное чувство «заброшенности» в чуждый мир, нахождения не в «своем» времени проявляется очень часто: так, например, может трактоваться и ностальгия о молодости.

Эскапизм в прямом «географическом» смысле получает наибольшее распространение в эпоху романтизма. Романтики практически все являются и эскапистами в той или иной мере, причем для них уход в себя очень часто связан с географическим уходом из привычного места обитания. Эскапизм, желание «сбежать, уехать от всего» становится особенно воплотим в прямом смысле с развитием массовой мобильности . Так географический эскапизм рождается в эту эпоху – эпоху начала туристических путешествий и развития железных дорог и пароходов. В этот же период, вероятно, становится особенно обостренным противостояние городской среды и природной, которое играет важную роль в современном эскапизме. Эскапизм в самом глобальном смысле рассматривается как бегство человека от природы и результатом этого бегства является создание человеческой культуры. Даже популярное бегство «обратно к природе» (в том числе знакомое и романтикам) не является возвращением к «реальности» и, парадоксальным образом, к самой природе. В путешествиях к природе человек все равно ищет в ней уже заложенные им смыслы и образы, а не возвращается к изначальному состоянию.[7]

Можно заметить характерную  черту многих популярных «эскапистских» произведений – романов и фильмов жанра фэнтези. Во многих из них в качестве окружающей среды, места действия предлагаются широкие, безлюдные пространства , поскольку современный человек, особенно житель большого города, слишком устает от большого количества людей, которых он постоянно встречает, от окружающей его техносферы, и в эскапизме он ищет уединения, единения с природой или же небольшой компании избранных товарищей. Можно предположить, однако, что для жителей небольших городов и деревень, напротив, наиболее привлекательным будет эскапистский образ большого города, где жизнь бурлит и постоянно что-то происходит. Не случайно многие жизненные истории, биографии начинаются с рассказа о том, как человек «вырвался» из скучной однообразной жизни в своем родном городке (т.е. буквально «спасся бегством») и приехал покорять большой город.

Однако для эскаписта  главным является не перемещение  в пространстве, а те изменения  в самосознании и восприятии реальности, которые вызывает это перемещение. Важно то, какие именно эмоции, ассоциации, образы, впечатления возникают в связи с новым окружением, причем человек зачастую уже заранее подходит к цели своего путешествия с определенными ожиданиями. Основным для эскаписта в путешествии является поиск новых стимулов для работы мозга, новых впечатлений.

Эскапизм как путешествие, однако, значительно чаще является путешествием в переносном смысле. Это в любом случае путешествие  в воображаемый мир (даже если основой  для этого воображаемого мира является какой-то уголок мира реального). И опять же – ключевой целью эскапистского путешествия является «бегство» от однообразия. Иногда, впрочем, эскапизм, напротив, проявляется как «возвращение домой» - когда человек, сталкиваясь с чем-то новым и непонятным, отказывается воспринимать это «новшество» и пытается объяснить его исходя из своих старых знаний и представлений (отрицание), т.е. вместо творения новых миров, человек сознательно вызывает какие-то привычные образы, как защитную реакцию от шока, вызванного непривычной ситуацией, незнакомыми впечатлениями.

Целью же «путешествия»  часто становится мир, описанный  в книге или показанный в фильме. Неслучайно эскапизм зачастую связывают (и совершенно справедливо) с медиа. Как утверждают проведенные в США исследования, более нервные и склонные к волнениям женщины статистически являются более частыми потребителями бульварной литературы и мыльных опер. Дети, чьи отношения с родителями более дистанцированнны, являются немного более склонными к приключенческим историям. Также по опросу дети из семей среднего класса, испытывающие проблемы в отношениях с родителями, больше смотрят телевизор. Чем более напряженные конфликты у родителей с детьми, тем больше потребление телевидения и тем меньше чтение, а также чем ниже самооценка, тем больше ребенок проводит с телевидением. Последнее невольно заставляет вспомнить роман-предупреждение Рэя Брэдбери «451 по Фаренгейту», где человечество погружено в жизнь героев на телевизионных экранах, которых они даже называют родственниками и которые для них не только заменяют книги (которые уничтожают в целях общественной безопасности), но и, по сути, заменяют живое человеческое общение. Эскапизм, транслируемый через СМИ наиболее прост в восприятии, он воздействует непосредственно на эмоции, не требуя особенных психических и интеллектуальных усилий. Персонажи «эскапистских» фильмов и сериалов, утверждают критики, являются либо слишком плохими, либо слишком хорошими, такими, какие наиболее апеллируют вкусу публики. Вовлеченность в жизни этих персонажей и считается эскапизмом. В то же время книга, являясь таким же источником эскапизма, требует значительно большей сосредоточенности и активности сознания.

Таким образом, мы можем  заметить, что эскапизм может представлять собой путешествие сознания не только во времени и пространстве, но от одного эмоционального состояния к другому, от одного набора социальных интеракций к иному, воображаемому. Потребность сознания в подобных путешествиях является естественной потребностью мозга. Знаменитый Шерлок Холмс, оправдывая свое злоупотребление кокаином в отсутствии расследования, восклицал «Мой мозг… бунтует против безделья. Дайте мне дело! Дайте мне сложнейшую проблему, неразрешимую задачу, запутаннейший случай - и я забуду про искусственные стимуляторы. Я ненавижу унылое, однообразное течение жизни. Ум мой требует напряженной деятельности» . Так, мы видим, что сознание требует работы не меньше чем отдыха. И даже если мы рассматриваем эскапизм в качестве варианта досуга, т.е. отдыха, то применительно к сознанию мы приходим к той ситуации, когда, как утверждает пословица, «лучший отдых – это смена деятельности». Ничто не позволяет мозгу отдохнуть лучше чем «переключение» с одной картины реальности на другую.

Иногда эскапизм выражается как пассивное поведение –  бегство, за которым ничего не следует, однако, как правило, эскапизм представляет собой именно деятельность, созидательную активность. Эскапистская деятельность такого типа всегда характеризуется формированием новых Я-образов. Эскапизм дает возможность самореализации тем, кто чувствует ее недостаток в повседневной жизни.

Стремление к эскапизму  является характерной чертой современного общества. Это связано с увеличением  времени досуга с одной стороны, и с размытостью общественных идеалов с другой стороны. Человек, ориентированный на какую-то внешнюю цель в жизни менее подвержен «впадению» в эскапизм. Эскапизм характерен для тех, кто, чувствуя недостаток чего-то в повседневной жизни, ищет это «что-то» в другом месте. Этим недостатком, как правило, является недостаток Я-образов. Будучи неспособным полностью максимально раскрыть свое Я в обыденной жизни, человек вынужден раскрывать свой потенциал с помощью виртуального мира. Сама же необходимость развертывания новых Я-образов, которая приводит к эскапизму, с экзистенциальной точки зрения объясняется стремлением к бессмертию.[5]

Эскапизм позволяет  жить не дважды, и не трижды, а бесконечное  множество раз. Многие отмечали, что  ход времени изменчив – в зависимости  от наших ощущений, оно будто сжимается  или растягивается. Разумеется, это не физические, а психологические характеристики времени. Но благодаря этой психологической особенности, эскапизм позволяет человеку пережить за определенный промежуток времени много больше, чем это представляется возможным. Однако этого можно достигнуть, только если эскапизм не становится самоцелью, если временное убежище не превращается в постоянное, и если подобных убежищ множество. Эскапизм также играет важную роль в формировании и удержании стабильной идентичности, поскольку для идентичности играют одинаково важную роль как события нашей непосредственной реальной жизни, так и события нашего внутреннего мира, в том числе и фантазии – в том случае, если они представляются нам важными. Наличие эскапистского сознания, таким образом, является залогом полноты индивидуального бытия.